Эльфийский клинок - Перумов Ник - Страница 1

К вечеру затянувшие всё небо тучи неожиданно разошлись. Алый солнечный диск, точно на перину, прилёг у горизонта на лёгкие, воздушные облака, на багровом небосклоне чётко обрисовались острые чёрные вершины Лунных гор. Наступал тот короткий час, когда день ещё не до конца сменяется сумерками, но очертания предметов уже приобрели необъяснимую, таинственную расплывчатость. И даже вечерние крики петухов становятся мягче и благозвучнее.

Недавно убранные поля накрыл серебристый туман. Выплеснувшись из низин и оврагов, он растёкся окрест, превращая одиноко стоящие столетние дубы в тёмные острова посреди белёсого призрачного моря. В окнах разбросанных тут и там ферм постепенно погасли огни – хозяева укладывались спать. Ухнул филин, мелькнула стремительная тень козодоя. На мосту через Брендивин заперли ворота. Южнее, в Бэкланде, на высокую сторожевую вышку во дворе Бренди-холла вскарабкался часовой-хоббит с луком и полным колчаном стрел. Поправив сигнальный рожок у пояса, он принялся мерить шагами ограждённую толстыми брёвнами дозорную площадку. В нескольких милях к востоку угрюмо темнела сплошная стена Старого леса, протянувшегося далеко на юг и восток. Караульщик поплотнее закутался в шерстяной плащ и опёрся на перила, вглядываясь в стремительно поглощаемую сумраком даль. Позади первых деревьев леса ещё угадывался просвет Пожарной прогалины, но и его быстро заливал сумрак. На небе высыпали по-осеннему яркие звёзды.

Караульщик на вышке обернулся, внезапно заслышав лёгкие шаги во дворе усадьбы. Из боковой двери вынырнула небольшая даже по невеликим хоббичьим меркам фигурка, приоткрывшая ворота конюшни и тотчас же юркнувшая внутрь. Вскоре хоббит вывел осёдланного пони, сел на него и не торопясь потрусил к ведущей на север дороге. Туман быстро поглотил его.

«Ну что ж, обычное дело, опять этот чокнутый по ночам шляется! – Караульщик ухмыльнулся и сплюнул. – Совсем, видать, задурил себе голову этими сказками!.. Начитался Красной Книги, и вот вам, пожалуйста… Что, лавры Мериадока Великого покоя не дают? Уж сколько лет минуло: поди, века три будет… И старый Бильбо, и племянничек его, Фродо, за гремящие Моря ушли… Чего теперь-то? И эльфы уплыли, говорят, и гномы куда-то сгинули… Люди и те стороной нас обходят… Чего ему неймётся?»

Мысли караульщика текли неспешно, лениво, как и само тягостное, от прошлых времён оставшееся дежурство…

Пони рысил по наезженной, давно известной дороге. Впрочем, известной ли? Ночь властной рукою смыла привычные краски, дав на время иную личину каждому предмету и каждому живому существу. Хищно тянутся с обеих сторон к всаднику узловатые ветки, точно когтистые лапы, норовят зацепить за плечи, вырвать из седла… Куст вырастает на глазах, разворачивается, распухает – не иначе как из зелёных глубин появится сейчас какая-нибудь тень с фонариком в бесплотной, бестелесной руке. Надо уметь ответить. На поясе у хоббита висел взятый тайком от старших заветный гондорский клинок – тот самый, что носил ещё сам Великий Мериадок. С таким оружием бояться нечего – от одного его вида должна бежать любая нечисть.

Цок-цок, цок-цок. Всё гуще тьма; тени вдоль дороги выстраиваются в длинные ряды. Хоббиту кажется, что он узнаёт их. Вот – разве не стройный эльф-воитель приветственно машет ему рукой? Или разве вон там не опёрся на тяжёлый боевой топор неунывающий гном, беспечно раскуривший трубочку?..

Хоббит давно бросил поводья, и пони брёл сам по себе… Ничего не было лучше этих одиноких прогулок летними ночами, когда оживают старинные сказки и предания, когда в любую минуту ожидаешь нападения, когда рука сама тянется к эфесу…

Под развесистыми вязами дорога делала крутой поворот. Здесь было самое страшное место. Слева сквозь заросли пробивался призрачный блеск глубокого, тёмного пруда, окружённого густым ивняком. Здесь всегда собирались ночные птицы: их странные, непривычные для хоббичьего слуха голоса раздавались особенно громко. Но для замершего в седле всадника это свистела и гукала глумливая свита Девятерых, возвещая их скорое появление. Хоббит закрыл глаза и представил их себе: чёрные кони, точно сотканные из мрака, в плотных наглазниках – внутри их горит колдовской огонь, их взгляды нельзя выпускать наружу – мчатся, мчатся сквозь ночь, ветер рвёт чёрные плащи Всадников, бьются о бёдра длинные бледные мечи, от которых нет ни защиты, ни спасения, неистовой, нелюдской злобой горят пустые глазницы, а чутьё жадно ищет запах свежей крови… Вот-вот свита умолкнет, заросли бесшумно раздвинутся, и хоббит окажется лицом к лицу с Предводителем Чёрных Всадников. Жутко и заманчиво! Заманчиво оттого, что в глубине души хоббит знал: ничего подобного не случится, кусты останутся недвижными, и, спокойно миновав это место, он повернёт назад, чтобы успеть выспаться перед трудным, полным домашних хлопот днём. Будет обычно-размеренная жизнь, в которой всё известно заранее и ничто не меняется и измениться не может…

Пони внезапно всхрапнул и остановился. В освещённом лунным светом проёме между стволами возникла коренастая фигура, на две головы выше хоббита. Неизвестного окутывал плотный плащ, так что видна была только отставленная в сторону рука с длинным посохом.

Волосы у хоббита встали дыбом. Его охватил леденящий сердце ужас, голос пресёкся, крик умер на губах… Неизвестный сделал шаг вперёд. Пони попятился, дёрнулся – и потерявший равновесие хоббит покатился в придорожную траву. Раздался торопливый перестук копыт – пони проворно удирал куда глаза глядят. Забыв обо всём на свете, хоббит перекатился на живот и вскочил, обнажив меч. (Сколько раз у себя в комнатке он гордо выхватывал его из ножен, воображая, что сражается с орком или троллем!) Оружие тускло блеснуло, придав хоббиту храбрости.

– Эй, приятель! Ты что, белены объелся? Спрячь клинок! – раздался из темноты спокойный, чуть гортанный голос.

– Не подходи! – взвизгнул хоббит, отступая и выставив перед собой меч.

– Стой спокойно! Сейчас огня высеку. – Неизвестный нагнулся, что-то собирая на обочине. – Да убери же свой кинжал!.. Кстати, откуда он у тебя? Волнистый узор… рукоять с зацепом… Гондорский никак?

Что-то сухо щёлкнуло, блеснуло, и появился тонкий язычок живого огня. Пламя быстро разгоралось, осветив лицо незнакомца, наконец откинувшего капюшон. Хоббит с облегчением перевёл дух. Гном! Самый настоящий гном, точь-в-точь такой, как описаны они в Красной Книге! Плотный, широкоплечий, румяное лицо обрамляет окладистая борода, нос картошкой… За узорным широким поясом – тяжёлый боевой топор, за спиной приторочена кирка.

– Так ты гном? – Хоббит немного успокоился, но меча не опустил. – Откуда ты здесь? Куда идёшь? Что ты ищешь?

Он продолжал пятиться, и в затылок ему уткнулись жёсткие ветки придорожного кустарника.

– Иду с Лунных гор. – Гном возился с костерком, подкладывая в огонь сухие веточки. – Новые рудные жилы ищу. Сейчас вот хожу по вашей Хоббитании, был в Хоббитоне, в Делвинге был, теперь вот в Бэкланд иду… Мне усадьбу Брендибэков с того берега указали, говорят, там переночевать можно…

– А что же они уложить тебя не могли? – подивился хоббит, вкладывая меч в ножны.

Страх прошёл, оставалось любопытство и какое-то неясное разочарование: всего-навсего гном… Впрочем, и гномы-то теперь почти перестали захаживать в Хоббитанию.

– В «Золотом пестике» битком набито, – отозвался гном.

– Так что же мы тут стоим? – спохватился хоббит. – Пойдём, я как раз в этой усадьбе живу. Переночуешь, а завтра – куда угодно будет. Идём! Тут недалеко… Правда, пони сбежал, вот незадача. Ищи его теперь…

– Так ты из Брендибэков? – Гном вдруг поднялся и с острым интересом глянул на хоббита. – Ну давай знакомиться. Торин, сын Дарта, а родом я с юга Лунных гор.