29 отравленных принцев - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 8

• Предыдущая
• 8/76
• Следующая

– Этот Иван Григорьевич… Как его фамилия?

– Я не знаю.

– Ну он кто вам – тоже близкий друг?

– Он меня содержит. Мы живем. – Саша отвечала тихо и безучастно. – Он всегда был добрым со мной. Пылинки с меня сдувал. Покупал мне все, что я хотела, квартиру снял… не отказывает мне ни в чем. Только вот…

– Что – только? Почему вы так испугались за этого своего Студнева? Что, этот ваш Иван Григорьевич такой грозный?

– Он… он – мафия.

– Что-что? – Никита не поверил своим ушам.

– Он – мафия, – повторила Саша убежденно, – он мне сам сказал. И вы бы видели, какая у него машина!

Было три вещи на свете, которые любил Иван Григорьевич: дело всей своей жизни, свою машину и девушку Сашу Маслову.

Из своих пятидесяти двух лет делу он отдал ровно тридцать. Машину приобрел ту, которую хотел, о которой мечтал – новый спортивный «Мерседес». Сашу Маслову взял на полное содержание. Однако…

Однако с некоторых пор порядок приоритетов был нарушен. Дело всей жизни и спортивный «Мерседес» все больше отходили на задний план. А все помыслы и желания Ивана Григорьевича подчинила себе Саша. Если бы год назад кто-то, пусть даже в порядке шутки, сказал бы Ивану Григорьевичу, что он – солидный, обеспеченный, полностью состоявшийся человек, хозяин своей судьбы и настоящий мужчина – будет вести себя ВОТ ТАК и чувствовать ВОТ ЭТО, он бы первый посмеялся над этой шуткой и не поверил бы. Он и сейчас порой не верил, что ВСЕ ЭТО происходит с ним.

Сашу Маслову он встретил совершенно случайно у ресторана. Стояла ранняя весна. К ресторану одна за одной подъезжали машины, из которых выходили вальяжные посетители. Приехала Аврора. Она часто приезжала в этот ресторан, и к ней все успели уже привыкнуть. Но в тот раз вместе с ней появился незнакомый Ивану Григорьевичу парень. Впоследствии он узнал, что его зовут Максимом Студневым. Парень был высоким и видным. Судя по той фамильярности, с которой с ним обращалась Аврора, она уже успела с ним переспать. Они вышли из спортивного темно-зеленого «Опеля» и совершенно открыто, обнявшись, ни от кого не скрываясь, направились к дверям ресторана.

И вот тогда-то Иван Григорьевич впервые увидел Сашу Маслову. Она стояла поодаль, за огромным, похожим на черную, забрызганную весенней грязью гробницу, джипом. Она явно пряталась: следила за Студневым, но сама старалась не попадаться ему на глаза. Она была без шапки, рыжие ее волосы трепал ветер, короткая дубленка была распахнута, а на набережной у ресторана кружила и мела колючая мартовская метель, сильные порывы ветра налетали с Москвы-реки, стряхивая с деревьев налипший снег.

Девушка смотрела, как Студнев с высоты своего внушительного роста наклоняется к маленькой вертлявой Авроре, как смеется, что-то шепча ей на ухо, небрежно и дружелюбно кивает швейцару, открывающему дверь. Девушка смотрела на этого, тогда еще совершенно незнакомого Ивану Григорьевичу, парня так, что удивленного и смущенного Ивана Григорьевича невольно бросило в жар. В свои пятьдесят два года он даже и представить себе не мог, что на мужчину в общественном месте белым днем прилюдно ВОТ ТАК может смотреть юное, сказочно прекрасное создание. Что было в этом, так взволновавшем и встревожившем Ивана Григорьевича женском взгляде? Страсть, обида, ненависть, обожание, преданность, желание. Может быть, конечно, все это лишь пригрезилось Ивану Григорьевичу, но получилось все словно нарочно, не случайно. Будто что-то кольнуло вдруг в сердце.

Иван Григорьевич вышел из своей машины – он только что подъехал к ресторану, – подошел к девушке, сказал:

– Не надо плакать на таком ветру. Пожалуйста, успокойтесь. Хотите, я отвезу вас домой? Где вы живете?

Саша Маслова покорно села к нему в машину. Он отлично понимал, почему она так поступила. Ей в тот момент, наверное, было уже все равно, что с ней произойдет. Но ему было не все равно. Иван Григорьевич знал, что его ждут в ресторане, что там все уже готово и он должен быть на своем месте, но…

Его «Мерседес» развернулся на обледенелой набережной. Это видел не только ошеломленный швейцар. Это видели все.

Конечно, это было сентиментально и глупо. Несколько отдавало дешевым мылом бесконечных телесериалов. Он твердил это себе тысячи раз. Но это уже ничего не меняло.

В тот, самый первый раз он к Саше не поднялся, хотя, наверное, мог. По дороге они разговаривали. Он задавал ей вопросы, она равнодушно отвечала: ей девятнадцать, мама с сестрой живут в Твери, она учится в Москве, иногда подрабатывает, на стипендию не прожить. Они с подругой снимают комнату в коммуналке. Дом, где находилась эта коммуналка, оказался старым и грязным: бывшее общежитие строителей на Крестьянской заставе. Из этого дома он потом и увез Сашу – нет, не к себе. Снял хорошую двухкомнатную квартиру в Медведкове. Нарочно подальше от всего и всех, от всей ее прежней жизни, а главное – от него, Максима Студнева.

Но это сближение произошло не сразу. Смешно сказать, но он, Иван Григорьевич, почти две недели ходил сам не свой, не решался увидеть ЕЕ. Телефона у Саши в ее коммуналке не было, мобильный – она так сказала – отключили за неуплату. Сама она Ивану Григорьевичу – а он дал ей номер мобильного при прощании – не звонила. И вот он – солидный, состоявшийся и уже совсем немолодой человек – как мальчишка вынужден был… вынужден был бросить все дела, поменять планы и каждый вечер приезжать на машине в этот старый вонючий двор и караулить… А что еще оставалось? Только ждать, терпеливо и безропотно. Как студенту.

Порой от этого ожидания у него екало сердце и страшно тянуло выпить коньяку или на худой конец нитроглицерина, чтобы этот бешено колотящийся, ноющий ком в груди утих, рассосался, пропал.

У Ивана Григорьевича в его пятьдесят два года было совсем мало опыта в таких делах. Поначалу ему было непонятно, что же с ним происходит. Да, он хотел ее – так ему сначала казалось, – очень сильно хотел эту незнакомую, молодую, красивую, очень красивую девочку. Это было как болезнь, как наваждение, но он убеждал себя, что такое бывает, случается, ведь он, в конце концов, мужчина достаточно еще крепкий, сильный, которому нужна обычная физическая и эмоциональная разрядка.

Он не спал ночь только из-за того, что никак не мог решить, куда в первый раз ему пригласить Сашу – в Большой театр (!) или же в ресторан? Нет, не в свой, конечно (там сплетен потом не оберешься), в другой – японский, например. Они же, молодые, сейчас прямо помешаны на суши.

Он так и не решил ту проблему и не придумал ничего лучше, как пригласить Сашу на мюзикл «Нотр-Дам». Ей очень понравилось. Она была в восторге. А он весь вечер сидел как на углях. Он страстно хотел ее.

После мюзикла все стало как-то проще, слава богу. Не надо уже было караулить девушку у подъезда, можно было звонить ей – он подарил Саше новый мобильник в тот же вечер. Можно было пригласить ее в японский ресторан, потом на ипподром, на бега – как раз весна уже была в разгаре, цветущий май. Затем Иван Григорьевич пригласил Сашу в известный ночной клуб со стриптиз-шоу. Саше и это зрелище понравилось, она снова была в восторге. Он не повез ее домой в ту ночь, они остались в номере наверху. Саша восприняла все случившееся совершенно спокойно, словно она уже давно была к этому готова.

– Сниму тебе квартиру, будем там встречаться. Так удобнее, правда? – спросил он ее утром в постели, чувствуя, что как порядочный человек должен сказать ей после всего нечто ободряющее и приятное. И вообще, кому помешала в жизни молодая, свежая, красивая, покорная любовница?

– Так удобнее, правда, – эхом ответила Саша.

Они расстались утром, а вечером Иван Григорьевич с ужасом и смятением понял, что произошло нечто невероятное. Он больше не хотел этой девушки. Он просто не мог без нее существовать.

И началось. Он снял ей квартиру, он одел ее с ног до головы, он оплатил ее учебу на следующий год. Он мчался к ней как на крыльях каждый вечер. Сгорая от радости, нетерпения и счастья. И ночь напролет не отпускал ее, чувствуя себя одновременно молодым и старым, крепким и обессиленным, полным до краев и опустошенным до дна.

• Предыдущая
• 8/76
• Следующая