Спроси у Ясеня - Скаландис Ант - Страница 103
- Предыдущая
- 103/125
- Следующая
Тимофей Редькин перекинул веревку через матрас на верхнем багажнике и сказал:
– Тяни сильнее. Вот так. Теперь держи крепко, я сейчас перехвачу.
И пошел вокруг машины. Алику было совсем худо. У него даже держать крепко не получалось – куда уж там сильнее тянуть. Накануне они уговорили почти два литра водки. Причем Маринка, жена Тимофея помогла им в этом очень слабо, Вера Афанасьевна и Верунчик не пили по определению (у одной сердце больное, другая – беременная), Никита – зять-спортсмен не пил по идейным соображениям, ну и наконец, тесть или, как называл его Тимофей "тесчим", потому что Маринке он был отчим, Петр Васильевич неожиданно ушел в ночь на свою синекуру. Это-то и сгубило двух приятелей – на компанию и поддержку тесчима Тимофей очень рассчитывал. Разумеется, он помнил, что на утро вести машину и не куда-нибудь, а на дачу – три часа за рулем, так что старался наливать Алику побольше, себе – поменьше. Но два литра – это все равно два литра, даже под хорошую закуску и как ты там не наливай, хоть по четверти рюмочки.
Поднялся-то Тимофей легко, уж больно пить хотелось. Сразу прошел на кухню, взял чайник и долго с наслаждением сосал из носика. Но теперь, после с трудом пропихнутого сквозь пересохший пищевод завтрака, стало ясно, что больше всего на свете хочется ему двух вещей: похмелиться и спать. Но похмелиться хочется даже сильнее, ведь без этого можно и не заснуть.
С некоторых пор Тимофей стал похмеляться всякий раз, если прилично выпивал вечером. Маринка такую практику жестоко осуждала, и принимать утреннюю дозу приходилось тайком. Потом зачастую она ловила его на запахе, и тогда Тимофей нагло уверял, что это с вечера такой сохраняется. В конце концов, не пойман – не вор. Главное – выпить незаметно. Доставать бутылку из холодильника так, чтобы никто не увидел, было практически нереально – на кухне с самого раннего утра кто-нибудь уже вертелся: теща, жена, дочка. Так что специальную заначку приходилось держать где-нибудь в шкафу или в углу за секретером, отчего жидкость, естественно, делалась теплой. А из теплых напитков "для утреннего декохта" идеально подходил только коньяк. Однако плохой коньяк новой посткоммунистической эры иногда случался пострашнее самогона, а на хороший не всегда имелись деньги. Так что чем только не приходилось похмеляться Тимофею: и различными странными бренди "Наполеон" неизвестного происхождения, и дешевыми джинами из пластиковых бутылок, и каким-то канадским виски, сделанным, очевидно, в Польше, если не в Малаховке… Лучше всего из доступных напитков была кристалловская старка. Не всегда удавалось ее купить, но она с неизменным успехом проскакивала по утрам, даже теплая.
На этот раз в шкафу за ботиночными коробками ночевала как раз початая бутылка старки, да вот незадача – перед поездкой на машине Тимофей себе не позволял. Это было святое: если за руль – значит, ни капли. В дороге возможно всякое, и не дай Бог дыхнешь на гаишника, он на тебя все повесит при полной твоей невиновности.
И Тимофей страдал. Алик зачем-то страдал вместе с ним. Тимофей предложил ему поправить здоровье оставшейся грамулькой, а оставалось во второй бутылке добрых полстакана – как раз то, что надо. Но Алик гордо сказал, что водку по утрам не пьет, а вот проводит друзей на дачу и купит себе пива у метро.
– Ну, извини, старик, нет у меня пива. У меня от пива живот пучит, вот и не держу его дома.
– Ладно, ладно, – пробормотал Алик, – я потерплю. Ты давай еще вот здесь примотай.
Потом он отошел, поглядел со стороны, на сотворенную ими конструкцию – огромный матрас от старого дивана смотрелся на крыше Тимкиной белой "Нивы" как шляпка гриба – и вдруг объявил:
– Все мы неправильно сделали. Надо его мягким вниз класть. Иначе мы эту гадость никогда плотно не прикрутим.
– Мягким вниз? – автоматически переспросил Тимофей. – Ты прав.
Они распутали веревки, крехтя и матерясь перевернули тяжелый матрас и принялись все завязывать по новой. Страшно утомились и, не закончив, сели на ступеньки перекурить. Тут-то и вышла Маринка.
– Ребята, вы чего, обалдели?! Уже минут сорок этот несчастный матрас вяжете! А там еще барахла полно. Ты чего, хочешь, чтобы мы ночью приехали? Только водку жрать умеешь!
Тимофей с тоской посмотрел на Маринку, поднялся, выбросил длинный бычок и ничего не сказал.
Когда-то, очень давно они вместе учились в школе, потом вместе поступали в один институт – в Бауманский. И одновременно с этим регистрировали брак. Родители с обеих сторон не порадовались, но когда выяснилось, что Марина беременна, неожиданно подавляющим большинством голосов (при одном воздержавшемся – отце Тимофея) было решено рожать. Так решилась тогда их судьба и судьба Верунчика. Кто бы мог подумать, что брак окажется таким прочным, что Верунчик окажется зверушкой шустрой, пойдет по стопам мамочки и уже в тридцать шесть они будут готовиться стать бабушкой и дедушкой!
– Бред какой-то! – говорил накануне за рюмкой чая друг его Алик из Днепропетровска, внезапно свалившийся на семью Редькиных среди дня. – Тимка – и вдруг дед! Полная бредятина. Хотя бородищу ты и отпустил вполне дедовскую. А помнишь, как у нас на Южмаше горилку пили прямо в цеху?..
Вернулся с дежурства тесчим. Помог таскать тюки и коробки.
– Ну вот, вроде все и собрали, – сказал Тимофей Маринке. – И чего было шуметь?
– Ага, – буркнула Маринка, впрочем, уже остывая, – только времени скоро двенадцать.
"Действительно, – подумал Тимофей, – и надо было в такую рань вставать, чтобы в полдень уехать".
Он совсем разучился рано вставать и быстро собираться, с тех пор как перестал ходить на службу. А это случилось еще в девяносто втором. С легкой руки Гайдара (за которого, впрочем, Тимофей и теперь собирался голосовать) оборонка тогда резко начала загибаться, и кандидату наук, специалисту по ракетному топливу на сверхзакрытом средмашевском ящике стали платить меньше, чем курьеру в какой-нибудь аудиторской, прости, Господи, за непонятное слово, фирме.
Поиски работы были лихорадочными и не всегда удачными. Худред в православном издательстве (помогло почти детское увлечение рисованием); переводчик с английского плохих романов для другого издательства, которое со страшной скоростью и жуткими опечатками гнало в свет фантастику и детективы (там он получил кличку Мальчик-Тима-наборщик – так назвала его бухгалтерша, не понявшая, что Тимофей не просто набирал текст на компьютере, но и сам переводил его). Дома у него стоял старенький агрегат, самолично собранный из кусков еще в те времена, когда фирменная персоналка была диковинкой и предметом зависти. Так что в какой-то момент пришлось "мальчику Тиме" действительно поработать наборщиком, потом набор он перевесил на Маринку, а сам освоил верстку на "вентуре".
В конце девяносто третьего они даже зарегистрировали свою семейную фирму, но момент был выбран не слишком удачный – издательский бизнес как раз пошел на спад, платить налоги сделалось окончательно невыгодным и фирму в итоге пришлось похоронить. Знакомый с бизнесом еще со времен перестройки, Тимофей не унывал. "Продал же я однажды восемь тысяч веников! – любил повторять он. – Значит и теперь прорвемся". Это еще в девяностом ему предложили на реализацию веники по очень низкой цене, а он не поленился, нашел через знакомых теток на трех рынках и за каких-нибудь две недели вся партия товара ушла. В общем с этой операции они с Маринкой купили себе видюшник, а видюшник в девяностом году – это не как сейчас, когда его чуть ли не с пенсии можно купить, видюшник тогда на полмашины тянул.
Тимофей не унывал. Поработал грузчиком в мебельном магазине, потом – водителем у коммерческого директора там же, потом докатился до коммивояжера (много их развелось нынче, хотя большинство торговцев и слова такого не слыхивали). Тимофей разносил по Москве и втюхивал китайские карманные радиоприемнички, якобы работающие от солнечной батарейки. Продавались они неплохо, но, конечно, с вениками не сравнить. Эх-ма! Раньше все лучше было.
- Предыдущая
- 103/125
- Следующая
