Моя строптивая леди - Беверли Джо - Страница 4

• Предыдущая
• 4/83
• Следующая

С минуту разбойница молча смотрела на него, потом повернулась и вышла — судя по стуку входной двери, отправилась убедиться в правоте; его слов. Чуть позже бочком вошла старая нянька с «носатой» кружкой, из которых в больницах поят тяжелобольных.

— Это подкрепит ваши силы, милорд, — сказала она и поднесла носик кружки ко рту Сина.

Там оказался чай, неожиданно крепкий и сладкий (напиток не из его любимых, но и, правда, весьма подкрепляющий). Закончив, старушка отерла губы Сина белоснежной льняной салфеткой.

— Не волнуйтесь, — она потрепала по его привязанной руке, — никто вас не обидит. Ч… Чарлз в последнее время немного нервничает. — Она с тревогой задумалась. — Ах, как все это ужасно!..

Син вторично ощутил, что речь идет о вещах нетривиальных.

— Как вас зовут?

— Зовите меня просто «няня», как все и каждый. Вам ведь не очень больно там, где веревки? Я не слишком крепко вас связала?

— Нет-нет! — заверил он поспешно, хотя в руках давно уже покалывало.

Не хватало только, чтобы старушку из сострадания освободила его как раз к приходу «леди Чарлз»! Той, конечно, покажется, что он нарочно удалил ее из дому. Лучше скоротать время, выведывая все, что можно.

— А как мне обращаться к мисс Верити?

— О, просто Верити, — ответила старушка (она была не настолько глупа, чтобы попасться в первую же ловушку). — А теперь, милорд, прошу извинить, мне нужно готовить ужин.

Честити Уэр спешила через сумеречный сад к карете. Перед уходом она забежала на кухню за дуэльными пистолетами и мушкетом — их следовало вернуть, как и лошадей. Но главное, нужно было удостовериться в том, что пленник не солгал.

Мрачные предчувствия переполняли девушку. Какого черта ее дернуло похитить Сина Маллорена?! Карета — дело другое, прихватить ее с собой был прямой резон, хотя идея эта возникла лишь в самый последний момент. Частный экипаж — наилучшее средство передвижения для молодой матери и ребенка, не то что переполненный дилижанс. Резон был и в том, чтобы усадить Маллорена на козлы: устраиваясь там сама, она поневоле отвлеклась бы и… кто знает? Верити может прицелиться в человека, но никогда не нажмет на курок, что бы ни случилось.

Все это так, угрюмо думала Честити, но почему было не высадить Маллорена где-нибудь по дороге, в уединенном уголке, и не пересесть, на козлы самой? Ей не привыкать править упряжкой, хотя до сих пор и не приходилось иметь дело с четверкой лошадей. Почему, ну почему она так не поступила? Для полного счастья им не хватает только надменного аристократа! Именно это его качество подвигло ее на опрометчивый поступок.

Он стоял перед ней в синем с серебром сюртуке, с белой пеной кружев под подбородком и на запястьях, с дорогой табакеркой в руке и с таким видом, словно явился на светский прием. На пистолеты едва обратил внимание. Как захотелось сбить с него спесь, посадить пятна на его безукоризненный костюм, но не могла же она пристрелить его, когда он отказался лечь на землю! К своим людям он обратился так милостиво, так заботливо, что выставил ее бездушным негодяем. Кстати, если его указания выполнены, погони не будет — по крайней мере какое-то время.

Без сомнения, он что-то задумал, но что? В любом случае сейчас он не опасен. И до чего же это ему не по душе! Открывая дверцу кареты, Честити мрачно усмехнулась.

Внутри царила кромешная тьма, искать пришлось на ощупь, но оружие оказалось именно там, где и было сказано. Честити извлекла пистолет и при бледном свете молодой луны убедилась, что он в самом деле заряжен. Даже если Маллорен прихвастнул, что мог с одинаковой легкостью убить, ранить или искалечить ее (разве она не была вооружена?), все же у него был солидный шанс, которым он не воспользовался. При мысли о том, как безрассудно она его предоставила, Честити бросило в холод. Она устало прикрыла глаза, думая: что, если и в остальном она замахнулась на то, что совсем не по плечу?

Сестру и племянника нужно доставить в безопасное место. Верити явилась только вчера, но ее неприятности начались много раньше, два месяца назад, когда ее престарелый муж сэр Уильям Вернем умер, едва дождавшись рождения сына. После его смерти разразился спор о том, кто возьмет на себя опеку над новорожденным — Генри Вернем, дядя со стороны отца, или граф Уолгрейв, дедушка с материнской стороны. Дело было передано в суд, Генри выиграл и явился править поместьем. Между этим жестоким, бесчестным человеком и титулом стояла теперь только крохотная новая жизнь, и Верити перепугалась за судьбу ребенка. В самом деле, Генри начал с того, что запретил ей встречаться с родными и друзьями. В отчаянии Верити тайком увезла сына и вот теперь жила в постоянном страхе перед погоней. Просить помощи у отца она не захотела: лорд Уолгрейв защитил бы ее своим способом — снова выдав замуж. Натерпевшись с первым мужем, она дала слово, что вторично вступит в брак только со своей первой любовью, майором Натаниелем Фрейзером. Честити обещала ей в этом помочь, но, во-первых, ни у одной из них не было денег, а во-вторых, поиски беглянки шли полным ходом.

Что за жестокий каприз судьбы, думала Честити, что их с Генри пути снова пересекаются! Это не только мучитель сестры, но и человек, сломавший ее собственную жизнь. Именно он вынудил ее жить таким манером — со стриженой головой, в мужской одежде. Во время их последней встречи она мечтала распороть ему живот, но могла лишь стиснуть зубы и отвечать на любые слова молчанием. На прощание Генри сказал то, что почти заставило ее вцепиться ему в горло.

— Вы жестоко раскаетесь, что отвергли меня, леди Честити, но не вздумайте потом умолять о снисхождении — я с огромным удовольствием отвергну вас.

Ярость ее была так велика, что, будь под рукой пистолет, она застрелила бы подлеца без малейших угрызений совести. История Верити не то чтобы остудила гнев, но направила его в определенное русло. Одной сломанной жизни вполне достаточно, Вернему не удастся погубить обеих сестер сразу.

На то, чтобы тщательно все обдумать, не было времени, как и на разработку четкого плана, но самый первый, самый нужный шаг заключался в том, чтобы раздобыть денег. Их можно было только отобрать, что они и сделали. Затея с кражей кареты в первый момент показалась на редкость удачной, но по здравом размышлении становилось ясно, что это ошибка — возможно, роковая.

Всему виной Син Маллорен! Зачем его понесло по дороге, на которой они поджидали купца, чей кошелек так же толст, как и он сам?

Глядя на изысканный позолоченный герб на дверце кареты, Честити бормотала проклятия в адрес ее владельца. Потом, с улыбкой злобного удовлетворения, черепком соскребла краску и позолоту с обеих дверец. Однако, когда с этим было покончено, удовлетворение быстро растаяло. Честити раздраженно отбросила черепок. Не то чтобы она трудилась напрасно — не позже чем утром начнутся поиски кареты с гербом Маллоренов, но как больно, что у нее совсем не осталось добрых чувств. Борясь со слезами, девушка прижалась лбом к прохладному дереву дверцы и послала проклятие всем, кто так ожесточил ее сердце: отцу, брату, Генри Вернему. Все это были мужчины, и заодно она прокляла весь мужской пол.

Минуту спустя Честити опомнилась, взяла себя в руки. Чтобы противостоять мужчинам, требуются хладнокровие и бдительность. Поставив пистолет на предохранитель, она сунула его в карман, повертела в руках шпагу, но сочла за лучшее оставить ее на сиденье.

Ведя в поводу верховых лошадей, девушка направилась к своему настоящему дому, Уолгрейв-Тауэрс. Особняк был погружен во тьму — семья отсутствовала. Отец и старший брат почти безвыездно жили в Лондоне (и сейчас, должно быть, помогали в поисках Верити), младший брат, Виктор, находился в частной школе. Честити поставила лошадей в стойла и проскользнула в дом через заднюю дверь.

Здесь царили тишина и покой, нарушаемые лишь тиканьем часов в опустевших комнатах, но девушке казалось, что стены вибрируют от боли воспоминаний. Они, эти воспоминания, были все еще слишком свежи в памяти.

• Предыдущая
• 4/83
• Следующая