Яд древней богини - Солнцева Наталья - Страница 53

• Предыдущая
• 53/74
• Следующая

Локшинов схватился двумя руками за голову и сжал ее, раскачиваясь из стороны в сторону.

– С тех пор вы никогда больше не видели Мавру Виленину? – спросил сыщик.

Демьян Васильевич поднял на него мутные глаза.

– Правильно вы сказали… ее фамилия была Виленина. Прошли годы, и я ни на минуту не переставал думать о ней. Вам опять покажется странной моя двойственность – я гнал от себя те воспоминания, а на самом деле жил ими. Это разрывает меня на части! Иногда я начинаю сомневаться – а происходило ли все наяву? Вдруг то была игра моего измученного ума, видения, созданные болезнью? Возможно, она гнездится у меня в мозгу… а я не признаюсь в этом. Если отвечать на ваш вопрос, то Мавру я так и не видел с того момента, как выскочил за порог ее дома. Однако вчера… кто же звал меня из темноты?

– То есть вы не знаете, куда она уехала из Березина, какова ее судьба?

Локшинов, скривившись, словно от боли, отрицательно покачал головой.

– Нет. Но… примерно полгода назад мне стали приходить письма. Вместо обратного адреса были указаны разные почтовые отделения и незнакомая фамилия отправителя – Собакина. Я никогда не знал женщины с такой фамилией. Письма не могут быть старыми, потому что они напечатаны на компьютере, насколько я могу судить, и бумага новая.

– А что в них написано?

Демьян Васильевич смутился.

– Видите ли, я уже полагаю, что и письма могут существовать только в моем воображении. Их содержание непонятно, оно пугает. Я ничего, ничего не знаю! Я складывал письма в нижний ящик письменного стола. Посмотрите сами… лежат они там или нет?..

Смирнов присел у стола, выдвинул нижний ящик – писем не было. Он приподнял ворох квитанций, потрепанные журналы… на самом дне лежали несколько обычных почтовых конвертов, надорванных по краю.

– Я невероятно одинок, – продолжал говорить ему в спину господин Локшинов. – Словно я живу не в огромном городе, а на скалистом острове, вокруг которого простирается до самого горизонта безлюдный океан. Если я закричу, меня никто не услышит. Если я стану изливать душу, меня никто не поймет. От меня отвернутся, сочтут выжившим из ума идиотом.

Всеслав вытащил письма – ни одной буковки от руки, все напечатано. Картинки на конвертах все разные. Скорее всего, конверты покупали каждый раз, когда собирались отправить очередное послание.

– Вы вполне нормальный человек, – сказал сыщик бледному от волнения Локшинову. – Письма я нашел, вот они.

– Слава богу! – выдохнул тот. – Хоть это мне не померещилось. Возьмите их, прочитайте… может быть, что-то поймете.

– Почему вы решили все рассказать?

Демьян Васильевич отвел глаза.

– Она… велела мне поступить так. Думайте, что хотите, но я не посмел ослушаться.

Смирнов обратил внимание, что Локшинов не просит его говорить громче.

– Вы стали лучше слышать? – поинтересовался он.

– Я не спал всю ночь… к утру до меня дошли звуки хлопающих в подъезде дверей. Я не сообразил, в чем дело. Когда я встал и включил кран на кухне, я услышал журчание воды… как будто рассеялась плотная пелена, давившая на мои барабанные перепонки. Это чудо!

Межинов любил раннее лето, но в этом году он его не замечал. Бледные городские рассветы, цветение деревьев, теплые дожди, бурные грозы, свежая зелень в скверах существовали будто за стеклянной стеной, где-то в стороне от русла, по которому текла его жизнь.

– Нынче не до красот природы! – сердито ответил он сослуживцу, пригласившему на рыбалку.

Тот соблазнял дивным воздухом, речкой в камышах, костром, ухой. Подполковник отказался. Рыбалка! Сидеть с удочкой на берегу и следить за поплавком… когда здесь, в Москве, кто-то преследует Карину?

Рудольф Петрович уставился на фотографию мужчины, которую на всякий случай сделал оперативник – нет, лицо совершенно незнакомое. Кто бы это мог быть? Поклонник? Коллега по работе? Какие у него намерения?

Наверное, стоит встретиться с тем частным сыщиком, самому обо всем расспросить, особенно о Березине. Женщины-пенсионерки… удивительно! Голова идет кругом. При чем тут Березин, ничем не примечательный городишко?

Посидев в раздумьях, подполковник набрал рабочий номер Карины.

– Как ты себя чувствуешь?

– Кашляю…

Межинов ждал и боялся этих слов.

– А как Зоя Павловна?

– Плохо. Отец сам не свой, похудел килограммов на пять.

– Я заеду к тебе, – он бросил взгляд на часы. – Через сорок минут. Провожу домой.

– Ну, если хочешь…

В этом была вся Карина – жестокая и прекрасная, наверное, равнодушная к нему, Межинову. Она не нуждалась в его опеке, заботе, любви, но и не прогоняла.

Через тридцать пять минут, чуть раньше назначенного времени, Рудольф ждал ее у входа в «Анастазиум». Она выглядела, как всегда, потрясающе – в темной юбке выше колен, в открытой блузке. Разве что была несколько бледнее обычного.

– Пройдемся? – предложил он.

Карина молча взяла его под руку, и сердце Межинова забилось быстрее. В аллее летал тополиный пух. Они шли между деревьев, как между колонн.

– Я хочу кое-что показать тебе, – сказал подполковник, доставая из папки фото незнакомого мужчины. – Только не волнуйся. Посмотри, ты знаешь этого человека?

Она взяла снимок, долго изучала его, морщила лоб, пытаясь вспомнить.

– Нет, никогда не видела. А кто это?

– Пока выясняю, – уклончиво ответил подполковник.

Не мог же он сказать Карине, что за ней и за ее домом было установлено наблюдение? Подобное заявление вызвало бы взрыв негодования, а чем ему оправдываться? Она ведь не просила Межинова прибегать к таким мерам. Бурю возмущения он бы себе обеспечил.

Листва на тополях серебрилась от ветра, облака величаво плыли в сторону Останкино. В чуть задымленном воздухе смутно просматривался шпиль телевизионной башни.

Карина о чем-то думала, покашливала.

– Зайдем в кафе, выпьешь чего-нибудь горячего? – скрывая тревогу, спросил Рудольф.

– Почему ты показал мне эту фотографию? – вместо ответа задала встречный вопрос Карина. – Что за странные вещи происходят?

Этот вопрос он предусмотрел и заготовил правдоподобное объяснение.

– Вечерами я иногда жду тебя во дворе… от нечего делать курю, смотрю по сторонам. Когда этот мужчина появился в первый раз, я не обратил на него внимания. Второе появление насторожило меня. Он вел себя так, будто не хочет быть замеченным.

– Ну да, у тебя глаз наметанный, – саркастически улыбнулась Карина.

– Вот именно, – не обиделся Межинов. – Этот человек подходил к твоим дверям, но не звонил.

– Откуда ты знаешь? – ее глаза вспыхнули злым блеском. – Следил за мной?

– Не за тобой, а за ним. Он мне не понравился.

Щеки Карины покрылись красными пятнами, что говорило о крайней степени волнения.

– Может быть, кто-то кого-то искал, не знал номера квартиры… Жалко, что ты не принял обычного человека за вора и не арестовал его! А вдруг он изучал мои замки, чтобы проникнуть в квартиру и обокрасть ее? У ищейки особый ход мыслей, недоступный пониманию других людей!

– Карина… – опешил подполковник. – Ты несправедлива! Я только хотел…

– Окружить меня колючей проволокой! – завершила фразу по-своему она. – И не подпускать ко мне на пушечный выстрел ни одно существо мужского пола. Что, угадала? А если это мой кавалер? Кто дал тебе право лезть в мою личную жизнь, фотографировать людей, которые ко мне приходят?

– Ты же сказала, что не знаешь этого мужчину.

– Этого не знаю. Но где гарантия, что ты не поступишь так же в любом другом случае? Постоять у чьих-то дверей – не преступление, дорогой Рудольф! Почитай на досуге Уголовный кодекс. Ты его явно подзабыл. Кстати, ты сам частенько околачиваешься во дворе моего дома. Уверен, что тебя кто-нибудь не сфотографировал?

Она выпустила пар и успокоилась. Межинов виновато опустил голову. В ее словах была доля правды. Намек про «ищейку» он предпочел пропустить мимо ушей. Дальнейшие выяснения могут привести к непредсказуемым последствиям.

• Предыдущая
• 53/74
• Следующая