Вне закона - Биварли (Беверли) Элизабет - Страница 33
- Предыдущая
- 33/36
- Следующая
И теперь, сидя в зале суда и изучая затылок брата, она по-прежнему не понимала, что происходит. Знала только, что пятнадцать минут назад объявился Гриффин и ей понадобились все оставшиеся силы, чтобы не смотреть туда, где он сидел. Машинально взглянув через плечо на открывшиеся двери суда, она встретилась с ним взглядом. На Гриффине был легкий светло-серый костюм, совершенно не похожий на его обычную одежду и подчеркивавший голубизну его глаз.
Долгое, как вечность, мгновение они изучали друг друга, пока Сара не заставила себя отвернуться. Она крутила пуговицы своего золотистого пиджака и пыталась забыть, что увидела его. Но каждый скрип туфель, пока он шел к своему месту, громом отдавался в ее ушах. Мало того, ей казалось, что она ощущает его запах — даже на таком расстоянии. Конечно, этого быть не может. Они не виделись больше двух месяцев. Вряд ли она вообще помнит его запах.
Господи, кого она обманывает? Она помнит каждый дюйм тела Гриффина Шального, каждый произнесенный им звук, каждое сказанное слово. Призрак этого человека преследовал ее повсюду. Даже ведя машину, она постоянно ловила себя на том, что заглядывает в зеркальце заднего вида, надеясь, что он появится за нею на своем мотоцикле, как будто тогда можно будет вернуть все на несколько месяцев назад и начать сначала.
С момента расставания ей хотелось, чтобы он хоть попытался увидеться.
В зале суда вдруг стало очень жарко и душно, и Сара пробралась к выходу, стараясь сделать это как можно тише и незаметнее. В широком коридоре от суетившихся вокруг людей шло хоть какое-то шевеление воздуха, и ей стало легче. Минуту она отдыхала, а потом почувствовала, что кто-то стоит сзади. Не оборачиваясь, поняла, что это Гриффин. Она не шевельнулась, и тогда он обошел ее и встал напротив.
— Я не уйду только потому, что ты не замечаешь меня, — сказал он.
Она встретила его взгляд, тщетно пытаясь найти какую-нибудь легкую и безразличную реплику в ответ. К сожалению, легкость и безразличие никак не вязались с ее теперешним состоянием.
— И если ты скажешь мне уйти, я тоже не сделаю этого, — быстро добавил он, будто боясь, что именно такое заявление сорвется сейчас с ее губ.
— Привет, Гриффин, — сказала она наконец, сдаваясь перед фактом, что рано или поздно заговорить с ним придется. — Как ты жил это время?
Похоже, вопрос задел его за живое, потому что он нахмурился и резко ответил:
— А как, по-твоему, я мог жить? Да и волнует ли это тебя на самом деле?
Ей хотелось крикнуть: «Да! Конечно, волнует!» Хотелось сказать, что не было ночи, когда бы она не таращилась в потолок, думая, где он сейчас и с кем. Хотелось рассказать, как часто спрашивают о нем мальчики, насколько поубавилось в них живости с тех пор, как исчез Гриффин.
Хотелось сказать, как сильно ей не хватает его. Как сильно она его любит.
Но вместо всего этого она сказала только:
— Надеюсь, ты жил неплохо. Один угол его рта поднялся в саркастической улыбке.
— Ага, могу поспорить, ты-то жила неплохо. Саре не хотелось пререкаться. Если сейчас они говорят друг другу последние слова — а она очень боялась, что так оно и есть, — не стоит тратить время на споры.
— Ты что-то хотел, Гриффин? Он рассмеялся без тени веселья.
— Хотел? — похотливо повторил он. — О да. Кое-чего я хочу. Но ни одно из моих желаний не может быть описано в порядочном обществе.
Она сжала губы. Как он может сводить то, что было, к одному сексу? Наверно, неохотно призналась она себе, это потому, что при последней встрече сама его так настроила?
Убитая такой мыслью, не желая затягивать неприятный разговор, она сказала:
— Ну, если больше тебя ничего не интересует… — Она сделала движение, собираясь обратиться в бегство и пытаясь определить, где может быть ближайшая дамская комната. Если она не уберется немедленно, наверняка сделает какую-нибудь большую глупость. Например, заплачет. Или бросится в его объятия, вымаливая обещание никогда больше не оставлять ее.
— Ты уже несколько недель не была в доме, — сказал он, и теперь вместо холодной издевки в его голосе звучала глухая тоска. — Всякий раз, как я заходил, там оказывалась Элен.
Сара помедлила, снова встретила его взгляд. Голос ее был тихим, без колкости, без упреков.
— Мы решили, что при сложившихся обстоятельствах лучше будет, если Элен временно возьмет оценку на себя. Когда она покончит с мебелью и драгоценностями, я вернусь и доделаю остальное. Не беспокойся, — вырвалось у нее. — Еще до конца года я выполню все обязательства.
— Я не хочу, чтобы ты выполняла свои обязательства. Я хочу, чтобы ты поговорила со мной. Позволила все объяснить. Черт возьми, выслушай меня.
— Нам не о чем говорить, — настаивала она.
— А я думаю, нам есть что обсудить, — возразил он.
— Гриффин, я сказала тебе два месяца назад, что не могу сделать этого до конца разбирательства.
— И два месяца назад я думал, что смогу выдержать. Но теперь передумал. Мне необходимо поговорить с тобой. Сейчас.
Она глубоко вздохнула, показала на пустую скамью и направилась к ней, полагая, что он пойдет следом.
Гриффин чуть помедлил, глядя, как она идет, покачивая бедрами, и квадратные плечи пиджака вместе с прямой юбкой ничуть не скрывают этого. Улыбнувшись, он последовал за ней. Безусловно, у Сары Гринлиф очень характерная походка — уверенная и независимая. Но вот как раз сейчас он бы предпочел найти в ней хоть немного неуверенности. Ровно столько, чтобы выровнять шансы. Потому что сам-то он никакой уверенности в себе не ощущал.
Он сел рядом, намеренно оставив дистанцию в шесть-восемь дюймов, чтобы она не чувствовала себя под угрозой. Но не удержался и положил руку на спинку скамьи за ее спиной. Вот только нужно найти в себе силы, чтобы не запустить пальцы в ее волосы, не притянуть ее голову к себе, не поцеловать. Конечно, человек с таким самообладанием, как у него, сможет вести себя прилично, разве не так?
— Я не могу не думать о тебе, — ляпнул он, поморщившись от ноты отчаяния, которую не смог скрыть. Разговор должен был начаться совершенно иначе, но выговорилось то, что первым пришло в голову. И он продолжал с той же откровенностью:
— Мне недостает тебя, Сара. Я хочу, чтобы ты вернулась в мою жизнь.
Она вздохнула, закрыла глаза и откинула голову к стене.
— Мы не всегда получаем, что хотим. Я бы хотела волосы как у Синди Кроуфорд, хотела бы сидеть на пляже в Сен-Тропезе, потягивая ананасовый сок, и чтобы юный слуга, не знающий ни слова по-английски, обмахивал меня пальмовой ветвью.
Гриффин не сдержал улыбку.
— Я могу отвезти тебя на озеро, купить зуко и вспомнить университетский испанский, если это сгодится. Если тебя устроит, могу сладко нашептывать на ухо фразы вроде: «Хуан в библиотеке». Буду обмахивать тебя последним номером «Спортивных новостей». А волосы у тебя очень красивые — честно.
Он видел, что Сара с трудом сохраняет серьезный вид, хотя и отводит глаза. Надо надеяться, это добрый знак.
— Зачем ты такой милый и чудесный, когда я изо всех сил стараюсь ненавидеть тебя? — спросила она.
Гриффин покачал головой, поймал ее локон и начал наматывать на палец.
— Натура такая.
Она подняла глаза, вглядываясь в него, но не отстранилась.
— Есть одна вещь, которая волновала меня все это время, — сказала она.
— Только одна? — переспросил он. Его-то волновало очень многое. — И что же это за вещь?
— Если тебе было так важно, чтобы я стала частью твоей жизни, почему ты не попросил освободить тебя от дела Уолли? Ты мог по-прежнему сохранять тайну, но я по крайней мере знала бы, что ты пытался уберечь наши отношения от лжи.
— Я обращался с просьбой перевести меня на другое дело, — сообщил Гриффин.
Она удивленно подняла брови и выпрямилась.
— Правда? Он кивнул.
— Но взять его было некому. Во-первых, управление зашивается с работой, и все сотрудники перегружены. К тому же это было мое первое дело, я еще слишком малозначительная персона, чтобы просто взять и отказаться.
- Предыдущая
- 33/36
- Следующая
