Чужое наследие - Шалыгин Вячеслав Владимирович - Страница 46
- Предыдущая
- 46/91
- Следующая
– А-а, понимаю, – Горохов хитро прищурился. – Пойти ему навстречу, но за каждый шаг требовать информацию о Коалиции, а когда узнаем все, что нужно… пнуть Василия под зад. Так?
– Думаешь, он полный идиот? Нет, на такие условия он не согласится. И вообще, пока никаких поползновений с его стороны нет, а значит, не о чем гадать. Какие еще новости?
– С Марса агентура докладывает – неспокойно там. Республиканцы воду мутят. Но пока ничего конкретного вроде бы не делают. Только почву готовят.
– Тоже нехорошо. Если почву готовят, следовательно, есть у них какой-то план. И это уже тревожно. Нам только пятой колонны не хватало. Кстати, шпиона вычислили?
– Который пытался ваш сейф взорвать? Нет пока.
– И чего ждете? Когда Воротов вернется и сам его отловит? Или когда шпион весь Кремль заминирует?
– Работает служба безопасности, – Горохов потупился. – Только пока впустую. Сильно хитрый этот шпион. Понятно, что это не робот технократский, что кто-то из бывших колонистов, но установить личность никак не получается.
– Барышева на этих контрразведчиков не хватает, – Преображенский недовольно поморщился. – Он бы тут быстро порядок навел. Вызови ко мне к семнадцати часам нового начальника контрразведки. Что еще?
– Пока вроде все.
– Ну и над этим достанет подумать. Свободен.
Горохов испарился. Что и говорить, к штабной службе у бывшего канонира появился и вкус, и навык. Он больше не просил перевести его обратно в войска и освоил тонкости адъютантской работы на отлично.
Оставшись в одиночестве, Преображенский снова уселся на кушетку, исполнявшую в виртуальном пространстве роль неправильно теплой скамьи, и расстегнул ворот мундира. Подумать следовало о многом. Настолько сложная ситуация в ОВК не складывалась, наверное, со дня Катастрофы. Нельзя сказать, что Преображенский не учитывал подобного варианта развития событий, но надежда всегда сохраняется до последнего момента. И вот этот момент настал. Точки над «i» расставлены, отступать некуда, требуется что-то предпринимать. Попытка навести порядок в Колониях провалилась, и дело не в том, что Воротову не хватило смелости пойти на крайние меры. Сергей сам запретил полковнику использовать опыт усмирения Данаи и Терции. Даже лояльные планеты Солнечной не простили бы центральной власти новых карательных экспедиций. Недаром же на Марсе оживились политические противники ОВК. Наверняка они ждали бомбовых ударов по взбунтовавшимся колониям, чтобы использовать этот факт как решающий аргумент в споре о том, стоит ли сражаться за власть, настолько жестоко подавляющую внутренние, гражданские конфликты. Возвращение армии Воротова ни с чем, конечно, не добавило престижа великокняжеской власти, но остудило пыл марсианских сепаратистов. И то польза. К тому же армию сейчас стало выгоднее держать поблизости от метрополии. Второй удар чинидов, реванш за позорное бегство с орбиты Земли не за горами. Это без сомнений. И при поддержке Колоний удар будет вдвое сильнее. Но если собрать все резервы, отразить новую атаку вполне реально. Вот почему Воротов и его «Кречет» нужны здесь. Остается, правда, подвешенным вопрос о помощи «свыше» – причем обеим сторонам, но это будет решаться в последний момент. Если Щукин придумает новую каверзу, Слуга попытается на нее ответить. После успешного отражения первой атаки Сергей Павлович разговаривал с покровителем и тот пообещал больше не оставлять князя в трудную минуту. Если, конечно, перворожденные не нейтрализуют Слугу, вынудив его защищать зарождающееся Изначальное поле. В случае вмешательства хранителей силы будут явно неравными. Правда, Слуга почему-то уверен, что адептам Первополя сейчас не до баталий в многомерном пространстве. И хотя свою уверенность он никак не обосновал, князь поверил ему на слово. А что оставалось?
– Я выбрала не лучшее время?
Преображенский поднял взгляд. Оксана присела на кушетку рядом.
– Для тебя мое время не делится на лучшее и худшее, – он улыбнулся.
– Ты связывался с Каллисто… – возразила княжна.
– Ты ревнуешь? – удивился Сергей Павлович.
– Нет, конечно, это было бы глупо, – Оксана вздохнула. – Но я чувствую, что мы становимся очень близкими людьми, и мне все труднее молчать о некоторых вещах. Ведь самыми глубокими переживаниями хочется делиться с теми, кто для тебя ближе всех. Дочка пока таких вещей не поймет, а кроме нее… и тебя, у меня никого нет. И в то же время я понимаю, что нам лучше пережить свои потери поодиночке. Это противоречие меня и гнетет.
– Я даже не знаю, что сказать, – князь обнял ее за плечи. – Наверное, ты права. Но я не в силах устранить это противоречие. Его и другие подобные трудности нам придется просто пережить. Подождать некоторое время, отвлечься на текущие дела.
– Тебе это сделать проще, – Оксана прижалась к его плечу. – У тебя много забот. А я занимаюсь только какими-то мелочами. Если бы не дочка, совсем затосковала бы… Не бросай меня надолго одну, хорошо?
– Я много езжу по планете. Этого требуют интересы государства.
– Я могла бы ездить с тобой.
– Хорошо, – легко согласился князь. – Но предупреждаю, это деловые поездки. В них нет ничего интересного, никаких приключений или приятных впечатлений. Скорее наоборот, впечатления самые тяжелые. Земля находится в плачевном состоянии.
– Я догадываюсь, – Оксана вздохнула. – Но сидеть безвылазно во дворце еще тяжелее. А на спутники ты не собираешься?
– Если не случится ничего непредвиденного, послезавтра я хочу слетать на Ганимед. Полетишь со мной?
– Конечно! Спасибо тебе…
Она обняла любимого, и они замерли, прижавшись друг к другу. Всего на минуту, но эта минута тепла и нежности стоила в тысячу раз дороже, чем долгие годы одиночества…
В пещере стоял ужасный холод, как в морозильной камере. Шура обхватила себя руками за плечи, но Краузе споткнулся, и ей пришлось снова его поддержать. Альфред пребывал в легком ступоре и передвигался как автомат, не глядя под ноги. Ровный каменный пол пещеры мог соперничать со столичным тротуаром, но ученый все равно умудрялся спотыкаться. Обо что – непонятно. Наверное, у него просто подкашивались ноги от слабости и боли. Шурочка взглянула на его руки. Отекшие пальцы торчали из повязок ужасными багровыми сосисками. Краузе прижимал руки к груди и по-детски дул на пальцы, роняя при этом крупные слезы. Шура представила, как ему больно, и ее сердце защемило от жалости. Бедненький Альфред. Если ему не оказать медицинскую помощь, он может совсем сойти с ума от таких мучений. Или упадет от кровопотери, и тогда эти звери его точно добьют. Вон какие у них лица. Садисты, похуже героев классической видеосаги «Пожиратели сердец». Конечно, им есть с кого брать пример. Их босс, этот маньяк Щукин, вообще чудовище. Мало того что чуть не угробил двоих безвинных людей, так еще и заставил лезть в эту пещеру. В этот холод и темноту. Впрочем, темноты тут как раз нет, кругом разливается золотистое свечение. Только оно не греет и уже не кажется красивым. Лица людей в этом странном свете кажутся покрытыми золотой пылью, словно у статуй. И это придает им вовсе жуткий вид. Ожившие статуи. Кошмар!
Пещера начала расширяться, и Шура невольно замедлила шаг, чтобы осмотреться. Ее тут же толкнули в спину. Толчок передался Альфреду, и он застонал.
– Эй, полегче! – Девушка обернулась и гневно взглянула на равнодушного конвоира.
Оказалось, что сопровождают пленников только трое. Все остальные где-то потерялись. Страшно стало? Тоже мне солдаты. Подумаешь, светящаяся пещера. Непонятно, конечно, что это так светится, явных источников пока не видно, и от этого не по себе. Но никакой непосредственной опасности нет. Или солдаты знают что-то особенное об этой пещере?
Шура сделала еще несколько шагов и остановилась. Впереди что-то было. Или кто-то. Там, где пещера резко расширялась, открывая устье огромного грота, кто-то сидел. Кажется, человек, хотя издалека не разберешь.
– Иди, – солдат снова толкнул девушку в спину.
- Предыдущая
- 46/91
- Следующая
