Любовь игрока - Беверли Джо - Страница 27

• Предыдущая
• 27/85
• Следующая

Порция, которая уже стала относиться к мадам, как к своей покровительнице, была в шоке.

— Зачем? спросила он изменившимся голосом — подушечки сделали его неузнаваемым.

— Ты же не собираешься появляться перед мужчинами в таком виде, — ответила Мирабель, указывая на ее простенькое бежевое платье. — Мы найдем тебе что-нибудь более подходящее, что также изменит твою внешность, Какое имя ты хочешь выбрать?

— Вы даже не спросили мое настоящее имя. — Порция с отвращением выплюнула подушечки, решив подложить их в последний момент.

— А зачем мне его знать?

— Чтобы шантажировать меня, — холодно ответила Порция.

— У меня свои принципы. Так как мы будем называть тебя?

Порция вздохнула и назвала первое пришедшее в голову имя

— Ипполита.

— Королева амазонок. Боюсь, что оно не подходит тебе, дорогая. Ариель подойдет тебе больше. У меня под это имя есть сказочные платья. Так что бери его.

— Нет, спасибо, — ответила Порция, решив, что имя воительницы защитит ее.

— Как хочешь.

Мирабель ушла, и несколькими минутами позже в комнату вошла служанка с платьем и другими предметами женского туалета в руках. На ней были полосатое ситцевое платье, фартук и чепчик, в которых она выглядела удивительно благопристойно. Она даже присела в реверансе. Глядя на нее. Порция подумала, что ей было бы намного легче, находись она в грязном публичном доме в окружении порочных, изворотливых существ.

Порция разделась до сорочки и посмотрела на платье — кусочек прозрачного кремового шелка, который с трудом можно было назвать платьем. Неужели она должна снять и сорочку? С учетом предстоящего это не имело большого значения, и все же Порция колебалась. Она отпустила служанку, и та послушно ушла.

Порция исследовала шелковую тряпку и, внезапно решившись и как бы бросая вызов хозяйке, надела платье на сорочку. Если Мирабель будет возражать, то ей придется с ней поспорить.

Посмотрев в зеркало, Порция решила, что выглядит неплохо. Белая, без рукавов сорочка едва прикрывала колени, платье же было чуть-чуть длиннее. Без сорочки прозрачная ткань платья не скрывала бы ее тела, а так она выглядела более или менее прилично. Правда, она не привыкла выставлять напоказ обнаженные руки и ноги, но здесь уж ничего не поделаешь.

Порция затянула на талии тонкий золотистый поясок и надела легкие сандалии того же цвета. Верхнюю часть рук она украсила позолоченными браслетами. Лук и колчан со стрелами завершали туалет.

Она оглядела себя в зеркало и подумала, что ее костюм вполне сгодился бы для маскарада, но она никогда не посмела бы надеть его в приличное общество. Но она и не идет в приличное общество. Ее выставят на публичном аукционе.

Порция почувствовала, как ее опять охватывает паника, и постаралась взять себя в руки — надо быть практичной. Подумаешь, маленький кусочек пленки!

Порция еще раз посмотрела на себя в зеркало. Возможно, ей удастся что-то заработать, и Кутбертсон ограничится этой суммой. Сомнительно, чтобы за нее дали высокую цену. Мужчины любят пышную грудь, а ее едва заметна под складками ткани. Они любят круглые бедра, а у нее плоские. Обычно с помощью корсажа и обручей ей удавалось придавать им некоторую округлость, но теперешний наряд ничего не подчеркивал.

Но зато длинный черный парик, узкая золотая маска, косметика изменили ее внешность до неузнаваемости. Никто не сможет узнать ее, а это значит, что она вернется домой и будет продолжать жить обычной жизнью.

Неужели это возможно? Неужели она сможет вернуться на Дрезденскую улицу и делать вид, что ничего не случилось? Неужели она сможет пойти завтра на обед к Нериссе? Или как ни в чем не бывало вернуться в Дорсет?

Порцию снова охватила паника, и она сердито зашагала по комнате. Надо взять себя в руки — страх и паника не приведут ни к чему хорошему.

Вернулась Мирабель. Увидев под платьем сорочку, она от удивления подняла брови.

— — Какая очаровательная скромность. Сколько тебе лет?

— Двадцать пять.

Мирабель нахмурилась.

— Если бы Кутбертсон только знал… Но ты выглядишь гораздо моложе своего возраста.

Она оглядела Порцию с ног до головы.

— Я дала тебе девятнадцать, но сейчас, как мне кажется, мы можем дать тебе еще меньше. — Она медленно обошла вокруг Порции. — У тебя мальчишеская фигура. Пожалуй, мы скажем, что тебе четырнадцать.

. — Четырнадцать?! Но это же смешно!

— Совсем нет. Подложи под щеки подушечки и посмотри на себя глазами постороннего человека.

Подложив подушечки, Порция посмотрела в зеркало. Рядом с высокой Мирабель, стоявшей у нее за спиной, с округлившимися щеками и пухлыми губами она действительно походила на хорошенького ребенка. Порции стало жутко: она видела в зеркале совсем незнакомое существо.

— Но почему четырнадцать? Это же до смешного глупо!

— — Такой возраст поднимет тебя в цене. Многие мужчины любят совсем молоденьких девочек.

Порция вспомнила, что и Кутбертсон намекал на это, а Брайт Маллорен прямо сказал, что Лондон опасен для хорошеньких шестнадцатилетних девушек.

Ей вдруг пришло в голову, что на ее месте могла бы оказаться Пруденс. Слава Богу, что это не она!

Снова, вынув подушечки, Порция посмотрела на Мирабель и, будучи практичной, спросила, сколько могут за нее дать.

— Самое меньшее — три сотни, — ответила мадам, подумав.

— Мне с трудом верится, что мужчины могут выбрасывать такие деньги.

— К нашему счастью, это развлекает их. Что бы мы делали без них? Им нравится сорить деньгами перед лицом своих друзей и врагов. Запомни, моя дорогая, все в Лондоне подчиняется силе.

— Силе? Нужна ли сила, чтобы покупать детей?

— Сила мужчин заключается в том, что они могут покупать и продавать нас. Но бывают случаи, когда я продаю и мужчин, и тогда покупателями становятся женщины. Мне кажется справедливым, что мужчины платят деньги за такие тривиальные вещи.

— Мне они не кажутся тривиальными.

— Это уж твое дело, — ответила Мирабель, пожав плечами. — Если ты готова, давай вернемся в гостиную. Да, чуть не забыла: сначала я пришлю тебе поесть.

— Навряд ли я смогу проглотить хоть кусочек.

— Ты должна заставить себя. Я советую тебе также выпить вина или принять немного опиума. Совсем капельку. Мужчины не любят, когда женщины бесчувственны.

— Мне ничего не нужно.

Мирабель пожала плечами и вышла. Порция принялась мерить шагами комнату, пытаясь убедить себя, что в ее поступке нет ничего страшного и что она должна пройти через это, но мужчина, который должен был обесчестить ее, заранее представлялся ей чудовищем, а все происходящее — ночным кошмаром.

Порция закрыла лицо руками. Каким бы ужасным ни было для нее предстоящее изнасилование, это лучше, чем то, что может случиться с Оливером, если она струсит.

Дверь к свободе была еще распахнута, но на улице было уже темно, да и странный наряд не позволял ей убежать. К тому же что будет с Оливером? Разве может она позволить покалечить брата? Как ужасно, что она, которая всегда боролась с несправедливостью, оказалась на краю гибели.

Решив во что бы то ни стало сохранять спокойствие, Порция взяла в руки одну из лежавших в комнате книг. Это была книга о животном мире Африки. Листая ее, Порция решила, что хищники Африки более безопасны, чем хищники Лондона.

Служанка принесла еду, и Порция, поковыряв ее вилкой, поняла, что не в силах проглотить ни кусочка. Она выпила немного вина, чтобы смочить пересохшее горло.

Дверь к свободе стала для нее настоящей пыткой. Как жестоко иметь возможность убежать от предстоящего кошмара, но не иметь права воспользоваться ею.

Брайт обедал в клубе с Эндовером и Барклаем, немногословным майором в отставке, правая рука которого была на перевязи. Они уже собирались покинуть клуб, чтобы ехать в театр, когда в зал вошел сэр Вильям Харгров, богатый набоб, чьей заветной целью было проникнуть в высшее общество. Совсем недавно он получил титул баронета, и Брайт не сомневался, что со дня на день ему удастся купить себе звание пэра. Среди высшей аристократии имелись экземпляры и похуже, а сэр Вильям, по мнению Брайта, был хотя бы человеком честным и воспитанным.

• Предыдущая
• 27/85
• Следующая