Выбери любимый жанр

Занимательная механика - Панов Вадим Юрьевич - Страница 11


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

11

– Причина смерти?

– Отравление.

– Неожиданно. – Очкарик улыбнулся и потер пальцами переносицу. – А мне сказали, Арифа посадили на кол.

– Так оно и было.

– Поэтому рана на заднице?

– Точно.

– Но смерть вызвана…

– Отравлением. – Криминалист бросил окурок в раковину и присел на корточки рядом с Волковым. – На кол ведь как сажают? Длинную палку в задний проход и вперед. В смысле – вверх…

– Это палка вперед и вверх. А человек – вниз.

– Верно понимаете. Но у нас не кол, а колышек. И не в проход, а в ягодицу. Оцарапал Арифа…

– И убийца смазал его ядом.

– Точно.

– Гм… занятно… – На этот раз Федор почесал кончик носа. – Как в книгах.

– В учебниках по криминалистике?

– Нет, как в детективных романах.

– Ну… можно сказать и так, – согласился эксперт.

– Остается выяснить, почему взрослый не пьяный мужчина уселся на смазанный ядом колышек. Или Ариф думал, что из унитаза торчит что-то безобидное?

– Ариф ничего не думал, – улыбнулся криминалист. – Он ничего не видел.

– Что вы имеете в виду?

– Подойдите сюда. – Эксперт поднялся на ноги и увлек Федора к фатальной кабинке. – Смотрите!

И указал на унитаз.

Окровавленный колышек – вот что увидел Волков в первое мгновение. Он торчал из унитаза, возвышаясь над сиденьем приблизительно на пять сантиметров. В следующий миг Очкарик понял, что в крови испачкано не все орудие, а лишь заостренный кончик. А еще через пару секунд догадался, что не видит основания – его дорисовало воображение, потому что мозг отказывался воспринимать увиденное: окровавленный наконечник миниатюрного копья висел в воздухе.

– Что это? – хрипло поинтересовался Федор.

– Красиво, да? – Криминалист усмехнулся. – Я сфотографировал его со всех сторон, но разбирать это чудо мне жаль. Как вы думаете, позволят забрать всю конструкцию? Вместе с унитазом?

– Да что это такое?

– Совершенство.

– Хватит дурака валять! – взорвался Очкарик. – Я спрашиваю, что это такое?!

Он не мог отвести взгляд от висящей в воздухе окровавленной части колышка. От висящей в воздухе…

– Я думал, вы поняли, – испуганно пробормотал эксперт. – Извините, товарищ полковник…

Но Волков уже успокоился. Вновь потер переносицу. Ему было стыдно за несдержанность.

– Что я должен был понять?

– Краска, – выдохнул криминалист. – Убийца так покрасил колышек, что тот полностью слился с фоном, понимаете? Если смотреть со стороны дверцы, то орудие преступления совершенно незаметно. Превосходная, совершенная ловушка.

Федор наклонился, медленно протянул руку, целясь чуть ниже ставшего видным острия, и почувствовал, что пальцы уперлись в основание оружия.

Краска.

А ведь в какой-то момент Волков решил, что видит нечто необъяснимое.

Краска.

Очкарик выпрямился и сухо, не глядя на эксперта, произнес:

– Прошу меня извинить.

– Честно говоря, я тоже был в замешательстве, – осторожно проговорил криминалист. – Впервые вижу подобное.

– Я тоже. – Федор подумал и закурил. – Что-нибудь еще скажете?

– Совершенство, – повторил эксперт. – Арифа отправил на тот свет не простой убийца, а подлинный мастер. Это, – кивок на унитаз, – настоящее искусство.

– А если без громких фраз?

– Без громких фраз не могу – я в восхищении.

«Ну, что же, еще один человек, которому гибель Гусейна доставила искреннее удовольствие».

Волков в последний раз оглядел место преступления. Чистенький туалет, сломанная дверь кабинки, мертвый мультимиллионер со спущенными штанами и унитаз, над которым висит окровавленный наконечник.

Искусство.

Что ж, все правильно. Если бы Арифу прострелили голову, Волкова бы не позвали, и в ГУВД, и в министерстве, и в прокуратуре есть люди, которые специализируются на стандартных заказухах. Очкарика же держали для расследования сложных дел, запутанных и изощренных. Тех, в которых надо было обязательно докопаться до истины.

Федор посмотрел на Грушина:

– Ты посоветовал Сидорову вызвать меня?

– Когда я увидел, как прикончили Арифа, то сразу понял, что без тебя не обойтись, – не стал скрывать Васенька.

Теперь понятно, кого следует благодарить за испорченные выходные и встречу с необычным убийцей. Впрочем, именно благодарить: Волков душой не кривил, он увлекся новым делом.

– Тебе нравятся загадки, – усмехнулся Грушин.

Очкарик не ответил. Глубоко затянулся сигаретой и перевел взгляд на эксперта:

– Завтра я должен знать, чем отравили Арифа. Успеете?

– Постараемся.

– Договорились.

Федор развернулся и вышел из туалета.

* * *

Старые дома смотрят на мир особым взглядом.

Те из них, кто потерял хозяина, превращаются в неприглядные ковчеги с мрачными лестницами и обшарпанными стенами. Их взор угрюм и тосклив, они не знают, чего ожидать от завтрашнего дня: реставраторов, способных вдохнуть в древние стены новую жизнь, или бригаду гастарбайтеров из солнечного Таджикистана, рекрутированную для сноса надоевшего всем строения.

Те же, за которыми следят, смотрят гордо, иногда – вызывающе, всем своим видом показывая новопостроенным выскочкам, что настоящее проверяется исключительно временем. Именно по таким домам заметно, что эстетика теряется с течением времени. Что в прежние времена люди стремились не просто иметь крышу над головой и стены вокруг, но крышу элегантную, а стены – красивые. Чтобы отдыхал глаз, успокаивалась душа, чтобы, возвращаясь домой, не чувствовать себя в клетке.

И действительно, разве могут сравниться широченные лестницы в огромных подъездах старинных домов с функциональными переходами в современных зданиях? Появившиеся лифты изменили взгляды строителей на лестницы, превратили их в запасные выходы, и теперь немногие из них могут с полным правом именоваться парадными.

Все меняется, все становится другим. Что-то погибает, что-то живет, откусывая очередной кусочек вечности.

За домом, что стоял на престижной Пречистенке, следили с самой его постройки. И следили на совесть. Даже в суматошные девяностые на его первом, техническом этаже не появилось офисов подозрительных фирм или заурядных коммерческих магазинов: с одной стороны расположился тихий ресторан, цены в котором превосходно справлялись с ролью вышибал, с другой – небольшая арт-галерея. Витрины заведений всегда сияли чистотой, тротуар подметался не менее двух раз в день, и даже включающиеся по вечерам неоновые вывески сияли приглушенно, с благородной ненавязчивостью, не зазывали, а указывали направление.

Под стать дому была и квартира. Большая, просторная, ни разу в своей истории не испытавшая прелестей коммунального заселения. Городское жилище, умудрившееся сохранить старинное, дореволюционное великолепие. С главной дверью и черным ходом, с огромной гостиной, пять окон которой выходили на Пречистенку, и еще четырьмя комнатами. Совсем недавно квартиру ремонтировали, но переделка «под современные требования» ее не постигла. Новые окна тщательно – и цветом, и видом – копировали старые, зато гораздо лучше защищали от шума. Новый дубовый паркет был точно таким, как прежний. И наполняли комнаты не произведения современных итальянцев или испанцев, а подлинная антикварная мебель, та самая, что стояла в квартире до ремонта. Отреставрированная, задышавшая с новой силой, но старой грудью. Резной стол, резные стулья, картины в резных рамах… ничего лишнего, только темное дерево, хрусталь и бронза. И никаких бытовых монстров: ни телевизора, ни музыкального центра, лишь мобильные телефоны, которые выложили на стол некоторые из присутствующих.

Пять человек.

Трое мужчин и две женщины.

Искусники.

Они сидели вокруг стола и, несмотря на то что по-настоящему внимательно слушали своего лидера, периодически бросали взгляды друг на друга. Не переглядывались, а осматривались, оценивали. Некоторым из них приходилось встречаться или даже работать вместе, все они были заочно знакомы, однако в одной команде оказались впервые. Да и в Москву они добирались разными путями, так что увидели друг друга только здесь, в квартире своего лидера, шестого участника совещания.

11
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело