Золотые нити - Солнцева Наталья - Страница 20

• Предыдущая
• 20/108
• Следующая

? О чем? – теперь Сиур удивился.

? О любви, – она прямо и спокойно смотрела на него, ожидая ответа.

Когда Сиуру задавали подобные вопросы, он обычно отшучивался, болтал что попало, чаще оставлял их без ответа, не считая важными. Он уже открыл рот, но готовая слететь с губ шаблонная и довольно циничная фраза как будто натолкнулась на невидимое препятствие.

Глупо, но женщина застала его врасплох. То, что он был готов сказать и всегда говорил, оказалось невозможным вымолвить в присутствии этих глаз. Пауза затягивалась. Ситуация становилась комичной. Ее ожидание плавно переходило в насмешку.

? Я об этом не думаю, – его голос охрип, и пришлось откашляться.

? Вот как! Не думаете… Понимаю, – насмешка была скрыта, но она была.

Тина теперь посмотрела на сидящего напротив мужчину по-другому и заметила, что он волнуется. Его уверенность слетела, как перышко. Слишком легко. Почему? – она не успела додумать эту мысль.

? А о подвале старик не говорил? В доме есть подвал? – Сиур решил перевести разговор в прежнее русло, уходя от опасной темы.

? Под домом есть большой подвал. Альберт Михайлович несколько раз говорил о подвале. Он придавал этому большое значение, говорил, что расскажет мне что-то очень важное, но все время откладывал, – она сделала вид, что не заметила маневра.

Потрясающая женщина. Сиур достал карты подземных сооружений и уже знал, что под домом, где жил антиквар, имелась огромная и сложная система подземных коммуникаций, на большой глубине. Причем как очень старых – дом был построен уже на подземных сооружениях более раннего времени – так и сделанных по чертежам заказчика. Но что самое интересное – подвалы достраивались и перестраивались уже в недавнее время. Это было не характерно и потому настораживало. Непонятно, кому и зачем это понадобилось. Кто выполнял работы он пока не смог узнать, но в принципе эти данные должны быть доступны.

– Так вы не были в подвале? – он все же решил уточнить.

? Странный вопрос. Нет, конечно. Почему это вас интересует? Мы собирались, но… У Альберта Михайловича был свой ключ от подвальных помещений – он мне его показывал. Сам ключ очень необычный, я таких никогда не видела. Музейный экспонат, а не ключ.

? А где старик его хранил? Вы не знаете? Может быть, он когда-то доставал его при вас. Вы можете вспомнить?

? Сейчас… – Тина наморщила лоб. – Однажды он действительно доставал ключ при мне, но я не обратила внимания. Не считала, что это важно. Хотя постойте… по-моему, он лазил под диван. Да-да! Меня еще это поразило, зачем ключ хранить в таком неудобном месте. Поэтому и запомнила, наверное.

? Точно? Под диваном? – Сиур внутренним взглядом снова увидел в круге света от фонарика тело старого антиквара, лежащее на боку, лицом к дивану – как будто он пытается что-то рассмотреть там или что-то достать. Впрочем, возможно, это просто совпадение. Старик стоял там в момент смерти и просто упал.

Но… Сиур вновь пережил некоторое недоумение по поводу положения тела, тогда он не уловил, что именно было не так, но теперь стало ясно – старик как будто лег специально, заглядывая или собираясь достать что-то из-под дивана, сама поза говорила именно об этом, а не о падении. Вот оно что!

Мысль напряженно заработала: ключ все еще там? Может быть, убийца приходил именно за ним? Но тогда почему не искал? Не успел, или помешали? Множество вопросов и такое же множество ответов. Зачем было убивать, можно было просто поискать, пока старика не было дома. Да, но он выходил исключительно редко. А может быть, все так и было: незваный гость проник в квартиру, убедившись, что дома никого нет, а старик неожиданно вернулся?

Несомненно, стоило убедиться, на месте ли ключ. Но как? Опять лезть в квартиру? Так, ладно – об этом подумаю потом. Сиур взглянул на Тину. Она наблюдала за ним с некоторой долей иронии.

? Старик вам ничего не передавал на хранение? – на мгновение показалось, что по ее лицу пробежала тень. – Ничего не дарил? Не просил ничего передать кому-либо?

? Н-нет. То есть да, дарил, конечно, всякие старинные безделушки – но они не очень дорогие. Вот портрет Евлалии мне подарил. Альберт Михайлович говорил, что я на нее очень похожа.

А ведь правда. Сиур вспомнил, как его резанули по сердцу глаза незнакомой женщины на портрете. Он посмотрел на Тину по-новому, долгим взглядом. Показалось, что к нему как будто возвращается потерянная память, как будто он вот-вот узнает ее, эту женщину, это наваждение, эту боль, муку своей жизни… Но нет… напряжение сменилось разочарованием. Прозрение не наступило.

Сиур остался ночевать у Тины на том же диване. Слишком о многом нужно было ее расспросить. Он жалел, что не сделал этого сразу. Лежа без сна, обдумывал создавшееся положение – слишком много нестыковок для такой простой вещи. Ну, убит богатый старик. Во-первых, по нынешним меркам не такой уж и богатый, во-вторых, слишком таинственный для обычного человека.

Никаких сведений, нигде, ни у кого – все зыбко, неопределенно и неуловимо. Сиуру захотелось пойти в ЖЭК и элементарно узнать о прописке. Впрочем, скорее всего, прописка, конечно же, была. И что это дает? И свидетельство о рождении, и паспорт, все это было – не могло не быть. Оказывается, все это еще ни о чем не говорит. Есть человек или нет человека? Как запись о машине отнюдь не гарантирует наличие самой машины, так и здесь: сведения о вещи и сама вещь – это, как говорят в Одессе, «две большие разницы».

Как-то не типично это все. С какой стати? Какие-то «тайны мадридского двора»! И ведь никакого повода. Во всяком случае, видимого. Ну никакого. Однако что-то его беспокоило. Сиур хорошо знал это чувство – друзья говорили, что с ним никогда не попадешься врасплох, – он мог ощущать скрытую и будущую опасность внутренним, неподвластным анализу чутьем. Когда совершенно ничего ее не предвещало. Ничего, кроме этого внутреннего сигнала: «Внимание. Соберись. Опасно». Что, как, почему? Этого он и сам не знал. Но всегда внутренний сигнал срабатывал безотказно. Вот и сейчас. Только в этот раз опасность угрожала не одному ему, но еще и непонятной женщине.

Как она попала в эту ситуацию, с какого боку? Почему он чувствует, что должен охранить ее, вывести из-под удара? Даже ценой собственной жизни. Сиур подумал об этом как-то буднично, словно было это обычным делом.

Как-то само собой случилось, что видеть и ощущать рядом присутствие этой женщины стало вдруг важнее жизни. Вернее, жизнь потеряла былую привлекательность и ценность для него, если допустить, что Тины больше не будет рядом. Пусть не с ним. Хотя бы в этом городе, на этой планете. Впрочем, почему не с ним? Он вспомнил ее мокрые волосы, с которых текла вода, прилипший к телу халат и босые ноги с тонкими лодыжками. Лодыжки, по его глубокому убеждению, были в женщине показателем породы. Тина была породистой. Он хмыкнул, – ему бы не поздоровилось, узнай она ход его мыслей.

Он снова вспомнил ее совершенно лишенный желания нравиться или привлекать, а скорее несчастный и растерзанный вид, – и не раздражение, а теплая волна жалости, или умиления, он не смог бы определить это чувство, – заполнила грудь. Сиур разозлился на себя. Пришло желание уснуть и видеть во сне ее. Опять ее. Глаза слипались, приятная усталость манила сладостью забытья. Он через силу раскрыл глаза, пытаясь еще о чем-то думать, анализировать, и… Неодолимый сон наступил, как прилив, сопротивляться которому более было невозможно.

Впрочем, погружение в сон было не обязательным, чтобы картины вроде бы не его, но странно знакомой чужой жизни всплывали и разворачивались в его сознании подобно цветку, раскрывающему свои лепестки, естественно и гармонично, сообразно извечным природным законам… Эти картины могли появиться весьма некстати, и приходилось усилием воли отгонять их, но чаще они являлись в минуты отдыха, вот как сейчас… сон ли, явь? Кого спросить? Знает ли кто-нибудь ответ?

• Предыдущая
• 20/108
• Следующая