Ночи без сна - Беверли Джо - Страница 56

• Предыдущая
• 56/74
• Следующая

Ада и Дидди пришли сюда в надежде забеременеть от графа, да так и остались. Дидди сделала несколько попыток, получив по двадцать гиней за каждую. Эго она сказала Сьюзен, что граф импотент.

— Он только щупает тебя да жалуется, — рассказывала она. — Но с этим можно смириться, если тебе платят в месяц столько, сколько можно заработать за целый год. Но все-таки жаль. Неплохо было бы стать миледи, не так ли?

Когда граф умер, она сказала:

— Видно, не судьба. Пора подыскивать мужа. Но с таким хорошим приданым я буду очень разборчивой невестой.

У Ады испытательный срок составил всего месяц. Очевидно, граф считал, что тощая женщина не способна зачать ребенка. Однако когда Сьюзен узнала, что дома Аду ждет только бессердечный папаша, который сам послал дочь в Крэг-Уайверн, она оставила Аду в качестве служанки. К счастью, когда граф узнал об этом самоуправстве, он не обратил на это внимания.

Это было четыре года тому назад, когда она работала секретарем.

Она также приняла на работу Мейси и Эллен. У Мейси болела спина, и поэтому она не могла наши хорошего места. А Эллен была до смерти напугана, проработав некоторое время в одном семействе близ Аксминстера. То, что она рассказала, было для Сьюзен неожиданностью, а когда она узнала, что Эллен считает Крэг-Уайверн раем на земле, она поняла, что многое зависит от того, с какой позиции подходить к его оценке.

Миссис Горленд проработала здесь около двадцати лет и, будучи опытной кухаркой, могла бы найти работу в любом другом месте. Однако она придерживалась республиканских взглядов и не хотела иметь дело с хозяйкой, которая требовала бы излишне почтительного отношения к себе.

Сьюзен знала, что будет скучать по ним так же, как и по семейству Карслейков.

Хотя Амелия никогда еще не бывала в столовой для слуг, она моментально освоилась, сплетничала с ними о местных жителях и слушала всякие истории о старом графе. Сьюзен с удовольствием отметила, что истории более или менее приличные, хотя оберегать нравственность Амелии, кажется, не было никакой необходимости. Девушки, выросшие в сельской местности, не были наивными.

При этом воспоминании сладко защемило сердце. Потом Амелии пришло время уходить. Сьюзен проводила ее до главного входа и, только прощаясь, вспомнила и спросила:

— Ты, кажется, сказала, что у тебя был повод, чтобы прийти сюда?

— Ох, совсем забыла! — Амелия покопалась в кармане и протянула ей слегка помятое письмо. — Оно адресовано тебе. Мы подумали, что это от леди Бел. Интересно, она уже добралась до Австралии?

— Сомневаюсь. Прошло всего три месяца. — Сьюзен взяла письмо. Действительно, адресовано ей, но без указания отправителя. — Зачем бы ей понадобилось писать мне?

— Ты ее дочь.

— Всю мою жизнь она игнорировала этот факт.

Сьюзен вдруг осознала, что не знает, как выглядит почерк матери. С какой же стати теперь она написала ей письмо?

Конверт был сильно потрепан, так что не было возможности разобрать, откуда письмо отправлено. Видно было, что оно пришло из другой страны, а кто еще мог написать ей из-за границы?

Преодолевая растущее волнение, Сьюзен взломала печать на конверте.

Возможно, это сообщение о смерти кого-нибудь из родителей.

В конверте находились три страницы рукописного текста и запечатанное вложение. В конце стояла подпись: «Леди Бел».

Не «мама», нет. Неужели по прошествии стольких лет она все еще лелеет надежду, что леди Бел станет похожа на тетушку Мириам?

Леди Бел. Жива-здорова. И несомненно, ей что-то нужно.

Сьюзен развернула первую страницу. Почерк леди Бел нельзя было назвать изящным: размашистый, небрежный, с сильным наклоном в правую сторону и большими петлями. Бумагу она явно не экономила, и почтовые расходы ее не волновали, что было для нее весьма характерно.

— Что она пишет? — спросила Амелия, наклонясь к ней. — Боже мой! Ну и каракули!

— В этом вся леди Бел, — сдержанно заметила Сьюзен. — «Дорогая моя дочь, — начала она читать и не удержалась, скорчила гримасу. — Я знаю, что слово „дорогая“ не принято между нами, но как же еще можно начать письмо?»

Сьюзен рассмеялась. Что правда, то правда: леди Бел никогда не скрывала своих чувств, вернее, их отсутствия и не искала оправданий. Сьюзен в какой-то степени даже восхищала эта ее манера.

Тем не менее у нее возникло какое-то дурное предчувствие, и она сказала:

— Думаю, мне следует прочитать письмо одной.

Амелия отодвинулась от ее плеча, кажется, впервые осознав, что человек иногда хочет побыть один.

— Понимаю. Хотя все это очень странно, — заметила она, как будто мысль о необычной родословной Сьюзен никогда прежде не приходила ей в голову. — Я все равно собиралась уходить. Я обещала маме не задерживаться здесь слишком долго. Она, наверное, боится, как бы я не попалась в когти злому дракону. А я даже в глаза его не видела! Даже вспомнить не о чем!

Амелия убежала.

Сьюзен хотела было пойти в свою комнату, чтобы прочесть письмо, но передумала и отправилась на вересковую пустошь, туда, где свежий воздух и свет, где вчера они разговаривали с Коном.

Туда, где на короткое время они нашли мир и согласие.

«Я ведь понимала, — с горечью думала Сьюзен, — что плотские отношения разрушат эту гармонию. Однако не нашла в себе сил устоять».

Может, она такая же, как ее мать? Яблоко от яблони недалеко падает…

Она уселась на землю, разгладила страницы письма и начала читать.

«Дорогая дочь!

Я знаю, что слово «дорогая» не принято между нами, но как же еще можно начать письмо?

Как оказалось, во время морского путешествия появилось много времени для размышлений, и я подумала, что мой дражайший Мэл может не одобрить то, что я взяла деньги на это путешествие, хотя ничуть не сомневаюсь, что он будет рад видеть меня. Я вспомнила, ты говорила, что «Драконова шайка» может оказаться в трудном положении из-за нехватки средств и что моему сыну, возможно, придется подвергнуть себя большому риску. Конечно, теперь поздно говорить об этом, однако…»

Сьюзен перевернула страницу. О чем это она? Может быть, где-нибудь имеется еще один тайник?

«…то, что я хочу сообщить, возможно, может как-нибудь помочь. Хотя ты, несомненно, считаешь меня бессердечной, мне все-таки не совсем безразлична безопасность моего единственного сына.

Ты не раз упрекала меня в том, что я не вышла замуж за Мельхиседека. Хочу, чтобы ты знала, что я в этом не виновата, как не виноват и Мэл. К сожалению, я уже была замужней женщиной. Я была замужем за графом Уайверном».

Сьюзен перечитала строку, потому что ей показалось, что она ошиблась. Но нет, написано было именно то, что она прочитала.

Силы небесные! Может, ее матушка тоже спятила?

«Уайверн ухаживал за мной, и, признаюсь, мысль о том, чтобы стать графиней, казалась мне привлекательной. В те дни он был не такой уж странный, хотя с некоторыми заскоками. Он и тогда уже был одержим идеей произвести на свет наследника и фактически сделал мне гнусное предложение, которое впоследствии приобрело широкую известность».

На этом заканчивалась первая страница. Леди Бел, как видно, сообразила, что письмо будет длинным, и стала писать убористым почерком, что существенно затрудняло чтение.

«Я, конечно, отказалась, но он был настолько без ума от меня, что предложил другой план. Мы должны были пожениться тайно, а как только я забеременею, объявить об этом. Он даже предложил мне нормальную брачную церемонию. Мне тогда было семнадцать лет, и, признаюсь, я не могла устоять. Впоследствии я очень сожалела о содеянном, так как не могла сочетаться браком с моим дражайшим Мэлом в церкви, в присутствии всех наших друзей.

Ты спросишь, как все это удалось организовать?»

«Да, — подумала Сьюзен, — я спрошу!» Как смогла ее матушка, мисс Карслейк из поместья Карслейков, незаметно сбежать в Гретна-Грин [6] и вернуться обратно? Либо она действительно спятила, либо считает Сьюзен полной идиоткой, которая поверит такому вздору.

• Предыдущая
• 56/74
• Следующая