Царь горы - Панов Вадим Юрьевич - Страница 22
- Предыдущая
- 22/85
- Следующая
– В автомобильную фару, – невинно сообщил Кортес. – Там же написано.
– Зачем?
– Так надо.
Биджар тяжело вздохнул:
– А что за машина?
– В моем списке указана марка, модель и даже код фары.
– Спецзаказ, – буркнул Хамзи. – Сделаем, но не раньше чем через два часа.
– Подойдет.
– Приятно, когда клиент понимает трудности продавца, – пробормотал Хамзи, продолжая изучать список. – Ого! Я вижу, начались действительно серьезные вещи! Двадцать «футляров»?!
– Двадцать, – подтвердил наемник.
– Великие Дома без восторга относятся к продажам этих артефактов.
– Поэтому я и пришел к тебе.
Биджар то ли усмехнулся, то ли ощерился, но было видно, что шас в затруднении. «Футлярами» называли мощные устройства, закрывающие обладателя от магического сканирования. Действовали они не очень долго, поскольку потребляли слишком много энергии, при этом не позволяли колдунам использовать свои возможности, запечатывая их, словно в футляре, зато обеспечивали почти стопроцентную гарантию от обнаружения.
– Двадцать мне не раздобыть, – честно признался Хамзи.
– Сколько есть?
– Десяток.
– Беру.
– И осталось всего четыре медальона с «навской кровью».
– И на том спасибо.
Следующий пункт списка вызвал у Биджара очередной удивленный возглас:
– Ну и… – Он почесал затылок. – Эту бандуру нам придется делать не меньше суток…
подал голос телефон шаса.
– Какая хорошая песенка, – одобрил Кортес. – Сам написал?
– «Остров сокровищ», – буркнул Биджар. – Мультик такой. Смотрел в детстве?
– В моем детстве мультиков не было.
– Бедняга!
Хамзи раскрыл мобильный:
– Да!
Пару секунд шас слушал, после чего нахмурился и отрезал:
– Я же сказал: нет! Никакого прямого эфира! Посмотрим материал и только после этого решим, пускать его или нет. Только запись! Я понимаю, что следующий выпуск новостей совпадает с ланчем, но рисковать не буду! Если все будет в порядке, пустим материал перед трехчасовым блоком. Все!
Хамзи убрал телефон.
– Очередная рекламная акция? – участливо поинтересовался Кортес.
– Да нет, – покачал головой Биджар. – Разрабатываю небольшой бизнес-проект…
– Что-то интересное?
– Пока не знаю.
– Доколе, спрашивается, мы будем жить в позорной темноте? Сколько можно терпеть…
– Копыто, голубчик, ну что ж ты такой непонятливый? – Умций, шустрый конец, приглашенный шасами в качестве постановщика, взобрался на трибуну и замахал операторам руками: – Не снимать! Прекратите!
Собравшиеся во дворе Форта дикари замолчали, они уже привыкли, что митинг периодически прерывается для получения оратором очередной порции инструкций.
– В чем дело? – насупился уйбуй.
– Почему ты опять не использовал слово «мля»?
– Забыл, – вздохнул Копыто. – Как есть – забыл.
– А «в натуре»?
– В натуре, забыл, мля.
– Вот видишь, – кротко произнес конец. – Ты ведь умеешь их говорить.
– Я их всегда говорю.
– А когда речь произносишь – не говоришь.
– Камеры, в натуре, мешают, – помолчав, признался уйбуй. – Нельзя в телевизор такие слова говорить. Неприлично, мля.
Умций вздохнул.
– Копыто, сколько раз тебе повторять: мы всю твою ругань вырежем. Пиканье в телевизоре будет, по этическим соображениям, так сказать.
– Тогда зачем ругаться?
– Потому что у нас по плану народный митинг.
– Копыто, давай ругайся! – донеслось из первых рядов. – Не маленький, чай!
– Меня вместо него возьмите! Я такое скажу, никаким пиканьем не замажешь!
– Точно! Барана возьмите! Он вам покажет народный митинг, мля!
– А Копыто – кретин!
Прошедшие с начала съемок полчаса доказали Умцию истинность последнего утверждения, но менять оратора постановщик не собирался. Во-первых, не был уверен, что следующий кандидат окажется умнее, а во-вторых, бравого уйбуя утвердили и Биджар, и Урбек, и Кувалда. Приходилось работать с тем, что есть.
– Копыто, ты все понял? Надо постараться.
– Ладно, мля, постараюсь.
– В натуре?
– В натуре.
– Вот и хорошо.
Конец поправил на уйбуе бандану и скатился с трибуны, исчезнув из видоискателей телекамер.
– Внимание! Снимаем!!
– Доколе, в натуре, мля, мы будем блуждать в потемках?! Сколько можно издеваться над чувствами народа, мля?! Я вас, в натуре, спрашиваю!
Толпа, раздраженная затянувшимися съемками, ответила злобным рычанием. Бешенство у дикарей вызывало не пребывание на холодном дворе, а то, что откладывалось свидание с пятью ящиками виски, обещанными участникам митинга великим фюрером.
– Гордость наша семейная страдает! И не дает нам голову поднять, мля! Плечи не дает расправить!
– Поработили, паскуды!
– Чуды нам в глаза смотрят и насмехаются! Помнят, мля, как земли наши исконные топтали! Как по морям нашим исконным плавали!
– Будущего лишили!
– Мы должны твердо сказать: хватит! Обидели нас, мля, теперь прощения просите! В грехах покайтесь, в натуре! Не отнимайте у наших детей кусок хлеба!
– Города наши палили!
– Овец наших воровали!
– Западные леса вырубили!
– Родины лишили!
Умций, слушая заученные вопли народа, согласно кивал и беспрестанно сверялся со сценарием.
– Вторая камера! Надар! Какого черта ты снимаешь этих обезьян?! Они же совсем не орут!
– Это Гниличи, – сообщил болтающийся возле режиссера Кувалда. – Они совсем тупые, не понимают, что происхофит.
– Надо было им объяснить!
– Объясняли!
– Надо было повторить!
– Не успели.
– Надар! Правее тебя Шибзичи беснуются! Их снимай! – Картинка на мониторе изменилась, и режиссер удовлетворенно кивнул: – Другое дело.
– Теперь совсем хорошо, фа?
– Да.
Кувалда помялся. Положение великого фюрера заставляло его вести себя соответственно: с подданными он был величественен, с представителями других семей старался держаться на равных. При дикарях. Когда же одноглазый оставался с чужаками один на один, спесь с него слетала, и великий фюрер робел. И было от чего! Глядя, как лихо управляется шас с многочисленными кнопочками, ручками и клавишами на режиссерском пульте, не забывая при этом раздавать указания и операторам и постановщику, Кувалда проникся к нему глубочайшим уважением. Режиссер «Тиградком»! Большая шишка, если вдуматься.
– Отстоим свое право! – рявкнул разошедшийся Копыто.
Дикари встретили призыв дружным воплем.
Кувалда поморщился.
По мере того как верный уйбуй распалялся, беспокойство фюрера, изначально смутное, усиливалось. Казалось ему, что не зря Копыто с такой охотой согласился провести митинг. И глотку дерет вон как: не за страх, а за совесть. На бумажку уже не смотрит, лепит, что в голову приходит, а приходит отчего-то нужное. Случайно так не бывает, случайно в дикарские головы только ругань приходит нецензурная, а лозунги правильные, моменту соответствующие, надо заучивать, репетировать, чтобы не рассеялись. А зачем Копыту репетировать перед митингом, если у него бумажка была? Зачем на месте подпрыгивать и бандану срывать, если ему было велено только кулаками махать? Зачем?
Неспокойные мысли роились в голове великого фюрера, ох неспокойные. Казалось ему, что верный Копыто змеей обернулся, пригрелся на груди, подлец, а теперь, воспользовавшись случаем, авторитет перед семьей набирает, в спасители Отечества выходит.
– Чисто герой, мля. – Кувалда хотел плюнуть на пол, но постеснялся. Сделал шаг и исполнил задуманное в корзину для бумаг.
- Предыдущая
- 22/85
- Следующая
