Следователь по особо важным делам - Безуглов Анатолий Алексеевич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/68
• Следующая

Кешка, В нем, кажется, и было все дело. Из-за него муж Нади не даёт развода. И каждый раз, когда я завожу об этом разговор, Надя старается от него уйти.

— А что думает по этому поводу Агнесса Петровна? — спросил я. — Мне кажется, её симпатии ко мне сильнее, чем у некоторых…

— В принципе она считает, что ты отличная партия, — улыбнулась Надя. — Только удивляется, почему у тебя кооперативная квартира. Могли, говорит, дать и государственную.

— Много нас таких…

— Как это много? — искренне удивилась Надя.

— Ну, следователей…

— Но ты же по ОСОБО важным делам!

— Мне кажется, все дела важные. Дела — это люди. А люди все равны.

— Но есть же громкие, нашумевшие преступления. Не обо всех же пишут в газетах.

— Это ничего не значит. Для каждого человека его несчастье — самое важное. Сопляк какой-нибудь совершил преступление. Так для его матери положение сына важнее всех несчастий на свете. Землетрясения в Южной Америке, катастрофа на железной дороге, да мало ли случается всякого на земле… Она ни о чем и ни о ком не думает в этот момент, кроме сына… Понимаешь, все относительно.

— Постой. — Надя все ещё не могла мне поверить. — Есть ещё, значит, такие, как ты?

Я от души рассмеялся:

— Нет, Надюша, ты меня время от времени просто убиваешь. Конечно! У нас в прокуратуре больше десятка.

В Прокуратуре Союза. Да ещё в прокуратурах всех республик. И знаешь, как нас называют? Важняк… Ты разочарована?

— Наоборот. Это хорошо… Ты меня даже успокоил. — Она посмотрела на меня, как мне показалось, виновато. — Вокруг столько молоденьких…

— Не говори глупости, — сказал я строго. Но её ревность была приятна мне.

Слабость у Нади прошла быстро. Она как-то встряхнулась. Две складочки, появившиеся на мгновение около губ, исчезли.

— Конечно, глупости.

Чтобы окончательно её успокоить, я весело продекламировал:

— «Для девчонок в юбчонках есть в клешах парнишки с гитарами под мышкой…»

— А ты говоришь, что нам с тобой плохо… Да, кстати.

Когда ты наконец познакомишься с Кешкой?

— Именно, кстати. Разговор самый подходящий перед моим отъездом…

— Ты же не навсегда.

— Нет, конечно. Я просто удивляюсь: сколько времени мы знакомы, а ты предлагаешь встретиться с Кешкой сейчас, когда я улетаю.

— Не сердись. А мой сын — интересное создание. Свои мысли, свой мир. Представляешь, главная забота сейчасдостать небольшого удава…

Я и раньше слышал, что Кешка увлекается животными.

Жил у них сиамский кот Ерофеич, попугай Ахмед, ёжик Пиф и ещё какая-то живность. Но удав!

— И ты согласишься жить в квартире с удавом?

— Привыкнуть можно, — сказала Надя. — Если мальчику это нравится. Просто необходимо, понимаешь…

Я промолчал. Да, ради сына она готова на все что угодно. Выходит, мне тоже придётся привыкать к удаву?.. Ну что ж, Надя этого стоила.

Сибирь для меня — понятие совершенно определённое.

Тайга, холода. Соответственно я и подобрал гардероб. Пальто, тёплые перчатки, Барнаул уготовил мне первый сюрприз прямо в аэропорту. Многие ходили в костюмах.

Второй сюрприз преподнёс… родной русский язык.

В гостинице меня ждала бронь. Я заполнил карточку.

— Коечка у вас будет у окна, — сказала дежурная. — Но сейчас ещё тепло, не дует…

— Спасибо, — машинально поблагодарил я.

— И соседи порядочные… Агроном, врач, правда ветеринарный…

— Позвольте, мне должны были заказать номер.

— Я получила распоряжение от директора. Вот, читайте — «койко-место».

— Не койко-место, а место.

— Вот именно, место. А не номер.

У меня перед глазами всплыла телеграмма в прокуратуру края, которую я сам составлял: «Забронируйте место гостинице…»

Я оказался в дурацком положении. Сегодня воскресенье (новосибирский аэропорт держал нас двое суток из-за непогоды). Звонить местному начальству домой-неудобно.

Испортишь первое впечатление. ГХ"Думают, столичный, раскапризничался… Бог с ним, перебьюсь.

— Вы забыли тут расписаться, — вернула мне бланк администратор.

— Где?

— Вот здесь. Что освободите место по первому требованию.

— Ну, милая, вы плохо знаете законы, — разозлился я. — Выселять человека из гостиницы можно только с санкции прокурора.

— А может, ещё министра? — повысила она голос. — Откуда вы это выдумали?

— Учил в институте… Кстати, об этом и по телевизору передача была.

— Мало ли что там показывают…

Довод, в общем-то, неопровержимый: показывают много.

— Могу привести соответствующую статью Гражданского кодекса… — Я постарался вложить в эту фразу как можно больше металла.

Но мой железный аргумент был сметён одним ударом.

Она отобрала заполненный листок:

— Тогда ждите до вечера… На общих основаниях.

Я поставил свою подпись под актом полной и безоговорочной капитуляции.

Но она нанесла мне ещё один удар:

— У вас оружие есть?

— Нет. А чтo?

— Мало ли… Следователь все-таки. Смотрите, в номере держать его нельзя.

— А если бы было? — усмехнулся я. — Куда его денешь?

— Это не наше дело. Вы напираете на законы. — Пожалуйста. — Она достала из ящика свои инструкции. — Мы тоже грамотные… — И ткнула пальцем в то место, где действительно указывалось, что в номере находиться с оружием нельзя.

Я ничего не мог сказать. Хотя и вертелся на языке вопрос: как, например, обходятся работники милиции, военнослужащие, обязанные иметь при себе пистолет? Не сдашь же его в камеру хранения?

Но этот вопрос надо было задавать не ей, маленькому исполнителю, j тем, кто составил инструкцию.

Я подумал, что есть ещё требования, выполнять которые практически невозможно.

Дежурная по этажу проводила меня в номер, и я свалился в постель, чтобы наверстать две ночи полусна в аэропорту. Наутро, в понедельник, я отправился в прокуратуру.

Первый визит, разумеется, — к прокурору края.

Он справился, когда я прибыл, как отдохнул. О недоразумении в гостинице я умолчал — в конце концов, только одна ночь. Вряд ли я задержусь в Барнауле.

— Крылатовское дело знаю в общих чертах, — сказал прокурор. — За всем не уследишь. Вам надо поговорить с замначальника следственного отдела Кукуевым. Он в курсе. А с человеком, хорошо знающим дело, увы, не встретитесь.

— Со следователем?

— С ним. Уволился. Поступил в аспирантуру.

Прокурор вызвал замначальника следственного отдела и представил меня. Мы отправились в его кабинет.

— Что это вы решили вернуться к самоубийству Залесской? — спросил Кукуев.

— Поступил сигнал. — Я рассказал о письме Мурзина.

— Если по каждому письму поднимать дела, никаких штатов не хватит, — покачал головой замначальника отдела и, спохватившись, добавил: — Впрочем, вам, наверху, виднее. Можете, наверное, позволить себе тратить время на одно дело. А у наших следователей в производстве по пять-десять одновременно…

— Знаю, — кивнул я, — Работал в прокуратуре области.

— Значит, бывали в нашей шкуре?

— Семь лет…

В его словах послышались доверительные нотки:

— Свой, выходит… Это хорошо. Должен понять. Скажем прямо, деля-то расследовано добросовестно. Парень теоретически подкован. Плохого, наверное, в аспирантуру не приняли бы, да ещё в Ленинградский университет. Так я говорю или нет? — Я пожал плечами. — Аспирантура, она требует… — он постучал пальцем по лбу.

— Требует, — согласился я.

— Вот именно. — Он посмотрел на меня долгим взглядом, вздохнул. Как бы согласился: хочешь не хочешь, от тебя, видимо, не отвертеться.

Я его понял. И предложил мировую:

— Возможно, понадобится ваша помощь.

— Группу создавать не будем, — сказал он твёрдо. — Людей нет.

— Ив управлении внутренних дел?

— Это — ради бога. — Кукуев взялся за телефон.

— Одна только просьба. Кого-нибудь из тех, кто уже принимал участие в следствии… Все-таки в курсе дела.

Он кивнул:

— Ладно, организуем. Старший лейтенат Ищенко.

• Предыдущая
• 5/68
• Следующая