Следователь по особо важным делам - Безуглов Анатолий Алексеевич - Страница 25

• Предыдущая
• 25/68
• Следующая

Но любовь может нести радость или горе.

В этом случае замкнутость, вспыльчивость и озлобление Ильина можно объяснить тем, что его самого потрясла развязка. Его чувства, присутствие в Крылатом заставили страдать дорогого ему человека и в конечном счёте довели до самоубийства.

Могло быть так? Вполне. Правда, раскаяния или растерянности я у него не заметил. Что ж, натуры бывают разные.

Помимо встреч с людьми, так или иначе соприкасавшимися с Ильиным в Вышегодске, которые мало чего добавили к имевшимся у меня сведениям, я имел ещё один разговор с профессором Шаламовым, В этот раз я спросил— у него, чем Ильин объяснил научному руководителю свой отъезд в Кулунду.

Профессор искренне удивился:

— Так ведь его диссертация поднимает проблемы борьбы с ветровой эрозией на неполивных землях Кубани!

И вдруг ему предлагают такую возможность! Главный агроном большого хозяйства. Твори, пробуй!

— А при чем тут Алтай?

— Кулундинские степи по условиям схожи с Кубанью.

Лёгкие почвы, небольшой слой гумуса, постоянные ветры…

Ветры я помнил. Действительно, они дуют там беспрестанно. Даже я к ним успел привыкнуть.

— И это, вы считаете, все?

Профессор посмотрел на меня с сожалением:

— Ну если, например, человек с детства мечтает стать футболистом и ему выпадает счастье играть за сборную страны… — Он развёл руками.

— Если там так хорошо, почему же оттуда уехал Пащенко? — спросил я.

— А почему он поехал туда, не знаете?

— Нет.

— С диссертацией ничего не получилось, вот он и решил поправить свой престиж. На переднем крае борьбы…

В газете местной прогремел: молодой специалист по велению сердца отправился на целину. Но почему-то, когда он вернулся, об этом не напечатали ни слова. А по-моему, следовало бы…

Больше вопросов к Шаламову я не имел.

Даже вахтёрша института знала, что Ильин частенько дожидался Залесскую после работы. Почтённый наставник главного агронома витал бог знает где.

Перед отъездом из Вышегодска я встретился с секретарём комитета комсомола института. Она работала лаборанткой и Залесскую хорошо знала. Для неё тоже была непонятна история с комсомольским билетом. Аня Залесская, учась и работая институте, была активисткой, одно время была членом институтского комитета комсомола.

И то, что она не встала на учёт в Крылатом, было на неё непохоже.

В комнате, где размещался комсомольский штаб института, я случайно выяснил ещё один штрих в характере Ильина. На стене размещался небольшой фотомонтаж:

«Наши спортивные достижения». На одной из фотографий была запечатлена группа альпинистов. В своих горных доспехах, с альпенштоками в руках. Среди них — Ильин.

Что ж, для сурового, упорного человека, каким он, несомненно, являлся, вполне подходящий вид спорта…

Североозерск встретил меня дождём. И разумеется, ветром. По дороге в Крылатое у оперативного «газика»

РОВДа забарахлило отопление. В машине было холодно.

Промозглая сырость проникла сквозь одежду, и я приуныл.

Мои миндалины были пока при мне и вряд ли упустят такой благоприятный случай напомнить о себе.

Ко всему прочему нам пришлось задержаться. Заканчивался ремонт моста, снесённого несколько дней назад разбушевавшейся от осенних дождей небольшой речушкой.

Можно было проехать в объезд, но шофёр не стал рисковать.

И когда я попал под опеку Савелия Фомича, добровольно исполняющего обязанности дежурной горничной в доме для приезжих, моя комната, нагретая и уютная, показалась мне раем.

Пока я раскладывался да переодевался попроще и потеплее, Савелий Фомич колдовал над чаем. Из Москвы я взял с собой растворимого кофе. Но старик его категорически отрицал. Даже где-то вычитал, что в Америке его давно уже не пьют… Почему-то у него было торжественное и загадочное лицо. Видимо, сохранял какую-то новость до нашей посиделки за чаем его особой заварки.

— Вам бы, Игорь Андреевич, чего-нибудь сейчас покрепче… — сказал сторож, когда мы наконец приступили к чаепитию.

— Не мешало бы, — честно признался я. Не научился думать о таких вещах вперёд. Действительно, можно было ожидать, что дорога окажется холодной и сырой. И позволить себе сейчас пару рюмок коньяку или водки было бы не грех, а польза.

— Можно организовать, — с охотой встрепенулся Савелий Фомич.

«Организовать» означало: он потопает на дом к продавщице и намекнёт, что требуется, мол, кому надо, бутылка. Таковая будет, конечно, выдана. Из своих запасов или после похода в магазин. А назавтра все Крылатое зашушукается: московский следователь по ночам того…

— Нет, — сказал я. — Заранее не догадался, теперь поздно.

— На нет и суда нет, — быстро согласился сторож. Уж больно ему не хотелось выглядеть заинтересованным лицом. — Чаек тоже сугревает.

— Сойдёт.

— А Надежде Максимовне тоже понравился мой чай, — сказал он, потягивая из гранёного стакана.

— Долго она тут была? — спросил я.

— Приехала утром, а на другой день, считай, к обеду уехала. Обидно получается. К нам в глухомань забралась, а не встретились, — вздохнул Савелий Фомич.

— В Москве увидимся, — успокоил я его. И спросил. — Савелий Фомич, это у вас всегда так дует?

— Где? — встревожился он. — Мне-то сквозняк нипочём…

— Я не об этом. Ветер…

— Завсегда. Хоть махонький, а непременно. Степи.

— Да, я читал о степных ветрах, о пыльных бурях, о ветровой эрозии.

Кстати, я попросил одного моего сослуживца (у него жена работает в ВАКе) узнать о судьбе диссертации Ильина и заодно достать её для ознакомления.

Мне трудно судить о её научной ценности. Но, во всяком случае, я получил представление о проблемах, которые стоят перед совхозом «Маяк».

Ещё —мне удалось узнать, что один отзыв на работу Ильина получен положительный. А другой рецензент чтото задерживает с ответом…

— Да, ветры-серьёзная проблема, — покачал я головой.

— Не только ветры. И пыльные бури бывали. Ну, стали защиту сажать. Да вы сами видели. Теперь и пашут по-другому. Раньше плугом, значит, этак загребали и переворачивали. Крепь, она снизу получается, а глина сверху. Теперь — нет. Как бы прочеркивают…

— Безотвальная вспашка, — похвастался я своими познаниями.

— Во-во. Мало того. Сеют зерно и ещё прикатывают.

Чтобы поплотнее. Целая наука. Емельян Захарович ездил к самому Мальцеву, в Курганскую область. Приехал, поновому стали землю готовить. Понятно, Мальцев, из мужиков сам, аж до академиков вырос. Понимает землицуто… Или вот, к примеру, у нас: нет чтобы добротный мост через Чарысуйку раз и навсегда поставить. Из бетону, там, не знаю. Нет, кажный раз деревянный лепят. А весной его обязательно сносит. А вот нынче и осенью… Вы ехали, отремонтировали у"ке?

— Да. Перед нашим приездом закончили.

— Эхе-хе. Разве это годится? Надежда Максимовна ехала обратно, Николай Гордеич вёз, у самого их носа снесло. Сами едва не попали в крутизну…

Это сообщение мне не понравилось. Нехорошо, что Ил:эин оказал услугу Наде. А Савелий Фомич продолжал:

— Николай Гордеич трактор вызвал. Хорошо, Пескове рядом. Вытащили машину. Слава богу, доставили Надежду Максимовну в Североозерск целую и невредимую. Говорят, помог ей с билетом на самолёт. И проводил сам…

То, что я узнал от Савелия Фомича, меня расстроило.

Подробности Надиного пребывания в Крылатом меня интересовали, но расспрашивать старика я не решился.

У меня даже мелькнула мысль отправиться к Серафиме Карповне, чтобы узнать получше, как это Ильин провожал мою Надю, но решил подождать до утра. Не стоило поднимать панику на ночь глядя…

Я еле дождался утра и пошёл к Ищенко.

Стучать не пришлось. Пёс, привязанный у крыльца, поднял такой лай, что тут же открылась дверь и появилась старший лейтенант.

— Серафима Карловна, здравствуйте.

— Проходите, Игорь Андреевич.

Она угомонила собаку, затолкав её куда-то под крыльцо. Я прошёл в сени.

— С приездом, — сказала Ищенко. — Заходите. Хозяева на работе. Что случилось? — спросила она, когда мы присели на стулья в комнате.

• Предыдущая
• 25/68
• Следующая