Катализ - Скаландис Ант - Страница 48

• Предыдущая
• 48/88
• Следующая

– Его остановить можно? – спросил, наконец, Валеркин дядя.

– Можно, – сказал я и нажал кнопку «СТОП».

(К моменту визита мы уже поняли, что погорячились, и кнопка «СТОП» была восстановлена в правах).

– А если не останавливать? – спросил он.

– Остановится автоматически. Когда прочность металла окажется недостаточной, чтобы выдерживать собственный вес при данной геометрии устройства.

Это был блеф. Мы не делали таких опытов, не рискнули делать. Но мог ли я ответить: «Не знаю»? (Кстати, потом оказалось, что догадка почти верна. Максимальный размер сибра был весьма скромен: грузовик скопировать было можно, но вертолет залезал в экспо-камеру только без пропеллера).

– Страшное оружие, – сказал Валеркин дядя.

– Это не оружие, – возразил я.

– Это ты так считаешь.

– Мне бы хотелось, чтобы так считали все.

– Мне бы тоже хотелось, – сказал Валеркин дядя. – Так расскажи, что она еще может, эта твоя штуковина.

Я рассказал. Валеркин дядя выкурил подряд две сигареты.

– И ты сам это сделал?

– Сделал не сам. Придумал сам.

И я рассказал про Апельсин.

– Ты уверен, что это не совпадение? Ты уверен, в конце концов, что мысли твои были раньше, чем появилась эта машинка?

– Уверен. Я еще не сошел с ума.

Конечно, он думал о секретном оружии, и только эта версия развалилась.

– Давно это было?

– Неделю назад.

– Давно, – констатировал он. – И сколько же человек в курсе?

Только честно. Ты же понимаешь, искать все равно будут всех.

«Ищите», – подумал я.

– Николай Степаныч, с нашей точки зрения это вопрос не принципиальный.

– Ну, сколько? Двадцать? Сто?

Что и говорить, Валеркин дядя умел владеть собой.

– Ну, разумеется, меньше, – ответил я чуть раздраженно.

– Один, – предположил он.

– Больше.

– Ты и жена.

Я промолчал.

– И лучший друг. Да? Или еще родители?

Я молчал, как партизан.

– Ну, ладно, конспиратор, скажи тогда, какие же вопросы вы считаете принципиальными.

– Пожалуйста, – сказал я. – Что сделают с сибром?

– Сибр будут исследовать.

– Долго его будут исследовать?

– Не знаю. Я не ученый, – сказал Валеркин дядя.

«Вряд ли это будет зависеть от ученых», – подумал я, но не сказал.

– А потом?

– Потом видно будет.

– Нет, – сказал я. – Видно должно быть уже сегодня. Сейчас.

– Какой ты быстрый! – усмехнулся он.

– Да нет, – сказал я, – я не быстрый. Мы думали целую неделю, и за это время сибр мог бы спасти от смерти миллионы людей.

– И ровно столько же, если не больше, свести в могилу.

В его словах была правда. Я еще раз восхитился, как бойко соображал этот человек.

– Но сибр нужен людям, – сказал я.

– Сибр опасен, – возразил он.

– Не настолько, насколько Вы себе представили. Просто мы привыкли думать о самом худшем. В первые полчаса мне тоже было страшно, – соврал я, – а потом мы думали об этом неделю. И я знаю: сибр нужен людям. Надо только сделать его безопасным. Это реально.

И, опережая его новые вопросы и возможное вполне естественное возмущение моим несколько ультиматитвным тоном, я передал ему наше «Обращение».

По мере того, как он читал, лицо его делалось все более мрачным, а правая рука начала странно блуждать по столу, по карманам и вокруг в поисках то ли ручки, то ли телефонной трубки, то ли – и это было бы вполне нормально – пистолета. Но Николай Степаныч был в спортивных брюках и домашней байковой рубашке, и пистолета при нем не оказалось.

Постепенно он успокоился и сказал:

– Позови-ка жену. Ей тоже полезно послушать. А Валерке передай, пусть Нина сделает нам кофе.

– Вот что, ребята, – начал Валеркин дядя, когда Ленка села в кресло и, спросив разрешения, закурила. – Вы пришли не за советом.

Вы пришли поставить нас перед фактом. Позиция рискованная, но, безусловно, очень эффектная. Причем, не могу не признать: в той исключительной ситуации, в которую вы попали, у вас есть право диктовать условия. Но предупреждаю, ребята, подумайте. Хорошенько подумайте. Диктат – это очень страшная штука. И сложная. Не знаю, сдюжите ли. А все, что зависит от меня, я сделаю. Ваш вопрос будет рассмотрен на самом высоком уровне. Ждите. За вами приедут.

– Только, если можно, пусть машина будет без решеток на окнах, – грустно пошутил я.

– Принято, – сказал Валеркин дядя.

– Но это не все! – встрянула Ленка. – Мы все-таки пришли и за советом тоже. Мы решили, что делать, но мы совсем не знаем, как.

– Да, – подтвердил я, – было бы очень интересно обсудить это с вами. У вас еще есть время?

– Думаю, – сказал Валеркин дядя, – у меня теперь будет чертова гибель времени для решения именно ваших проблем.

Жена Николая Степановича принесла кофе. И мы начали обсуждать.

Разумеется, порядок обсуждения задавал он. И делал это профессионально, умно. Нам с Ленкой было смешно и даже стыдно вспоминать наш детский сад за круглым столом. Многое ли могли мы предусмотреть с едва законченным высшим образованием и полным отсутствием производственного опыта? И иногда по ходу разговора нам делалось страшно – мол, не по Сеньке шапка – но это ощущение проходило, потому что уже в следующую минуту мы вновь убеждались: главное решение принято верно, и никому, ни на каком уровне, уже не сбить нас с намеченного пути.

– Власть, – говолрил Валеркин дядя, – как вы представляете себе власть в вашем сибровом мире?

– Власти не будет, – сказал я.

– Приехали, – улыбнулся он. – Это что же, коммунистическое самоуправление? А новый человек? Тоже сразу? Каждый, получив в руки сибр, станет новым человеком? И значит, полный и окончательный коммунизм ни за понюшку табака? Плохо вас учат в ваших институтах!

Я растерялся. Действительно, с чего я взял, что не должно быть власти?

– Я полагаю так, – продолжал Валеркин дядя. – Советы остаются.

Будет только еще какой-нибудь Всемирный Совет. Вот это будет уже совершенно новый орган, а все остальное пока по-старому. У нас, во всяком случае. И партии останутся. Я полагаю, много будет партий.

И коммунистическая партия тоже будет.

И это прозвучало почти как ленинское «Есть такая партия!»

Мы слушали Валеркиного дядю немного обалдело, но я уже начал приходить в себя и спросил очень грамотно:

– А рычаги управления? Какие будут рычаги?

– Именно – какие? – сказал он. – Вам и решать, ребята. И уж постарайтесь, чтобы это были не только тюрьмы и казни. Стимулы нужны, понимаете, стимулы. Ладно, поехали дальше.

И мы ехали дальше.

Производство. Сводится к изготовлению конкретных образцов изделий и размножению их с помощью сибров.

Торговля. Превращается просто в снабжение. Необходимо продумать четкую систему распределения всех материальных благ.

Экология. Нет больше проблемы загрязнения окружающей среды. Есть проблема соблюдения экологического боланса. С сибровой техникой недолго сожрать всю атмосферу над планетой.

Строительство. Без серьезных изменений, если не считать неограниченный выбор материалов и всевозможную модернизацию технологии.

Транспорт, связь, освоение космоса. Масса потрясающих новинок. И тут же проблема ограничения числа единиц личного транспорта. Иначе – возможны неконтролируемые потоки машин, яхт, лететельных аппаратов.

Здравоохранение, спорт. Грандиозные перспективы. Ничего пугающего.

Вижу только плюсы.

Культура, досуг, массовая информация. Ничего нельзя сказать наверняка. Влияние сибров на эти наиболее мобильные области человеческой деятельности будет многообразно.

Наука. Огромное число новых направлений. И вместе с тем – резкое уменьшение числа лиц, занятых околонаучной работой. Наряду с революцией в производстве это усугубит и без того чудовищную безработицу.

Занятость. Вот главная и, быть может, неразрешимая задача.

Образование, воспитание, мораль. Проблемы, сравнимые с проблемой занятости, да и связанные с нею неразрывно.

• Предыдущая
• 48/88
• Следующая