Улица вечерних услад - Сазанович Елена Ивановна - Страница 23

• Предыдущая
• 23/24
• Следующая

Вера раздраженно махнула рукой.

– Слишком много я тебе говорила. Лучше бы ты этого не знал.

– Нет, Вера, и тебе за все благодарен. За все. Ведь ты… Только ты научила по-настоящему любить жизнь.

Вера гневно сверкнула глазами.

– Да! Я тебя научила всему. Но самому главному! Любви! Надежной, верное любви я не смогла тебя научить. Потому что сама в нее не верила. И не хотела, чтобы ты верил в иллюзию. Но теперь.

И Вера заплакала. К взял ее за руку. И приподнял. И как маленькую повел в дом. Она шла со мной рядом, босая. С растрепанными каштановыми волосами. В расстегнутой мужской рубашке. И мне стало ее до боли жаль. Но вместе с чувством жалости пришло понимание. Что наша любовь зашла в тупик.

И ночью, сославшись на головную бель я лег на полу. И как ни странно, крепко уснул. Без всяких красочных сновидений.

Утром я проснулся от пристального взгляда. Вера сидела на корточках возле меня. И не отрываясь смотрела в мои глаза. Я недовольно поморщился.

– Ты меня не любишь, Костя? Да? Скажи только честно. Не любишь? Почему ты молчишь? Ну, отвечай же! Не бойся! Я уже старая. Я знаю. И мешки под глазами. А у той, беленькой, ну, которая в кафе. Глазки чистые, ясные. Да, Лобов?

Я приподнялся на локтях.

– Вера! – выкрикнул я. – Это становится невыносимым, Вера!

Вера вцепилась в меня острыми коготками. И зашептала:

– Я умоляю тебя, Лобов. Если ты уедешь… Я не перенесу это, Лобов. Мои цветы увянут. И улицы вечерних услад больше не будет. Никогда…

Я с трудом освободился от ее цепких объятий. Подошел к окну. И закурил. Мне вдруг захотелось до боли очутиться в маленьком кафе с видом на полуразрушенный сарай. Подмигнуть милой глупышке официантке. Заказать себе чашечку крепкого кофе. И пошарить в кармане ручку. Мне захотелось прошвырнуться по маленьким улочкам. Погладить по пути бродячую собачонку. А потом завалиться на свой старый диван своей старой квартиры. И чтобы никого не было рядом. Только молчаливые стены. И обшарпанный потолок. Разве что мыслям можно позволить посетить меня. И еще воспоминаниям. О болтливом Ките. Об умнице отце. И о Воре. Вере… О той, милой мартышке Вере, так безумно когда-то влюбленной в жизнь. Мне захотелось, чтобы по утрам никто не следил за мной. Мне захотелось свободы.

Вера словно угадала мои мысли. Она подскочила ко мне. И забарабанила со всей силы кулачками по моей спине.

– Я знаю, чего ты хочешь, – кричала она взахлеб. – Ты хочешь свободы. Я мешаю тебе, я знаю. Свободы! – Вера пренебрежительно скривилась. – Но почему ты? Почему захотелось этого тебе? Почему не мне?

На этот вопрос я не мог ответить. Пожалуй я оказался талантливей ее, своего учителя. А, возможно, она действительно постарела. Я устал от скандалов. Все-таки больше всего на свете я люблю тишину. И не люблю, когда ее нарушают надолго. Я смотрел на эту растрепанную женщину. С перекошенным от отчаяния лицом. И думал. Почему любовь так уродует? Боже! Неужели это милая обезьянка Вера. Ликующая от восторга при виде дождя, солнца, цветов. Так безумно влюбленная в жизнь. Боже! И ради одного человека. В один день послать все к черту. Продать все, что составляло основу жизни. Нет, наша любовь не умерла. Она осталась. Она сохранилась. Но там. Там, среди зеленых тополей в маленьком дворике. Среди разбросанных книг и вещей. Среди цветов изумрудного цвета, на балконе. Среди палящего солнца и солнечных человечков. Там… Двадцать лет назад. А теперь… Теперь мы всего лишь пытались взять у судьбы долг. Забрать то. Что она нам задолжала тогда, двадцать лет назад. Что ж. У нас это неплохо получилось. Но долг уже исчерпал себя. Большего требовать мы не вправе. Это перечеркнет жизнь Веры. Да и мою тоже.

– Вера, – как можно спокойнее произнес я. Но рука моя предательски дрогнула. – Ты способна здраво рассуждать, Вера?

Вера бессмысленно качала головой. И рыдала.

– Я ничего не хочу, Костя. Все бессмысленно, Костя.

– Чушь! Это чушь, Вера! Идем, – и я силой потащил ее к выходу, ни воздух. Я не знал, что мне делать. Но чувствовал, что ее нужно куда-то тащить. И мы очутились у озера.

– Давай искупнемся? – предложил я.

Вера плыла слабо. Вяло перебирая руками. Она напоминала раненую птицу. Вода уже не была для нее домом. Она потеряла дом.

Мы сели на мокрый песок. И я притянул ее к себе. Она покорно положила голову на мое плечо.

– Вера, моя маленькая девочка. Оглянись кругом. Как красиво, Вера. А воздух? – я мечтательно закатил глаза.

Вера, словно слепой котенок, непонимающе оглядывала мир. И ничего в нем не находила ценного для себя.

– Вера, нельзя на одном зацикливаться. Посмотри, какое небо, Вера! – тут я пустил в ход все свои литературные способности, описывая красоту солнца, цветов, озера. – А там, ну вон, видишь? Камыши! Свечи напоминают, правда, Вера. Так спокойно, торжественно. Тихо. Словно жизнь на секунду замерла. Но через секунду она вновь будет биться в равномерном ритме. Потому что иначе быть не может.

Я повторял ее слова. Я преподносил ей науку жизни, которую она мне сама когда-то подарила. Я превзошел своего учителя. Но от этого мне не было легче.

Вера качала головой в ответ на мои красноречивые монологи. Она как-то неожиданно успокоилась. Все-таки она была дитя природы. И все-таки ее спокойствие казалось каким-то нездоровым.

– Уже ничего не будет, Костя. Бывает один раз. Один раз было у твоего отца. Теперь… Только теперь я понимаю, как он пережил эту потерю. И один раз было у Кита. Но он совсем другой. Он не смирился. Он предпочел бешеную скорость. Бывает только один раз, Костя. Счастье один раз. Любовь один раз. Недаром эти слова употребляются только в единственном числе. Ведь правда? А пережить легко можно только то, что ненастоящее. Настоящее пережить невозможно.

– Вера, если честно, я любил тебя за свободу. И теперь люблю ту, славную каштановую обезьянку. Я не люблю рабства, Вера.

– Я знаю, – и они попыталась улыбнуться. И улыбка у нее вышла измученная. В общем, не вышло у нее улыбки. – Я знаю. Я на сей раз проиграла, Лоб.

– Ты о чем, Вера?

– Я не выдержала равноправия. Да его, наверно, не существует. Это невозможно. Как невозможны одинаковые лица, мысли. И впервые в жизни я уступила. Поэтому проиграла, Лоб. Может быть потому, что ты оказался самым способным учеником, теперь тебе легче, чем мне.

– Ты прости, Вера… Но я… Я наверно люблю одиночество больше всего на свете. Хотя в нем мало преимуществ. Я тебя не забуду, Вера.

– Не уезжай, Костя. Мои цветы увянут… И больше не будет улицы… Я этого не переживу, Костя.

– Переживешь. Все переживают. И ты переживешь.

– Не все, Костя.

– Все у тебя будет хорошо. Ведь есть человек, который любит тебя и звезды. А мы… Ты же умная, Вера. Зачем перечеркивать то, что так хорошо получилось. Пусть оно останется навсегда.

– В цветах… В море… В звездах… – продолжила за меня Вера. И опрокинула голову вверх. Словно искала поддержку у неба. Но небо молчало.

Она сидела на корточках. И смотрела на небо. И дрожала. Может быть, от холода. Может быть, от предстоящей утраты. И мне стало ее жаль. Как когда-то она, наверно, жалела моего отца. Как когда-то пожалела Кита. Но я уже был бессилен что-либо сделать. Мои мысли уже давно блуждали в маленьком кафе. За чашечкой кофе. Среди беспутных моих персонажей. Которых с этого дня станет на один больше. Я уже шел навстречу своей потаскушке музе. Я уже смело заглядывал в ее зеленые лукавые глаза. Я уже знал, что сказать.

– Идем, Вера, – я протянул руку.

Вера отрицательно покачала головой.

– Надя, Надежда…

– Что? – не понял я.

– Ты когда-то хотел узнать мое настоящее имя, Лоб. И только тебе я его открою. Меня зовут не Вера. Я Надя. Я Надежда, Лоб. Я пожал плечами.

– У тебя прекрасное имя. Зачем ты лгала? Тем более я не вижу принципиальное разницы.

– А что ты видишь, Костя? Разница огромна. Надежда – это на один день. Вера – это навсегда.

– Тебе подходят эти два имени. Но я за все тебе благодарен, Вера, – и комок подкатился к моему горлу. Но плакать я не хотел. Мои слезы тоже остались там. В далекой любви без единого слова о любви. Там. Двадцать лет назад. И я повернулся. И зашагал прочь. У нас была очень красивая любовь. И очень красивое расставанье. И мне бы очень хотелось, чтобы получилась красивой повесть.

• Предыдущая
• 23/24
• Следующая