Катализ - Скаландис Ант - Страница 70

• Предыдущая
• 70/88
• Следующая

А в благословенной Кении, в Африканском филиале ВИСа у подножия Килиманджаро, давно сбросив со счетов и оранжевых и зеленых, высокомерно и легкомысленно похоронив политику, как явление минувшего века, Сидней Конрад и его сотрудники трудились над созданием искусственного оранжита. И так же, забыв о всех и вся, работала в Киевском институте геронтологии лаборатория Ивана Угрюмова. В конце каждого года они объявляли, что вот, еще совсем чуть-чуть, и смерть будет побеждена, и козыряли случаем Уайтстоуна, не имевшим никакого отношения к их разработкам, и погружались вновь в непролазные дебри молекулярной генетики сиброцитологии.

И огромный, наконец-то, вполне справедливо устроенный мир, мир всеобщего изобилия и благоденствия спокойно катился куда-то вдаль, ломая барьер за барьером в науке и технике, переделывая Землю, покоряя космос, воспитывая детей, и бессмертный Брусилов гордился своим творением, и благодарное человечество смотрело на бессмертного Брусилова счастливыми глазами, пока не обнаружило вдруг, что сидит оно на огромной, чудовищной бочке с порохом, приготовленной миру Кротовым, и сидит давно, а теперь уже просто нельзя не услышать шипение бикфордова шнура. И первыми заметили это, конечно, зеленые, истинные зеленые, те, что с давних пор стояли на страже природы и мира. И они ударили в колокола тревожного боя. И тогда – только тогда! – зашевелились все.

Уайтстоун потребовал от ВКС решительных действий. ВКС начал готовить чрезвычайное расширенное совещание. Ученые вспомнили о политике, воззвали к разуму и в который уж раз принялись убеждать всех зеленых и незеленых в бессмысленности борьбы с сибрами.

Брусилов приехал в Норд.

Зашевелилась, задвигалась, забеспокоилась, почуяв запах гари, вся благополучная планета Земля. Проняло. Но, по мнению Шейлы Петрикссон, было уже поздно.

Она рассказала им все это, проиллюстрировав, что могла, новыми кадрами хроники, а потом опять села в кресло и, глядя на четверых пришельцев отчаянными изумрудными глазами, стала ждать их реакции. А они подавленно молчали. Потом Черный сказал:

– Хочу с Брусиловым поговорить.

– А я не хочу, – злобно откликнулся Станский, – с меня хватит.

Только Женька не знал, что сказать. Он тупо смотрел куда-то мимо Шейлы и думал: «Вот и утешила, красавица, объяснила, как быть.

Проклятый мир».

Потом вдруг спросил:

– Где сигареты? Где мои сигареты?!

Вопрос. Стало ли человечество счастливее в сеймерном мире?

Брусилов. Безусловно, стало.

Петрикссон. В результате всякого социального катаклизма какая-то часть человечества становится счастливее, а какая-то – несчастнее.

Вопрос в том, каково соотношение этих частей, сеймерная революция сделала счастливее очень небольшую часть людей Земли. Это брусилиане и прочие оранжисты, кучка героев космоса да безумствующие ученые, которым всегда чем страшнее, тем интереснее.

Остальные же – подавляющее большинство человечества – стали во сто крат несчастнее.

Хао Цзы-вэн. Счастливее или несчастнее бывают отдельные люди, а человечество в целом никогда не станет счастливее, чем оно было и есть.

Пинелли. Наверное, да, так как, с моей точки зрения, счастье человечества в познании мира и самих себя.

Угрюмов. Человечество стало другим. А стало ли оно счастливее, не знаю. Этот вопрос – вне науки.

Кротов. Издеваетесь, мистер Конрад?

Уайтстоун. Да. Благодаря Апельсину.

Сингх. Не просто счастливее! Человечество теперь купается в море счастья!

Комментарий.

Разноречивость ответов лишний раз подтверждает древнюю истину: никто не знает, что такое счастье. Я тоже не знаю этого и не берусь ответить на собственный вопрос. Но вместе с тем я убежден, что живу и работаю во имя счастья человечества.

А Брусилова у Крошки Ли не оказалось. Женька связался с ней по б-телексу, как только ушла Шейла, и Ли появилась на экране информотеки во всем великолепии. В своем служебном комбинезоне она полулежала в голубом кресле с длинной золотистой сигаретой в углу рта.

– Виктор ждет вас в «Изумрудной звезде». Это здесь, близко. От входа в «Полюс» сразу увидите.

– Ты рассказала ему? – вырвалось у Женьки.

– Да. Разумеется.

– А он?

– По-моему, даже не удивился. Вздрогнул только и тут же сказал, что никогда не верил в вашу гибель. Наврал, конечно. Все же знают, что он вас сразу похоронил. Да, а потом хотел заплакать. Но не сумел. Эти бессмертные, они разучились плакать. Мы с ним долго еще говорили. Он ведь не за вами сюда приехал. Вы знаете, да? Так что вы ему только карты путаете… Ой! А где Станский?

– Станский ушел с Шейлой, – сказал Женька. – Не хотел видеть Бруснику.

– Вот это да! – Крошка Ли поднялась, вышла из кадра и вернулась в кресло со стаканом зеленой жидкости. – Ну а вы как, ребята?

Держитесь пока? Или зеленые совсем доконали?

– Шутки шутками, Ли, но что же теперь будет? – спросил Черный.

– А может быть, ничего не будет.

– Как это? – не понял он.

А Женька заметил:

– Еще одно оригинальное мнение.

– Не так уж оно и оригинально, – начала объяснять Ли, – у меня вчера…

– Погодите, Ли, – перебил Черный. – Вы-то кого представляете?

– Профсоюз гетер города Норда.

– Я серьезно спрашиваю.

– А я серьезно и отвечаю.

– Но это же не политическая партия. В политике-то Вы с кем? С Петрикссонами?

– Вовсе нет. Мы сами по себе. И потом, что значит, с Петрикссонами? Двое из них умерли естественной смертью. Четверо других – глубокие старики и политикой уже не занимаются. Кристина Петрикссон работает на Венере. Грета погибла в прошлом году в семнадцатой межзвездной. Мартин – предатель, переметнулся к черным. Альвар живет в Австралии, в партии состоит чисто номинально. Остается кто? Сванте? Его Кротов убрал – слишком бурную развил деятельность – причем, убрал чисто: воздушная катастрофа, несчастный случай. Шейла – единственная. Есть, конечно, еще третье поколение, но среди них, заметных фигур я не знаю. Род измельчал. А вы не знали этого?

– Откуда? – грустно сказал Черный. – Что можно узнать за один день, наивная Вы девочка!

«Девочка! – мелькнуло у Женьки. – Сто два года…» И вдруг словно бомба разорвалось у него в мозгу: почему он не подумал об этом раньше? Почему? Ведь она скоро умрет, очень скоро… Это невозможно! Сейчас, когда он только нашел ее… Сколько же ей осталось? Сколько?!

А Черный меж тем спокойно продолжал:

– Так почему Вы считаете, что ничего страшного не будет?

– Я не сказала, не будет. Я сказала, может не быть. Дело в том…

Впрочем, Вы все равно не поймете. Вы же…

– Послушай, Ли, – перебил ее Женька, от волнения он говорил свистящим шепотом, – послушай, Ли… – он потерянно замолчал и, так и не решившись на главный вопрос, неожиданно для самого себя сказал совсем другое: – Что у тебя за манера? Ты нас за идиотов держишь?

– Да не за идиотов. Просто… понимаете… У меня вчера был один клиент из Африканского ВИСа…

Слово «клиент», да еще рядом со словом «вчера» больно укололо Женьку, несмотря на весь трагизм ситуации, и дальнейшее просто скользнуло мимо его ушей.

– … говорил, что они очень близки к успеху.

– Ну и что? – спросил Черный.

– Я же говорила, не поймете.

– Ладно, Рюша, – сказал Женька, – пошли к Бруснике.

– Верно, – поддержала Ли, – при встрече поговорим.

– Ты тоже там будешь? – оживился Женька.

– Я уже там.

– Не зови Брусилова! – почти закричал Черный. – Не хочу по телевизору.

– Брусилов внизу, – успокоила Ли. – Мы ждем вас, – и отключилась.

– Эй, Евтушенский! – окликнул Черный сидящего словно в трансе Женьку. – Не расслабляйся. Нас осталось только двое.

– Так пошли, – сказал Женька.

– А как же Кротов? – напомнил ему Рюша.

• Предыдущая
• 70/88
• Следующая