29 отравленных принцев - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 62

• Предыдущая
• 62/76
• Следующая

Приглашенные пробовали рисовые колобки с сырой рыбой. Анфиса убрала камеру в чехол. Повар в черном кимоно протянул ей суши-»желтохвостика».

– Приятного аппетита, – шепнул кто-то Анфисе на ухо. Рядом с ней оказался Сайко. Энергичным жестом отверг «желтохвостика» и выбрал суши – японский омлет, – Анфиса, съешьте это.

– Как вы тут оказались, Лева? – спросила Анфиса, прожевывая рис с совершенно сырой рыбой, остро сдобренной хреном.

– Так же, как и вы, по приглашению.

– Я здесь с Моховым.

– Я знаю, – Сайко обратился к повару в кимоно: – Павлик, угости девушку деликатесом.

Павлик-повар подал Анфисе многослойный ролл на плетеной тарелочке.

– Вы тут многих, наверное, знаете? – спросила Анфиса.

– Кое с кем из ребят раньше работал, – ответил Сайко и снял темные очки, – вот, пришел посмотреть, что тут есть, – новое место всегда заманчиво.

– Вы хотите уйти из «Аль-Магриба»?

– Я? – Сайко смотрел, как она ест. – Нет. Разве я так сказал?

– Мне показалось. – Анфиса опустила глаза. Она редко смущалась, точнее, не позволяла себе такого удовольствия на людях, но этот взгляд – настойчивый, немигающий, фарфоровый – приводил ее в странное замешательство. – Что вы на меня так уставились? Кошмарное зрелище – толстая жующая женщина?

– А я часто на вас смотрю, Анфиса, когда вы у нас бываете. О такой клиентке, как вы, может только мечтать такой повар, как я.

Анфиса не успела понять – он сказал ей комплимент или дерзость. Сайко уже отошел. Зато появился Мохов. Анфиса увидела его в толпе журналистов, окружавших разделочный стол, где пожилой повар – настоящий японец – огромным ножом чистил рыбу-фугу. Рыба была похожа на раздутый черно-желтый шар. Толстобрюхая, короткохвостая, пучеглазая, жуткая на вид. Топ-менеджер, присутствовавший тут же, со смаком расписывал, насколько она божественна на вкус и как смертельно ядовита. Повар-японец ловким движением вспорол фугу брюхо, вырвал внутренности, обрубил хвост, плавники, отрезал голову, удалил кожу. Все это он сложил в специальный мешочек с надписью «Яд» на этикетке. По объявлению топ-менеджера такие отходы не выбрасывались в мусоропровод, а непременно сжигались. Рыба-фугу, точнее, то немногое, что от нее осталось, была раскромсана на мелкие аккуратные кусочки. Из нее должны были теперь сварить острый императорский суп.

Пока блюдо готовилось, гостей снова пригласили в обеденный зал, рассадили за столики. Гейши в цветных кимоно разносили саке и сливовое вино. Топ-менеджер рассказывал по пресс-релизу о сезонной кухне, ценовой политике ресторана – самой демократичной, о новинках-деликатесах и фирменных блюдах «Расёмона».

– Только все же висельника своего снимите, – заметил кто-то из репортеров. А сидевшая за соседним столом от Анфисы корреспондентка ВВС рассказывала подруге хохму о том, как в японских ресторанах Гонконга клиентов привлекают соревнованиями по женскому сумо.

Анфиса с удовольствием выпила сливового вина. Заметила, что сидевший рядом с ней Мохов уже третий раз подзывает официантку, заказывая чашечку саке. Анфиса заглянула Мохову в лицо. Вид у него был действительно неважный.

– Тебе все еще жарко? – спросила она. – Можешь снять пиджак, я подержу.

– Сейчас тут все кончится, и поедем домой, – сказал Мохов, – я что-то действительно не в форме сегодня… наверное, давление…

– И все-таки почему ты вчера не приехал к нам с Катей? – спросила Анфиса. – Вообще я давно хочу тебя спросить, Петя…

Он отрешенно посмотрел на нее, слегка расстегнул ворот рубашки. По его лбу обильно тек пот. Тут внесли в зал императорский фугу-суп.

– Нашим гостям нужны крепкие нервы, истинная самурайскя выдержка, – весело сказал менеджер ресторана, – но прошу помнить старую японскую пословицу: кто хоть раз отведал мясо рыбы-фугу, тот обрел бессмертие.

– Это как понимать? – выкрикнул кто-то из журналистов.

– Мудрость Востока в том и состоит, что каждый трактует ее в меру собственной догадливости, – пошутил менеджер. – Ну, господа, кто самый смелый? Я знаю, среди вас есть поклонники экстрима. Ну, кто рискнет? Кто станет первым и почетным посетителем нашего ресторана – о скидках и золотой дисконтной карте договоримся.

Послышался смех, гомон, но желающие нашлись не сразу. Потом все же поднялись несколько рук. Поднял руку и Мохов. Анфиса знала – исключительно из-за профессионального долга.

– Порция стоит почти сто сорок долларов, – услышала она чье-то ревнивое замечание.

– Прошу вас. – Топ-менеджер указал гейшам-официанткам, кому разносить мисочки с супом. – А, господин Мохов, очень рады вас видеть. Прошу, прошу, вам первому снимать пробу как первому кулинарному критику столицы, – он благодушно посмеялся своему каламбуру.

Мохов взял фарфоровую ложку (в «Расёмоне» даже такие мелочи были совсем как в маленьком Токио). Бульон был прозрачный, пах, как уха. Плавали в нем ростки спаржи, сельдерей, лук-порей, арахис, грибы и белые, похожие на резину, куски рыбы-фугу.

– Ничего особенного, – сказал Мохов Анфисе, попробовав, – и о чем тут писать в статье? О каких вкусовых нюансах? Можешь взять. Правда, привкус все же какой-то странный…

Анфиса поискала глазами официантку – в самом деле, взять, что ли? А то ведь до смерти не простишь себе, что не попробовала супа за сто сорок долларов.

– Господа, рад сообщить, что с сегодняшнего дня фугу у нас постоянно в меню. А также только у нас в «Расёмоне» вы можете заказать…

Что-то упало. Все головы повернулись – на полу рядом со столиком Анфисы и Мохова валялись осколки разбитой чашечки для саке.

– Извините, он нечаянно локтем столкнул. Это к счастью, – Анфиса дернула Мохова за рукав, – Петя…

Но Мохов не ответил ей. Тело его внезапно выгнулось на стуле, откинулось назад, а затем, словно его рванула за галстук чья-то невидимая рука, он упал грудью на стол. Ударившись лицом прямо о мисочку с недоеденным супом из рыбы-фугу.

Катя не знала, что делать, что думать, за что хвататься! Звонок Анфисы застал ее и Колосова совершенно врасплох. Дверь кабинета розыска только-только закрылась за Симоновым. Пока что отпущенный с миром, он отправился вызволять свою машину. Никита Колосов начал перематывать пленку диктофона, чтобы они смогли прослушать запись допроса снова и наконец-то дать себе полный отчет в том, что им рассказал этот свидетель, как вдруг…

– Катя, приезжай скорей! – кричала не своим голосом в трубку Анфиса. – Я в «Расёмоне» в Серебряном Бору, мы были с Моховым… Катя, я не знаю, как это случилось… Но он умирает! Его только что отвезла «Скорая» в Склиф. А здесь просто кошмар какой-то в ресторане творится – все туда собираются ехать, в больницу. Они все считают, что он отравился рыбой-фугу. Только мне кажется… Катя, это не рыба, а снова… Приезжай, ради бога, я боюсь!

И так вышло, что вместо того чтобы думать, взвешивать и оценивать факты и осмысливать новый неожиданный поворот в деле об отравлении, Кате, Колосову и Лесоповалову пришлось бросить все и сломя голову мчаться в приемный покой Института Склифосовского, где находился в реанимации Мохов и куда уже бросилась свора журналистов.

А потом наступили совсем темные, беспросветные времена – в мрачном, похожем на ангар приемном покое Катя увидела целую толпу каких-то незнакомцев. Это была пресса, присутствовавшая на злополучной презентации, и почти весь персонал «Расёмона» во главе со срочно вызванным владельцем ресторана господином Мухиным и шеф-поваром Такеши Сагамори.

Журналисты жадно караулили сенсацию. О рыбе-фугу говорили все – и громко, и шепотом, и недоверчиво, и с благоговейным ужасом. Появление Колосова, Лесоповалова и Кати наделало еще больше переполоха.

– Милиция? Вы из милиции? Зачем милиция? Кто вызывал? – трагически восклицал, заламывая руки, несчастный топ-менеджер ресторана. – Господа, я прошу вас успокоиться… Я уверяю, вызывать милицию нет необходимости. С господином Моховым случился припадок по состоянию здоровья, многие из вас знают, что он страдает диабетом. Это просто инсулиновый голод… Сейчас выйдет врач и подтвердит вам это.

• Предыдущая
• 62/76
• Следующая