Занимательная сексопатология - Ширянов Баян - Страница 22

• Предыдущая
• 22/77
• Следующая

Для меня уже стало хорошей и доброй традицией встречать Новый год в компании известнейшего московского художника-инсталлятора Ольгерта Текучая. Но традиции надо поддерживать, иначе рухнуть они могут. И как не ждала я звонка Ольгерта с приглашением, он, почему-то, не позвонил. Посему, глубоко вздохнув, я сама набрала его номер.

– Да. – Ответил мне приятный баритон.

– Ольгерт, это я, Кира.

– А я только собрался тебе звонить. – Задумчиво соврал художник. – Столько мороки с подготовкой…

– А что будет?

– Ну, ты же знаешь, я ничего не говорю заранее. Сюрприз все-таки. В общем, подходи к одиннадцати.

И вот предновогодний вечер. Я пробираюсь по скользким арбатским переулкам в мастерскую Ольгерта. Вдруг рядом со мной притормаживает разноцветный «Мерседес».

– Тебя подвезти?

Заглянув в приветливо распахнутую дверцу, я обнаруживаю внутри своих старых знакомых, философа-маргинала Кирилла Каца и великого русского писателя Баяна Ширянова. Несмотря на то, что идти остается каких-то полтора квартала, я сажусь в машину и мы едем.

– Ты не знаешь, что будет? – Не отрываясь от дороги, спрашивает Кац.

– Нет. А ты?

– И я – нет. Но Ольгерт сказал, что для мужиков будет пропуск.

– Пропуск чего?

– Пропуск «какой»! Сто гондонов.

– Он четыре раза пересчитывал. – Доверительно сообщает мне Баян Ширянов. – Чтобы ночь не испортить…

– Да! – Гордо заявляет Кац. – Я израсходую их все!

В этот момент мы затормозили у дома Ольгерта.

Крутая скрипучая лестница. Обшарпанные стены с полуприличными граффити. И вот, площадка последнего этажа. Но вместо привычной кнопки звонка нас встретил… Вы уже догадались? Да, надутый презерватив. Пока я колебалась, Баян, не долго думая, сжал его в кулаке. Внутри раздалось пронзительное сверещание, и вскоре дверь отворилась.

– Опаздываете! – Ольгерт Текучая был в маске индюка, у которого над клювом висел наполненный какой-то розовой жидкостью презерватив. – Проходите, раздевайтесь. Скоро начнем.

– Раздеваться до чего? – Уточнил Кац.

– Ну, какая-то одежда пока должна быть. – Художник повернулся к нам голой спиной и удалился.

Я осталась в блузке и юбке, и, оставив Каца и Баяна разоблачаться, прошла к гостям. Несмотря на известность Ольгерта, или благодаря оной, практически все приглашенные, среди которых оказалось множество весьма популярных личностей, не дали согласия на упоминание их имен. Я не понимаю, чего тут стесняться? И так желтая пресса склоняет эти имена, как хочет, но… Коли уж я дала слово – я ему стараюсь не изменять…

Тут я должна сказать несколько слов об обстановке, в которую я попала. Посреди огромной комнаты-мастерской, на невысоком подиуме стояла ель почти до потолка. Как и в прошлом году, концы ее веточек были заделаны в пенопластовые фаллосы, но, на сей раз, каждый член был «одет» в фигурный презерватив с головой дракончика на конце. Вокруг флоро-генитального чуда стояли столы с выпивкой и закусками. Гости совершали размеренную ротацию из своих кучек к фуршету и обратно. Одежда на многих еще была, но те немногие, что успели уже обнажиться, вызывали косые ухмыляющиеся взгляды тех, кто пока еще выглядел цивилизованно. Но абсолютно у всех, и одетых, и нет, на головах были птичьи маски.

Едва я вступила в зал, как ко мне подбежал какой-то юноша и вручил маску канарейки.

– Лицо можете не закрывать, но она должна все время быть при вас! – Предупредил он.

Отведав угощения и шампанского, я побеседовала с несколькими знакомыми и, когда время уже почти подошло к полуночи, в мастерской прогрохотал голос:

– Внимание!

Все повернулись к лесенке, ведущей на второй, подсобный этаж мастерской. Там стоял Ольгерт Текучая, полностью обнаженный. Единственной одеждой его была уже упомянутая мною индюшачья маска.

– Внимание! – Повторил художник. – Мы собрались здесь, чтобы встретить новый двухтысячный год. Наступающий год по китайскому календарю является годом Дракона. Это единственное существо из гороскопа, которое может летать, и оно сродни одновременно и хладным гадам и горним птицам. Так и мы, люди, имеем двойственную природу. Снизу у нас гад стоячий, или вместилище для него, а вот сверху – мы, как выразился философ, бесперые птицы. Сегодня во всяком случае.

И вы только посмотрите, с какой позорной небрежностью мы относимся к нашим, можно сказать, почти родственникам! Мы их режем, жарим, воруем у них яйца и перья!

Нет, я не собираюсь пока протестовать против такого обращения с ними, ибо цыпленок табака в «Арагви»… Простите, отвлекся.

Сейчас меня волнует то, что пока птицы слишком мало пользуются благами нашей цивилизации. Мы дает им обильные помойки, где всегда можно утолить голод. Мы даем им множество чердаков, где они могут переночевать, защищенные от снега, ветра, дождя и холода.

Но мы совершенно упустили из виду самый основной процесс птичьей жизни. Мы почти никак не обращаем внимания на их размножение.

– Мои дети обращают! – Воспользовавшись паузой, тут же вставил реплику Кац.

– Я не имею в виду ситуацию, когда дети или взрослые глазеют на акт совокупления птиц. Я предлагаю большее! Я хочу дать им знания! Знания о контрацепции!

После этих слов раздалось несколько хлопков в ладоши.

– Доколе наши сестры-птицы будут трахаться как попало? До каких пор они не будут иметь возможности планировать свое потомство и предохраняться от венерических заболеваний. Кстати, вспомните, как называют гонорею? Да, «птичья болезнь»! И наш долг, как цивилизованных существ, защитить и сохранить птичью популяцию на Земле! Не дадим вымереть птицам. Дадим птицам презервативы!

На этот раз аплодисменты показались мне более бурными.

– Что же для этого надо сделать? – Продолжал, распалившись, Ольгерт Текучая. – Птицы не имеют своей промышленности. И наше резиновое производство вряд ли будет делать кондомы специально для птиц. Поэтому они должны приспособить наши презервативы для своих целей. Но для этого они: а. Должны их иметь, и б. знать, как ими пользоваться.

И наше празднование Нового двухтысячного года должно пройти под знаком любви к птицам.

– Будем курочек трахать. – Предположил Кац, обращаясь к Баяну.

– Вряд ли. – Отозвался Баян, отрываясь от тарелки с салатом, и оказался прав.

– Сегодня мы все будем трахаться при птицах! – Провозгласил великий исталлятор. – Мы покажем им пример безопасного секса, а потом отпустим их на волю, снабдив отборными презервативами!

Птиц в мастерскую!!!

И после этого я поняла, чем же был так занят Ольгерт все эти дни. Он ловил голубей!

В мастерскую на канатах спустили несколько огромных клеток, висевших доселе под потолком и на которые никто до сей поры не обращал внимания. Текучая собственноручно сорвал с них черные покрывала, и все собравшиеся увидели, что в клетках кишмя кишат голуби. Они, проснувшиеся от яркого света, тут же начали разминать крылья, клевать зерна, устилавшие пол клеток вперемежку с продуктами их переработки. Некоторые, самые активные тут же начали флиртовать, и комнату наполнило голубиное гуление.

– Так уподобимся же птицам, одежд не знающим, и скинем с себя все лишнее! – Прозвучало воззвание Ольгерта, и гости, с воодушевлением, начали раздеваться. При этом те, кто сделал это раньше других, бросали косые ухмыляющиеся взгляды на тех, кто это делал только сейчас.

Едва все приглашенные остались в чем мать родила, начали бить Куранты, и гул двенадцатого удара был ненамного громче звона сдвинутых бокалов с шампанским. После этого я сделала перерыв на безопасный секс, благо, что все мужские особи запаслись соответствующими приспособлениями.

К трем часам ночи большинство гостей уже угомонилось и подустало. Все клетки оказались, словно сосульками, увешаны использованными презервативами и голуби, привлеченные такими странными для них предметами, пытались их клевать. Но почему-то ни одна из птиц не попыталась использовать кондом по прямому назначению.

• Предыдущая
• 22/77
• Следующая