Спроси у Ясеня - Скаландис Ант - Страница 17
- Предыдущая
- 17/125
- Следующая
– Одним словом, – подытожил я, – ты хочешь сказать, что подопытный кролик Разгонов всем своим поведением дал согласие на работу с вами? Правильно я понимаю твое заявление, что вы со мной таки советовались?
– Именно. И мало того, что в глубине души ты с самого начала был готов работать с нами, ты еще оказался весьма подходящей кандидатурой. Хочешь верь, а хочешь нет, но Кедр уже провел предварительную обработку данных и сказал, что по комплексу требований, предъявляемых к сотруднику службы ИКС, ты проходишь процентов на девяносто, а по комплексу личных характеристик совпадение твоих данных с данными Малина достигает шестидесяти, если не шестидесяти пяти процентов. Случай уникальный, хотя для Кедра и не удивительный, он давно носится с идеей прямой корреляции внешнего и внутреннего облика человека. В общем ты не мог отказаться от работы с нами. И никогда не сможешь. Мы ляжем костьми, мы будем уговаривать тебя, будем угрожать, будем пытать или ноги целовать, будем покупать или шантажировать, убеждать или вкалывать психотропные препараты, но ты все равно останешься с нами. Ты понял меня, Ясень?
– Да я тебя давно понял. И очень благодарен за откровенность, свойственную, кстати, спортсменам, бандитам и влюбленным (по какому разряду тебя зачислить, я еще не решил), но прошу учесть, что при любом раскладе у меня остается выбор: работать или умереть.
– Это безусловно, – подтвердила Татьяна без тени улыбки. – В "Декларации прав человека" такого пункта, кажется нет, но мы, работники службы ИКС, признаем неотъемлемым правом каждого человека право на смерть.
– Вот и спасибо, – сказал я.
Мы помолчали. Потом Татьяна словно встряхнулась:
– Бред собачий! О чем мы говорим? Да еще в шесть утра! Меня вообще-то так учили, что на свадьбе о похоронах не принято.
– А у нас тут свадьба? – удивился я.
– Еще какая! Только можно мы погуляем на ней чуть попозже, Мишка? Ну, правда, сил нет, как спать хочется.
– А мне не хочется.
– Ну, покури.
– Не поможет.
– Ну, выпей тогда, хотя Тополь и не велел больше. Выпей, правда, выпей. Только дай поспать. Договорились?
– Договорились, – сказал я, слез с сеновала, закурил и вышел в огород, забыв о просьбе Тополя.
Поднималось солнце. Огромный густо-розовый диск над седыми от росы лугами и серовато-синим в тумане дальним лесом. И необъятное чистейшее небо, меняющее цвет от красновато-палевого внизу до пронзительно-голубого в вышине. Дьявольски красиво! И от взгляда на все это невыносимо захотелось жить. А вот пить коньяк уже наоборот совсем не хотелось. Зачем? Выпить, чтобы уснуть? Глупость какая-то. Я метнул за забор наполовину недокуренную сигарету и подумал, что хорошо бы еще и курить бросить. Был же я когда-то спортсменом. Это воспоминание подтолкнуло меня к утренней зарядке. И автоматически начав с упражнений для плечевого пояса, я стал тщательно восстанавливать в памяти свою стандартную разминку перед тренировкой. Это оказалось нелегко, и не успел я проделать весь комплекс до конца, когда в поле, буквально метрах в пятидесяти от моей ограды, появился человек в костюме диверсанта и с коротеньким автоматом в руках. Шел он не то чтобы крадучись, а просто с профессиональной осторожностью, глазами и стволом оружия по сторонам не водил, в общем, похоже, не ожидал никого здесь встретить в столь ранний час. А впрочем, какой же он ранний, для деревни-то! Если, конечно, не знать, что деревня наша по сути давно превратилась в дачный поселок… Все это я обдумывал, уже лежа в густой траве и уперев в землю напружиненные согнутые руки. Я готов был поклясться, что человек меня не видел. Среди старых яблонь с поникшими корявыми ветвями фигура моя, конечно, не выделялась, но человек приближался, а мне еще предстояло преодолеть метров пятнадцать до стенки крытого двора и незаметно проскочить внутрь через полуотворенную дверь. Впрочем, незаметно – это уже не самое главное. Почему, собственно, я должен был прятаться. Ну, увидит он, что в дом вошел человек. Может быть, даже лучше: затаится, не пойдет сюда напролом. А в том, что ищет он именно нас, я был уверен. Не стала же в конце концов деревня Заячьи Уши центром мироздания! Хотя дело к этому явно шло.
На карачках, спрямляя путь, сквозь репьи и крапиву я промчался до входа в дом и, совсем чуть-чуть отодвинув дверь, проскользнул в убежище. Здесь я позволил себе расслабиться, разогнулся и глянул через щель наружу. Диверсант уверенно шагал прямо в сторону моего сада. Три секунды понадобилось мне, чтобы взлететь на сеновал.
– Верба! Подъем! Чужой возле дома.
Еще не открыв глаз, она отбросила в сторону правую руку и, лишь схватив автомат, приподняла голову и быстро огляделась.
– Где?
– Там, – я махнул рукой ей за спину, и Верба, мгновенно оценив ситуацию, прильнула к маленькому чердачному окошку и просунула ствол автомата в довольно широкое отверстие между осколками пыльных стекол. И как раз вовремя.
Диверсант стоял под яблоней и прислушивался. Его автомат был угрожающе приподнят.
– Ни шагу! – резко выкрикнула Татьяна. – Бросить оружие!
На какое-то мгновение он напрягся, готовясь к прыжку, потом очевидно поймал взглядом смертоносный раструб и мушку, торчащие из-под крыши в слишком уж явной близости, выпустил оружие и поднял руки.
– Я – шестьсот семьдесят второй. У меня послание первому. Двадцать семь пятнадцать.
– Первому? – удивилась Верба. – Я – второй. Сорок шесть двадцать один.
После этого идиотического обмена цифрами они перешли на более или менее нормальный язык, и Верба тоже автомат опустила.
– У меня шифровка для Ясеня.
– Я не поняла. Почему не по радио?
– Такая шифровка, – лаконично ответил семьдесят второй.
– Заходи в дом, – распорядилась Верба, и когда в полумраке сарая, он появился перед нами, поинтересовалась: – Звать-то тебя как?
– Зовите Вохой.
– Ну, вот что, Воха, ты проходи пока в сени, а я сейчас.
Татьяна торопливо натянула трусы, джинсы и не снимая моей рубашки, в которой спала, спустилась вниз. Я спустился следом и услышал, как она тихо сказала ни к кому не обращаясь:
– Хреново это.
Я не стал переспрашивать, что именно хреново, просто пошел за ней.
Все трое мы вошли в комнату. Тополь не спал. Он сидел за столом и что-то бормотал в передатчик. Затем нажал кнопочку, отключился и внимательно посмотрел на нас.
– Шифровка для Ясеня, – пояснила Татьяна, кивнув на Воху.
– Что ж, принимай, Ясень, – невозмутимо отреагировал Горбовский.
Я как мог, постарался скрыть свою растерянность, повернулся к Вохе и сказал:
– Давайте.
Воха под номером шестьсот семьдесят два извлек из кармана сложенную вчетверо бумажку и протянул мне. Я развернул. Там были цифры. Много цифр. Аккуратными распечатанными на компьютере столбиками. Очень интересное послание.
– Спасибо, – сказал я вежливо.
– Не за что, – так же вежливо ответил Воха. – Вопросы есть?
– Вопросов нет, – сказал я и передал шифровку Тополю.
Тополь посмотрел на меня немного странным взглядом, потом скосился на шифровку и помрачнел.
– Через кого шифровка? – спросил Тополь.
– Через Клена, – ответил Воха.
– Ясно, – протянул Тополь. – К нам тоже вопросов никаких?
– Водички можно глотнуть?
– Можно. Спрайту хочешь?
– Лучше простой воды.
– Правильно. Долго пешком шел?
– Изрядно. Степанов, скотина, не мог поближе подлететь!
– Степанов? – улыбнулся Тополь. – Степанов никогда близко не подлетает. И это верно. Шагай, Воха, и не стреляй ни в кого. Ладно? Не надо уже ни в кого стрелять.
– Ладно, – согласился Воха как бы неохотно и, допив свою воду, удалился.
Дверь давно закрылась за ним, а Тополь все молчал, тупо глядя в шифровку. Похоже было, что он тоже ни черта в этих цифрах не понимает. И Верба была какая-то гашеная. В общем, я ни на шутку встревожился и почти собрался завопить дурным голосом, чтобы покончить с этой тишиной, когда Тополь первым нарушил молчание:
- Предыдущая
- 17/125
- Следующая
