Охота на эльфа - Скаландис Ант - Страница 66

• Предыдущая
• 66/123
• Следующая

Из романа Михаила Разгонова «Точка сингулярности»

– Еще по одной? – предложил Линевич.

– Охотно, – сказал я.

Виски было отменное, настроение – тоже. Ведь я уже выполнил задачу, поставленную мне моими древовидными братьями, на пять с плюсом. Я узнал нечто такое, о чем они и не мечтали узнать. Теперь не грех было и расслабиться.

Вообще Дима Линевич не понравился мне. Человек иного происхождения, иных взглядов, с абсолютно неприемлемым для меня характером, он не мог быть моим другом в детстве и ни при каком раскладе не станет другом теперь. Акула капитализма, трудоголик, холодный, безжалостный, прагматичный – нам было не по пути. Но разговаривать с ним оказалось удивительно интересно и приятно. Для обоих. Ностальгия по советским временам (или просто ностальгия по нашей юности?) объединяет сегодня самых разных людей вплоть до классовых врагов и религиозных фанатиков непримиримых конфессий.\ Общие воспоминания о переулках и дворах, об уличной шпане тех лет, о катке на Патриарших, переместили нас из пижонского ресторана в Центре Берлина в далекую, нищую, но счастливую, родную и любимую Москву – город нашего детства. И это было здорово.

– Я редко курю, – сообщил вдруг Дима, – доставая из кармана пачку. – И всегда только один сорт сигарет – «Бастос».

А я глянул на эту невзрачную серенькую пачку с голубым кабриолетом в центре (голубой, значит, легкие) и не удержался от восклицания:

– Вах!

– Что такое? – не понял Линевич.

– Хотите, расскажу забавную историю?

И Дима как бывший советский человек по достоинству оценил случай, происшедший когда-то с моим другом Майклом Вербицким.

Начало девяностых. Партия настоящих сигарет «Бастос» (чего только не везли тогда в Москву!) конфискована на таможне за неуплату пошлины и продана по символической цене случайному оптовику. Оптовик на незнакомую марку большую накрутку делать не стал. И в итоге американские сигареты попали к потребителю по цене «Дымка». Майкл рискнул взять пару блоков на пробу. Тут же оценил качество, хотел купить еще, но… кончились. Ладно. Курил он их регулярно, но когда встречался с солидными людьми, брал для понта «Мальборо» или «Кент». И вот сидит однажды в «Метрополе» с богатым немолодым американцем. Встреча крайне ответственная, нервничает, и конечно, запускает руку не в тот карман – вместо «Мальборо» достает серенькую пачку «Бастос» с красным кабриолетом в центре, но замечает ошибку, когда сигареты уже лежат на столе. Рокировку делать поздно и глупо. И тут американец приходит в полный восторг. Целых полчаса он рассказывает Майклу историю старейшего, самого аристократического и дорогого сорта американских сигарет, ведь хозяева этой табачной компании – его родственники.

Линевич от души посмеялся, догадавшись о концовке заранее, и все-таки финал получился неожиданным. Я рассказывал историю, иллюстрируя ее жестами, и вот, когда извлекал из левого внутреннего кармана пачку любимого «Парламента», вместе с ним выпала на стол фотография Ланки Рыжиковой.

Линевич странно вздрагивает, порывисто поднимает портрет, приближает его к лицу и лишь после этого аккуратно, как бомбу, кладет назад, а потом, словно проснувшись, говорит:

– Извините. Обознался. Кто это? Ваша девушка?

– Это моя жена, – вру я зачем-то.

Но Линевич соревнуется со мной в абсурде и неожиданно просит:

– Подарите мне, пожалуйста, эту фотографию.

– Возьмите, – говорю я, пытаясь не отставать. – Если она вам так понравилась… У меня же остался негатив.

– Видите ли, она очень, очень похожа на одну женщину…

И как между нами могло произойти такое? Вроде не так уж и много выпили.

Не мудрено, что отчет об этой встрече я написал Тополю только через несколько дней, когда немножечко пришел в себя. И ни единым словом не упомянул про историю с фотографией.

Незасвеченную квартиру для временного проживания в столице нашел, конечно, Циркач – самый московский москвич среди нас всех. При достаточном количестве друзей и знакомых разыскать летом пустующую хату – не проблема. У Борьки Зисмана это получилось с третьего телефонного звонка из автомата на Ленинградском проспекте, куда мы тихо выбрели пешочком с Ходынского поля. Дальше двинули на такси, и Циркач все ворчал, что его уже тошнит от машин производства Горьковского автозавода. Что он, в конце-то концов, Борис Немцов, что ли?! Это наш вице-премьер вознамерился пересадить на «волжанки» все правительство и Думу в придачу. А Борис Зисман торжественно обещает завтра же подогнать к подъезду новый джип. Спасибо еще, что не прямо сегодня. Мы появились в Москве утром, но после двух почти бессонных ночей, и к тому же, если я правильно помню, было воскресенье. В общем, самое время по автосалонам бегать!

А старый кирпичный дом на улице с немыслимым названием Девятая Рота выглядел как после артобстрела, но внутри оказалось все хорошо. Видать, сама девятая рота погибла, но рубежей не сдала. Между прочим, я всегда балдел от названий московских улиц: например, Четвертая улица Восьмого марта (почему бы не Восьмая улица Четвертого марта?) или – Тринадцатая линия Красной Сосны (есть еще Шестая, Восьмая и Двенадцатая, другие почему-то отсутствуют). Ну, да ладно.

Наше временное пристанище располагалось во вполне цивильном месте – у Преображенки. И метро рядом, и рынок, и магазины – это в бытовом смысле, а в стратегическом – тоже неплохо: вокзалы близко, река Яуза под боком и два больших парка – Сокольники и Измайлово – для конспиративных встреч или бандитских разборок места идеальные. Были и другие подходящие объекты – вдоль Яузы тянулись фабрики, гаражи, строительно-монтажные управления – в общем, небольшая внутригородская промзона. А на другом берегу – Матросская Тишина – знаменитая еще со сталинских времен психушка. И тут же рядом тюрьма. Грустное место. Но, с другой стороны заставляет задуматься о вечном. Вот так пройдешь или проедешь мимо, и уже не станешь просто расслабляться перед телевизором или компьютером в тупом ожидании чьих-то звонков.

• Предыдущая
• 66/123
• Следующая