Черно-белое знамя Земли - Шалыгин Вячеслав Владимирович - Страница 69

• Предыдущая
• 69/91
• Следующая

– Не вижу повода для веселья, – уныло заметил Вальтер. – Что мы будем делать дальше?

– У меня есть одна идея, – сказала Анжела. – Не знаю, насколько она вам пригодится, но... вы же пытались «раскрутить» Шанхайский проект? Я знаю одного человека. – видела его в компании Штейнбока, – который в курсе этого дела. Он не участвовал в проекте, но, кажется, был связан с контрольной группой комитета по науке.

– Эксперт? – заинтересовался Воротов. – Как его фамилия?

– Профессор Ли. Имени, к сожалению, не знаю. Он консультировал Штейнбока, когда тот зашел в тупик со своими исследованиями. Профессор подал Гансу какую-то идею, ссылаясь на то, что ШНЦ сталкивался с похожими проблемами, но с помощью этой идеи нашел выход из тупика. Штейнбок тогда согласился с профессором и щедро его отблагодарил, когда проект действительно резко продвинулся вперед. Наверное, этот Ли знает достаточно много.

– Удачно, – заметил Вакидзаси, снова открыв только один глаз. – Вспомните слова эксперта Пака, командир.

– Да, я помню. Он тоже упоминал профессора Ли. Вроде бы все совпадает.

Воротов взглянул на Грайса. Тот, как обычно, состроил печальную мину и кивнул.

– У меня нет причин не верить собственной сестре, но... вы сами говорили, командир, что адресов разлетевшихся по колониям экспертов не найти даже с помощью «Рэмблера».

– Я знаю, где искать профессора Ли, – сказала Анжела. – Если он, конечно, не сменил место жительства. Когда они встречались с Гансом в последний раз, Ли прилетал с Форпоста. Кажется, из Джамалтауна. Это было месяц назад.

– Шансы неплохие, – заявил Джейсон. – Местечко, правда, подозрительное. колониальный Гарлем, со всеми вытекающими. Начистят нам там клювы круче, чем на станции, помяните мое слово.

– Волков бояться... – Алексей решительно поднялся. – Разрешите обратиться к вашему капитану, сударыня?

– Да, конечно. – Анжела тоже встала. – Бадди, господин Воротов теперь и наш командир.

– Это я понял, мэм. – Джокер вынул из зубов сигару и обозначил вежливую улыбку. – Полет на колонию Форпост занимает обычно двое суток, мистер Воротов. Но если постараться... будем на месте ровно через сутки.

– Знаете короткий путь? – встрял Джейсон.

– Знаю, мистер. Форпост – мой дом. Путь домой всегда самый короткий.

Красноватый, мелкий и очень легкий песок был по силам даже робкому ветерку, постоянно дующему с юго-запада. Песчаные струйки змеились по трещинам в посадочной площадке и стекали в «ливневые решетки», никогда не видевшие настоящих ливней. Даже зимой и даже в приполярных областях планеты было тепло и достаточно сухо. Так что единственное назначение стоков было – отводить излишки песка и пыли, по прихоти местной природы таких легких и текучих, а потому охотно сбегающих в водоотводные коммуникации вместо дефицитной влаги.

Трудно сказать наверняка, но вполне вероятно, что именно жара, песок и повсеместная красно-оранжевая гамма в свое время покорили сердца первых колонистов с Марса. Очень уж пустынные пейзажи Форпоста напоминали их родные марсианские пустоши, которых до сих пор много в штате Сидония и на других территориях южнее экватора «второй столицы». А возможно, ассоциации были шире и глубже. Ведь жаркий Форпост с его красной сельвой и далеким оранжевым горизонтом напоминал не только Марс, но и земную Африку, а марсиане, переселявшиеся в те времена на новую планету, генетически были именно африканцами.

Теперь, спустя десятилетия, можно только гадать, чем так очаровал унылый и далекий (что ясно из названия) Форпост своих первых поселенцев. Возможно, дело было вовсе и не в пейзажах, а в пьянящем чувстве свободы и в связанных с ним иллюзиях. Это коварное сочетание обманывает многих переселенцев, которые, лишь пройдя «точку невозвращения», понимают, что их новая жизнь вовсе не радужна. Все может быть.

Первые колонисты не оставили никаких записей, а поселенцам второй и третьей волны было уже не на что жаловаться: к их услугам были пусть и простейшие, но удобные и жизнеспособные модульные города, роботизированные рудники, нефтяные и водные скважины, заводы и фабрики. Для новых иммигрантов цвет неба и яркость солнца над промышленным пейзажем не имели значения. Планета как планета. Пригодная для жизни по классу «А», безопасная, относительно комфортная. Достаточно для «очарования» и без ассоциаций с родиной предков.

И все-таки за прошедшие со дня открытия десятилетия на Форпосте высадилось и родилось больше ста миллионов колонистов, девяносто процентов из которых были «англоязычными» людьми именно с черным цветом кожи. Как уже упоминалось, заселение планеты проходило в «три волны», и если первая состояла поголовно из «афромарсиан», то вторая и третья прибыли прямиком с Земли, из разных стран Африканского Союза, а впоследствии – из Африканской провинции ЗФ.

Во времена Освоения никто не требовал от колонистов соблюдать «политкорректность» и не устанавливал расовых квот, а когда была усовершенствована техника для межзвездных перелетов и пришла очередь «четвертой волны», регулировать процесс стало поздно. На колонии Форпост жили преимущественно черные, на Дао – азиаты, на Лидии, Форесте и Натали обосновались белые, причем опять в основном марсиане, а на Руре, Юнкере и Марте «рамки» вообще оказались узкими донельзя, там установилось господство немецкой культуры и языка. На фоне космополитичности Земли и Федерации все эти «колониальные перегибы на местах» выглядели неуместными и даже отчасти опасными, но заманить, например на горячий Форпост колонистов-немцев было почти так же нереально, как негров на Юнкер. Поначалу федеральное правительство пыталось установить для смельчаков льготные правила, но попытка провалилась. Даже гибкие и всепроникающие китайцы идею «денационализации колоний» не поддержали, а наоборот, выдвинули против федерального центра обвинения в «расовой дискриминации». Дабы не раскручивать маховик такой старой и опасной машины, федералы оставили попытки восстановления «расового баланса» и признали право колоний на самостоятельное решение вопросов национальной политики.

Так все и утряслось. Меланхоличный, жаркий, преимущественно мусульманский, «красно-черный» Форпост принял еще не одну «волну» переселенцев, и в основной массе они по-прежнему были африканцами, хотя, в отличие от Рура или Юнкера, здесь никто не чинил формальных препятствий людям другого цвета кожи или вероисповедания и не заставлял строго соблюдать правила, по которым живет черное большинство. На северных берегах трех основных континентов планеты процветали «смешанные» города, где бывших европейцев, азиатов и латиноамериканцев было не меньше, чем черных. Все они чувствовали себя вполне комфортно, сохраняли свою культуру и молились тем богам, к которым им завещали обращаться предки. При таком раскладе неудивительно, что многие беглецы «от чего угодно» искали укрытия именно на Форпосте – самой демократичной и дальней, не считая слабо заселенных Данаи и Грации, колонии Пояса Освоения.

Так или приблизительно так изложил свой взгляд на прошлое и настоящее колонии ее уроженец капитан Бадди Джокер (когда-то давно, покончив с темным прошлым, он сам придумал это нехарактерное для уроженца Форпоста имя как символ начала новой жизни). Излагал он неторопливо, не мешая гостям рассматривать виды сначала за иллюминаторами яхты, а затем за окнами такси, доставившего команду из космопорта в Джамалтаун, один из типичных экваториальных городков – сонный, красный от нанесенного из пустыни песка, но парадоксально уютный и какой-то родной, даже если ты попал сюда впервые.

– Одно удручает, – окинув взглядом пыльную улицу перед отелем, сказал Вальтер. – У замкнутых систем нет будущего. Африка, Китай, Германия... что угодно... расширенные до планеты или даже двух-трех, – это все равно большой аквариум без притока свежей воды. В случае с обществом – без притока свежей крови. Генофонд африканских народов был не самым блестящим, пока эти народы не расселились по Земле. Сейчас то же самое – вы варитесь в собственном соку. Это путь к застою.

• Предыдущая
• 69/91
• Следующая