29 отравленных принцев - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 11
- Предыдущая
- 11/76
- Следующая
Ответа шеф-повара (голос его на этот раз звучал придушенно, словно из-под могильной плиты) Лев Львович не расслышал – за стеной резко зазвонил мобильный телефон.
– Я слушаю, да, – звонили Потехиной, – да, я. А, это ты, Аврора! Ты говори громче, слышимость плохая… Нет, я не в машине, я уже у себя… Где? Да на кухне, конечно! Где же я еще могу быть? – Голос хозяйки звучал удивленно.
Лев Львович вздохнул и стал насвистывать себе под нос. Таким способом он пытался оградить свой чуткий слух от этой бабьей трескотни по телефону. На кухне, по его глубочайшему убеждению, не должно было вообще быть никаких баб – ни поварих, ни посудомоек, ни официанток, тем более – хозяек ресторана. Он быстрым хищным движением резал абрикосы. Положил их в сотейник с бараниной и посыпал мясо и соус тростниковым сахаром. Затем открыл специальный герметичный шкафчик, где хранились специи. Для баранины «Танжер» нужна была смесь «бархат»: молотая гвоздика, корица и молотые высушенные бутоны роз.
– Аврора, я не понимаю, – донесся до него встревоженный голос Марии Захаровны Потехиной, – погоди, только не плачь ты, ради бога, объясни по порядку… Как?! Не может быть! После того как он уехал отсюда? Не может быть! Сразу после нашего ужина? Но он ведь… он и не пил ведь много… Правда, я не видела… А почему милиция? Телефон? Какой телефон? Ах, его мобильный! Ты сама ему позвонила? А ответили уже из милиции? Нет, все равно я ничего не понимаю…
Лев Львович невольно прислушался: чертовы бабы! Он добавил смесь «бархат» в соус, плотно закрыл сотейник крышкой и убавил огонь. Сейчас соус загустеет и…
– Не надо тебе туда ехать, – донеслось до него, – ни в коем случае, Аврора, слушай меня… детка, извини за прямоту, но тебе и своих проблем сейчас хватает… Ах, они тебя сами туда вызывают? Ну хорошо… Да, я понимаю, ситуация… Хорошо, что ты мне, детка, сразу позвонила. Конечно… О чем разговор? Я сейчас скажу Серафиму, он с тобой туда поедет. И Мохова разыщу. У него связи в газетах, это тоже сейчас не помешает… Нет, ну как же это он так, а?! Такой молодой… И тебя любил… Что я, не видела – он от тебя без ума был, детка… Но… Извини за прямоту, может, у вас произошло что-то? Але!
Лев Львович величавым жестом поднял крышку сотейника – оп-ля, соус готов! Куски тушеной баранины плавали в пряной фруктовой подливке – острова в золотистом, медово-жгучем на вкус океане. Мясо благоухало специями. Его надо было тут же, немедленно подавать на стол. Лев Львович нажал на кнопку связи, крикнув в обеденный зал: «Танжер» готов!»
Он мог наконец отойти от плиты, чтобы поприветствовать Марию Захаровну. Но в соседнем зале ее уже не было. Не было и шеф-повара. Видимо, как только Потехиной позвонили по телефону, шеф-повар, как воспитанный человек, оставил ее, чтобы не мешать разговаривать.
Посетить начальника отдела убийств с утра пораньше Кате не удалось. Подвалила срочная работа: ночью в подмосковной Морозовке взяли вооруженного хулигана. Задержание вышло шумным, со стрельбой, о нем в районе уже ползли слухи, и упускать такой материал Катя не собиралась. Она дотошно расспрашивала оперуполномоченного из Морозовки, ставшего героем дня, как он задержал хулигана, что произошло. Опер – юноша с внешностью штангиста-тяжеловеса и нежным румянцем во всю щеку – от Катиных вопросов смущался.
– Ну что произошло? Обычное дело. Дежурил я сутки, а тут звонок на пульт – в «Разгуляе» заваруха. «Разгуляй» – это у нас бар круглосуточный в поселке, с бильярдом. Ну, оттуда звонят – мол, посетитель ходит по залу с ружьем, терроризирует клиентов. Ну дежурный мне и говорит: «Езжай, Ерохин, разберись и доложи». Я и поехал.
– Вы одни? – спросила Катя, летуче-быстро черкая за рассказом в своем блокноте.
– Не по инструкции, конечно, но я на «жигуле» был своем, а группа только-только на кражу выехала на Шурупный, – опер совсем засмущался. – Подъехал я к бару, там галдеж, народ из дверей валит. Я туда. Ну ствол конечно… то есть, табельное оружие подготовил. В зале все кто под столами, кто у стен. А у бильярда, смотрю, мужик стоит. А в руках у него помпа…
– Ружье помповое? – уточнила Катя.
– Ну да, а на мне форма, как положено, я ж на сутках. Он меня увидел и орет: «Ну, мент, держись, щас тебя завалю!» Прямо ни здравствуйте вам, ни до свидания…
– Ну и? – Катя застыла на последней его фразе, не отрывая ручки от бумаги. – Дальше что?
– Дальше он пальнул, идиот, в меня. А я дал предупредительный – один в пол, а второй во-от на столечко у него над макушкой, чтоб малость остудить. Не хотелось мне его всерьез дырявить, ему любимая изменила с одним хмырем приезжим. В баре они этом были. Ну, он, понятно, и вышел из себя. Человек ведь, не камень. Я его скоренько обезоружил, в отделение доставил. Хороший мужик оказался, безобидный. Жаль, теперь впаяют срок…
– Ничего себе – безобидный! Он же вас убить хотел, лейтенант, – сказала Катя.
– Да ну, – опер отмахнулся, – из помпы-то?
С сагой о задержании пришлось повозиться до обеда. Катя звонила в Морозовку, уточняла данные хулигана – где родился, где крестился, судим ли ранее. В результате к Колосову удалось вырваться только во второй половине дня. В управлении розыска царило подозрительное оживление. Двери многих кабинетов были распахнуты настежь. То и дело слышался перезвон мобильников. И, как всегда, только две излюбленных сыщиками мелодии: «Наша служба и опасна, и трудна» и «Мурка». У Никиты Колосова, как было известно Кате, мобильник играл похоронный марш, что всегда шокировало начальство. Но Колосов упрямо не менял сигнала, уверяя, что по телефону он еще ни разу не услышал ни одной доброй вести, а только: «В Мытищах убийство, выезжай», «В Ногинске убийство, езжай разберись!»
Однако сейчас из его кабинета не доносилось ни звука, дверь была заперта, и сам хозяин отсутствовал. Катя заглянула в приемную начальника управления розыска. Вид секретарши Светланы Дмитриевны Улиткиной ее сразу же заинтересовал. Светлана Дмитриевна Улиткина сидела за своим рабочим компьютером точно в прямом эфире. Лицо ее выражало сложную смесь любопытства, нетерпения и ревности, которая обычно накатывает на подавляющее большинство секретарш, когда их шефы беседуют тет-а-тет в своих кабинетах с посторонними посетительницами моложе пятидесяти лет.
– Совещание? – спросила Катя. – А Колосов там?
– Все там. – Улиткина говорила тихо. – Знаешь, кто к нам пожаловал сегодня? С трех раз не угадаешь? Аврора! Ну? Та самая Аврора, не помнишь, что ли?
– Певица эстрадная? – спросила Катя. – Что-то давно ее нигде не слышно было.
– Точно, как в воду канула. А раньше-то то и дело на всех тусовках, на всех концертах по телику… Но, знаешь, я ее сразу узнала – ничуть не изменилась, все такая же мартышечка-обаяша, под девочку-унисекс работает. – Улиткина презрительно поджала вишневые губки. – Вся такая из себя. Сюда приехала знаешь как? Ну прямо Бритни – в джинсах со стразами, в маечке, животик голенький, жирненький… Ну, конечно, фигура еще ничего, но все равно возраста не спрячешь…
– Она там на приеме? Одна приехала?
– Сейчас, одна! Со свитой! С охранниками. Два каких-то типа – один молодой, полный, в коже с ног до головы, байкер, наверное, чокнутый. Второй тоже молодой и тоже весь из себя… Наш-то, – Улиткина фыркнула, – сам встречать вышел. Ну, знаменитость все-таки, хоть и не первой свежести.
– У нее песенка одна была хорошая, – заметила Катя примирительно.
– Ну да, сто лет назад. Потом по МТВ все ее клип крутили, ну где она в постели и почему-то в шапке-ушанке. Кстати, она ведь сюда по этому самому делу приехала.
– По какому делу?
– Несчастный случай в Столбах. Там один шизик с балкона упал с восьмого этажа. Несчастный случай!
– В сводке так и сказано – случай? – спросила Катя, стараясь ничем не выдать своего интереса.
– Случай или суицид… Туман. А эта, – Улиткина кивком указала на дверь, – вдруг примчалась узнавать, что и как. Потерпевший-то ее знакомым оказался. Бойфрендом!
- Предыдущая
- 11/76
- Следующая
