Любовь не умирает - Биварли (Беверли) Элизабет - Страница 17
- Предыдущая
- 17/30
- Следующая
Из-за стены доносятся приглушенные басы завывающих гитар; правда, ее пощадили — музыка стала тише, как только она удалилась к себе в спальню. Это будет продолжаться еще как минимум час, а утром ей придется умолять Ивена проснуться, обещая ему на завтрак какое-нибудь лакомство. Ее приемный сын сова, и ничего с этим не поделаешь. Таким же был когда-то и Джек Маккормик. Они так похожи друг на друга, что даже страшно становится. Возможно, именно этим отчасти объясняется возникшая между ними неприязнь. Вот странно: двадцать лет назад на пути Джека встал ее отец, теперь — сын. Сложится ли все на этот раз по-хорошему или событиям суждено повториться, только в иных формах?
А что, если Джек уедет из Карлайла, как и много лет назад? Ведь и сейчас он не делает тайны из того, что его присутствие здесь временное. А когда соберется уезжать, опять даже не попрощается? Не спросит, хочет ли она уехать с ним? На этот вопрос у нее еще нет ответа. У Джека в Вашингтоне процветающее дело, своя жизнь. Вообще-то это не так уж далеко, но она живет здесь, в Карлайле. Всегда жила и будет жить впредь. Независимо от того, присутствует ли в ее жизни отец, дом ее — в Карлайле. Здесь ей хотелось бы состариться, здесь найти последнее упокоение, когда все будет сказано и сделано.
Теперь здесь и дом Ивена. Родился и рос он в Ричмонде, потом целый год жил на улице, а теперь, став ее приемным сыном, доволен жизнью в Карлайле. Нет, она не готова пожертвовать тем, что они с таким трудом воздвигли, только потому, что Джек вернулся и между ними что-то возникло. Откуда ей знать, как сложатся их отношения? И что делать, если не сложатся? Перевернувшись на бок, она загляделась на луну, светившую в окно. Так что же ей делать, если не сложатся?
В час тридцать ночи Джек сидел у себя в номере за столом, изучая столбики цифр, и слушал треск, доносившийся из зажатой между плечом и ухом телефонной трубки. В Сингапуре уже день, и у него там дела. К несчастью, его попросили подождать, и ждет он уже довольно долго. Раздосадованный, он положил трубку и кинул гневный взгляд на цифры, почему-то каждый раз принимающие разные значения.
Он никак не может сосредоточиться на срочной работе — это на него не похоже. Из-за мыслей о Джорджии — да-да! — о их завтрашней встрече. Нет, вернее, уже сегодняшней. Взглянув на часы, он нахмурился и потянулся, размышляя о происшедшем сегодня, нет, вчера вечером. Все его существо, все тело откликается на эти воспоминания. Почему все случилось столь быстро, неожиданно? И как ему теперь следует поступить?
Конечно, это, скорее всего, случайность. Следствие излишне выпитого, чрезмерной занятости делами в последнее время. Алкоголь оказывает на некоторых сильное возбуждающее действие. В нем проснулся голод, в Джорджии — тоже. Но едва эта мысль оформилась у него в голове, он понял всю ее несостоятельность. Да, он был на взводе, но причина не в вине, а в Джорджии. Ни одной женщине не удавалось пробудить в нем ничего подобного.
Джек рассеянно достал старый бейсбольный мяч и стал перекатывать его в руках. Куда бы ни забрасывала его жизнь, он всегда возил с собой этот мяч. Почему — объяснить не мог. За долгие годы порастерял все вещи, которые были ему дороги, а с мячом не расстался и в минуты душевного беспокойства всегда находил в нем утешение, перекатывая его в руках. До того как он получил письмо от частного детектива из Вашингтона, мяч этот служил единственным напоминанием о семье, потерянной в детстве. Воссоединиться с ней — этого он хотел больше всего на свете.
Легко помещающийся в руке шарик из кожи и резины, единственная вещь, оставшаяся у него от той поры, — своеобразный символ выпавшей на его долю горькой участи. Все его помыслы были направлены на одно — отыскать брата и сестру, жить одной семьей… А теперь вот — Джорджия.
Лицо ее возникло вдруг рядом с полузабытыми лицами родных, и он мотнул головой, осознав, что это означает: где-то в глубинах подсознания он хочет, чтобы Джорджия стала частью его семьи.
И тотчас же он поймал себя на том, что это открытие его почти не удивило. Наверно, все это время Джорджия присутствовала в его мыслях, хоть он и не отдавал себе в том отчета. Возможно, именно поэтому он и не женился, поэтому вернулся в Карлайл после стольких лет. А не из-за того, что стремился сквитаться с отцом Джорджии. Его тайным желанием было довершить начатое много лет назад.
Откинувшись на спинку стула, Джек подбросил мяч к потолку, рассеянно проследил за ним взглядом, ловко поймал другой рукой… Интересно, что происходит, когда влюбляешься в лучшего друга? Стиснув мяч, он повернулся к стеклянной двери и взглянул на луну. И вдруг нахлынувшие воспоминания заставили его вновь ощутить аромат Джорджии, запах ее волос, вкус губ… Он усмехнулся над собой, но это не помогло. Что ж, он найдет ответы на все вопросы.
На этот раз он оказался первым. Джорджия пришла на десять минут раньше условленного времени, но Джек уже ждал ее. Открыв массивные бронзовые двери «Блефа», она сразу же увидела его: в безупречном темном костюме и сапфирово-синем галстуке, в тон глазам, стоит, прислонившись к столу администратора, подпирая ногой в итальянском ботинке черный дипломат; облокотился на стол, сверяет свои часы и не замечает ее… Она невольно остановилась, жадно рассматривая Джека и гадая, что ее ждет.
Она и Джек Маккормик были разными людьми тогда; разные они и сейчас. Возможно, что-то изменилось, но во многих отношениях они полные противоположности. Напрасно она убеждает себя, что между ними может возникнуть что-то прочное, — слишком многое их разделяет: столько событий прошлого, так много боли, упущенных возможностей, неизведанных чувств… Вспыхнувшая вчера искра разожжет пожар, который спалит их обоих.
Несмотря на все ее теплые чувства к нему — а она всегда их испытывала, — ей следует четко осознать: он ей не пара. В Джеке появилось что-то такое, чего не было раньше. И чутье подсказывало ей: это новое уничтожит те ростки прекрасного, что возникли между ними.
Словно восприняв эти ее не высказанные вслух мысли, Джек вскинул голову — и встретился с ней взглядом. У нее в груди сразу встрепенулось что-то жаркое, неуправляемое — и она поняла: сколько бы ни рассуждала о не сулящем ничего светлого будущем, сегодня, здесь она испытает все, ради чего пришла сюда. Она хочет Джека, всегда хотела его. С того самого времени, как стала настолько взрослой, что поняла это. И даже если им суждено урвать лишь две зимние недели счастья — она пойдет на это. А потом спрячет эти мгновения в самых потаенных глубинах души и будет беречь их до конца дней своих. Ей этого достаточно, уверяла она себя, иначе и быть не может.
Еще не вполне осознав всю важность принятого решения, она неуверенно приближалась к нему, а он шагнул ей навстречу. Так они и встретились — примерно в центре разделявшего их расстояния — и улыбнулись оба значительности этого обстоятельства.
— Привет! — сказал Джек.
— Приветик! — ответила Джорджия.
— Я боялся, что ты не придешь.
— Но я пришла — даже раньше. Его улыбка засияла радостью.
— Знаю, Джо.
Джорджия прикусила губу — то ли нервничала, то ли опасалась сказать что-нибудь, о чем потом пожалеет. Сердце колотилось неровно, ладони покрылись потом, по всему телу разлился жар, а ведь Джек еще не прикоснулся к ней. И Джорджия засомневалась, не делает ли она непоправимой ошибки, уступая своему влечению к нему.
— Я заказал для нас обед в номер; ты ничего не имеешь против?
Против? Боже мой, он угадал ее желание! Не хотелось сидеть друг против друга в многолюдном ресторане с мыслью, что на десерт им предстоит нечто особенное — не то, что другим.
— Нет, конечно же, нет, — заверила она, надеясь, что он не уловит невольного вздоха облегчения. — Я и сама думала…
— Только мы с тобой, Джо. Как в былые времена.
«Ну, не совсем как в былые», — подумала она. Но не говорить же об этом… И она согласилась едва слышно:
- Предыдущая
- 17/30
- Следующая
