Рейтинг темного божества - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 13
- Предыдущая
- 13/77
- Следующая
Мещерский глянул на часы – было без пяти минут полночь. Вот-вот с двенадцатым ударом курантов 31 мая должно стать 1 июня. Получалось, что нынешнее лето начиналось с какой-то фантасмагории, суть которой сводилась к невероятному – милейшую Анфису, девочку-пончик, душку-толстушку, которую Мещерский и видел-то всего пару-тройку раз в обществе Кати, кто-то хотел убить. Мещерский тут же сказал сам себе словами Колосова – чушь. Что за бред? С какой стати и за что? Кому нужна Анфиса? Они или разыгрывают его специально на пару, проверяют, или вообще в отсутствие Вадьки насмотрелись ужастиков, начитались своего любимого Лавкрафта, и теперь им мерещится невесть что. Но Катин голос… Она сказала «здесь «Скорая», сказала «Анфиса ранена в руку»… Он ринулся в прихожую – черт, где права, где ключи от машины?! С этой уборкой ничего в собственном доме не найдешь. О том, что его в легком подпитии запросто может тормознуть первый же попавшийся гаишник, Мещерский даже не подумал. Он пытался вспомнить адрес девочки-пончика – кажется, Анфиса проживала в Измайлово на какой-то там Парковой улице. Было дело, он, Мещерский, однажды подвозил ее вместе с ее парнем с Катиного дня рождения.
«Ничего, там, на месте дом вспомню визуально», – легкомысленно решил он. Звонить Кате, когда она в таком состоянии, уточнять «а по какому адресу, собственно, прибыть вас спасать?» было как-то совсем не по-рыцарски. А рыцарем верным, без страха и упрека, без особых, уж если на то пошло, притязаний так хотелось быть! Может, именно в этом и заключалась самая заветная, потаенная и самая дорогая для одинокого сердца мечта.
Последний раз с Анфисой Берг Катя виделась зимой, когда они ходили вместе в кино на любимого Катей актера Райфа Файнса (сам фильм не имел значения) и чудно провели время. Правда Файнс, по которому Катя украдкой вздыхала, на Анфису не произвел ровно никакого впечатления. Катя догадывалась о причинах – Анфиса с головой была погружена в роман с человеком, который ее любил, но был женат. Женатика Катя знала – это был начальник Столбового отделения милиции Константин Лесоповалов. С Анфисой он познакомился при расследовании дела об отравлении в ресторане, по которому Анфису угораздило проходить одним из главных свидетелей. Шуму по тому сенсационному делу было много. Катя из всего происшедшего слепила яркий репортаж с продолжением для «Криминального вестника Подмосковья». Анфисе же домой начал сначала позванивать, а затем и заглядывать на огонек бравый капитан милиции, который отлично водил старенькую милицейскую «Волгу», один и без всякого бронежилета в нарушение инструкций выходил на задержание ОО – особо опасных преступников, метко стрелял из всех видов табельного оружия и даже был в самом недалеком прошлом рекордсменом района по поднятию тяжестей.
В общем, достоинства Кости Лесоповалова можно было перечислять и перечислять. Катя знала их исключительно со слов Анфисы – та захлебывалась от нежности и восторга, рассказывая о нем. Катя, знакомая с капитаном Лесоповаловым по службе, прежде, до его романа с Анфисой, больше обращала внимание на его недостатки – грубоват, резковат, на язык несдержан. Да, спору нет – смел, отважен, но как-то не по-человечески – так и прет на рожон, все что-то кому-то доказать пытается, вспыльчив как порох и, кажется, особым интеллектом не украшен. Но, понаблюдав за ним однажды – дело было дома у Анфисы, с которой Лесоповалов виделся теперь уже регулярно, она поразилась переменам в капитане милиции.
В том, что «буян и бретер» Лесоповалов влюбился по уши, уже не было никакого сомнения. В присутствии Анфисы куда что девалось – он был совсем тихий, смирный, как овца, и какой-то потерянный. Приезжая вечером, готовил Анфисе ужин, нянчился с ней, как с ребенком. Фанатично чинил все подряд в квартире – от кофеварки до утюга. Когда осенью Анфиса тяжело болела гриппом с осложнениями, он в обеденный перерыв мчался на машине из подмосковных Столбов в Измайлово – мотался по аптекам, варил горячий бульон, ставил Анфисе горчичники и возил ее то в поликлинику, то на рентген.
«Я вешу девяносто пять килограмм, – каждый раз напоминала Анфиса Кате, и голос ее при этом всегда дрожал от волнения. – Такая жуткая бомба, а он, Костя мой… Он словно жира этого моего проклятого и не замечает. Твердит, что я красивая, что он с ума по мне сходит. Я ему – Костя, дорогой, взгляни на меня, глаза открой пошире – неужели в такую, как я, – жиртрест-мясокомбинат – можно влюбиться? А он мне – не смей так говорить, чтоб я больше такого не слышал. Ты для меня самая желанная, ты – моя женщина, для меня создана. Ты представляешь?».
Внешность и проблемы лишнего веса всегда были для Анфисы темой болезненной и острой. Душераздирающей темой. Сколько признаний было сделано Кате по этому поводу, сколько слез пролито на ее плече. Катя особой беды не видела – ну, подумаешь полнота! Ну да, Анфиса – не эталон стройности, ну так что же? Зато она умна, симпатична, добра, сердечна. Она талантливый фоторепортер, настоящий художник. Она, наконец, верный товарищ и надежный друг. И если одну из радостей жизни видит она во вкусной, калорийной пище, любит сладкое и острое, жареное и обильно приправленное специями – так и слава богу. Что уж тут такого фатального?
Но Анфиса думала, увы, иначе. Она ежедневно, ежечасно, ежесекундно боролась со своими, по ее выражению, «животными привычками», со своим аппетитом, и что только ни делала с собой, бедняга, на каких только диетах не сидела. Но все было зря – она очень мало худела и слишком жестоко нервничала. Как считала Катя – из-за сущих пустяков. Конечно, из-за пустяков! Вот ведь влюбился в нее капитан Лесоповалов, а значит… Значит все в Анфисе ему понравилось – все, даже эти ее лишние килограммы. А у него, между прочим, своя жена – худышка-стройняшка. А из этого уже следовало важнейшее открытие, которым Катя втайне страшно гордилась. Мол, не все то, что с какой-то вдруг непонятной стати признается непонятно кем и почему за эталон женской привлекательности, на самом-то деле возбуждает мужчину. Ой, не все – вот и думай своей головой, мозгуй.
Одно было печально – Лесоповалов был непробиваемо женат. Дом у него был как крепость – жена, шестилетняя дочка, тесть, теща. Из-за дочки он, по его словам, не мог разрушить свой брак и жениться на Анфисе. Уговаривал ее мягко – что же делать, нам надо подождать, вот подрастет дочка, тогда уж… Анфиса была готова ждать. Она была готова на любые жертвы – лишь бы только они с Лесоповаловым могли встречаться. «Он не может бросить семью сейчас, – твердила она Кате, – и я от него этого не требую. Я все понимаю. На нем держится весь дом – ребенок, старики-пенсионеры. И жена у него не работает. Уйди он от нее ко мне – что будет с ними? Материально-то мы будем им помогать, но духовно, фактически что будет? Пострадает сразу столько людей. И главное он, я же его знаю, в душе сам от всего этого будет страдать. Нет, пусть уж лучше мне одной сейчас потерпеть придется. Ничего, я справлюсь. Я его бесконечно люблю, я так ему благодарна за то, что он обратил на меня внимание. Он радость вернул в мою жизнь, надежду. И я буду делать так, как он хочет, буду жить с ним. Буду его второй любимой женой. Женой на час».
У Кати от всех этих жертвенных рассуждений закипала в груди чисто женская злость на Лесоповалова – ах ты змей, нашел, чем запудрить мозги влюбленной романтичной Анфисе. Она искренне желала своей подруге счастья. Анфисе, как и другому неприкаянному скитальцу из «Столичного географического клуба» Сереге Мещерскому, давным-давно было пора завести семью, детей. Но что было делать, раз уж судьба распорядилась вот так? Оставалось только надеяться на лучшее – на всепобеждающую силу взаимной любви, на верность Лесоповалова своим обещаниям и на то, что дочка его лет этак через десять-двенадцать действительно должна хоть слегка, да подрасти. «Да что ты мне говоришь! – отвечала на все Катины подобные замечания Анфиса. – Я не то, что десять – я двадцать лет его согласна ждать. Мне все равно – лишь бы ему сейчас и потом со мной было хорошо, спокойно».
- Предыдущая
- 13/77
- Следующая
