Рейтинг темного божества - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 26

• Предыдущая
• 26/77
• Следующая

– Неверовский мертв, они убили его там, на кладбище, – шепотом ответил Брагин. – Я звонил его Женьке. Ей сообщили вчера из милиции. Она не стала со мной говорить, бросила трубку.

– Ты ездил на аэродром? Что там?

– Я только что оттуда, – Брагин шумно сглотнул слюну. – Прямо оттуда сюда. Самолета нет. Их обоих тоже нет. Они там вот уже неделю не появлялись. Видимо, перебрались на какой-то другой аэродром. Путают следы.

– Путают следы? – в голосе теперь вибрировало неподдельное удивление.

– Я приму меры. Мы примем меры, – Брагин тут же поправился – нет, одному ему не справиться. – Прикажи Дракону помочь мне. Там пилоты, диспетчера… Самолет спортивный не иголка, да и они люди известные… Сунем деньги, порасспросим персонал аэродрома – найдем.

– Это ни при каких обстоятельствах не должно пострадать.

– Я знаю… Что ты… ну, конечно, об этом можете не беспокоиться, только вот… – Брагин осекся. То, о чем он так хотел – всю дорогу сюда, в Зеленоград, спросить – так и не сорвалось с языка. Не посмело сорваться.

В телефоне пульсировали гудки. Свет софита бил прямо в глаза. Брагин вернулся в фойе. Тут все, как и пять минут назад: столики, за которыми скучают женщины, менеджеры в темных костюмах с табличками на груди, ворох списков, карточек, регистрационных билетов. Что ж, геоастратрансцендентальная медитационная медицина пополам с сеансами персонального ясновидения приносят неплохие дивиденды: счета в отечественных и зарубежных банках, дорогие машины, подмосковную виллу на берегу водохранилища, дома на море в Ялте, Сочи, на Кипре и Финском заливе под Сестрорецком. В принципе… Что ж, при средних амбициях и неразвитом воображении только этим можно было бы и ограничиться, но …

Он вспомнил, как однажды, еще в самом начале он слышал – слышал из его уст фразу: суть оккультизма, истинного оккультизма проста: вы получаете ключ к тайной истории, истинной подоплеке того, что представляется всем нам хорошо известной, набившей оскомину реальностью.

С некоторых пор граница между реальностью и ее тайной подоплекой была для Брагина размыта. В сущности, подняться на новую эволюционную ступеньку было не труднее, чем подняться сейчас по той вон затхлой служебной лестнице…

В памяти внезапно всплыл его прежний кабинет на девятнадцатом этаже высотного офиса «Стальпрокатконсалтинггрупп» – полированный стол, кожаное кресло, панорамное окно, откуда было видно Москву и вдаль, и вширь. В офисе ходили скоростные бесшумные лифты, и тратить свои силы на подъем по эволюционным ступеням сотрудникам «Стальпрокатконсалтинггрупп» не требовалось. Было ли это хорошо? Сейчас, стоя в фойе зеленоградского дворца культуры завода точной механики, Антон Петрович Брагин, право слово, затруднялся на это ответить.

– Ой, Никита, ты откуда такой грустный? – Катя столкнулась с Колосовым в вестибюле главка. Сама она только что приехала с брифинга МВД, который, как обычно по понедельникам, проводился на Житной, и собиралась звонить Анфисе, у которой фактически обосновалась на все выходные. Анфиса начала потихоньку оправляться от потрясения, даже ела с прежним аппетитом. Но выходить на улицу пока не решалась. Дело было не в ране и не в слабости. У нее, хотя она в этом и не признавалась даже самой себе, появился какой-то навязчивый страх перед улицей. Родной двор и подъезд представлялись ей местами, полными угрозы. А о том, чтобы как прежде заявиться куда-нибудь – на последний киносеанс в «Пять Звезд», в джаз-клуб или кафе с той же, например, подружкой Катей, и потом возвращаться домой в первом часу ночи по темным нескончаемым Парковым улицам – пусть даже и на такси, не было и речи. Анфиса еще в воскресенье позвонила в свое агентство и сказала, что приболела и все эти дни будет работать дома – благо у нее собственная фотостудия. Однако долго такое затворничество продолжаться не могло. И, отлично понимая, что рано или поздно, но выйти на улицу все же придется, Анфиса сильно нервничала. А когда она нервничала, она начинала есть, есть, есть, опустошая полки битком набитого продуктами холодильника.

– Я съезжу на брифинг, потом вернусь к тебе и повезу тебя на перевязку в больницу. Найди пока свой страховой полис, – сказала ей Катя еще утром за завтраком.

Ночь с субботы на воскресение она провела возле Анфисы. Мещерский уехал от них глубокой ночью, прихватив с собой злополучную фотографию. Утром в воскресенье, пока Анфиса спала, Катя на час съездила к себе на квартиру и забрала кое-какие вещи. Тут позвонил «Драгоценный В. А.» из своей Пермско-Уральской командировки:

– Я что-то не врубился, мой зайчик! – были его первые, самые первые восклицательные слова. – Я все телефоны оборвал, тебе что, по мобильнику лень ответить? Где тебя носит с утра пораньше, а?!

Катя сразу призналась: мобильник свой я впопыхах забыла в прихожей на столике, в квартире у Анфисы – ты же, золотко мое, помнишь Анфису? – она тут же взахлеб поведала мужу о ночном происшествии.

– Я поживу в Измайлове, – закончила она робко, – Анфису нельзя сейчас оставлять одну. Она каждого звонка в дверь боится, и потом ее надо показать врачу, ей же нужен больничный. Я поживу эти дни у нее, ладно? Вадик, ты не против?

Она ждала бурного недовольства, но из далекой Перми пришел весьма мирный ответ:

– На то вы и подружки, чтоб помогать друг дружке, – Драгоценный хмыкнул. – А Серега-то что там у вас ночью делал, я не понял?

Катя не стала рассказывать мужу про странную фотографию. Не заикнулась она о ней и в разговоре с Колосовым. У него было такое адски-мрачное выражение лица, когда он обернулся на ее невинный оклик, что она вообще пожалела о том, что зацепила его словом вот тут, в главковском вестибюле у лифта. Пусть бы он шел своей дорогой – на первый этаж в розыск, а она в родной прессцентр – своей. Но ретироваться было уже поздно:

– Так ты откуда такой? – спросила она.

– Какой такой? – Колосов выпрямился.

– Ну… невеселый?

– Я из морга, со вскрытия. Я что, после этого петь должен, чечетку плясать?

– Нет, но… ну и зверский у тебя вид, Никита.

– Да у меня скоро клыки вот такие вырастут! – рявкнул Колосов. – Завоешь тут с этими вашими свидетелями… очевидцами хреновыми, оборотнем в погонах станешь!

– Что случилось?

– Может, кому-то это вовсе и до лампочки, может и наплевать с двадцать пятого этажа, но случилось… То случилось, что я с самой пятницы тут торчу, домой еще даже не уезжал. Во какая щетина выросла, на вот, полюбуйся! – Колосов резко схватил Катю за руку и прижал ее ладонь к своему и правда небритому подбородку. Жест был отчаянно-импульсивный. Но вот парадокс: как только Катина ладонь коснулась его лица, шторм, буря, душевный ураган словно по мановению волшебной палочки утихли. Колосов внезапно густо покраснел. Катя провела пальцами по его щеке:

– И ничего нам не до лампочки… И совсем не надо так вопить… Тут глухих нет. А где же наша походная бритва? – пропела она тихонько. – И кого же это вы так задушевно вскрывали там, в морге, а?

– Потерпевшего с мамоновского кладбища. Это который Неверовский, – Колосов потупился, чувствуя, что пожар на его небритой хмурой физиономии разгорается все ярче.

Они стояли в центре вестибюля, возле стенда фотогазеты, иллюстрирующей суровые будни областной милиции. Мимо проходили сотрудники. Уезжал, приезжал, открывал, закрывал свои двери лифт. Словом, было людно. Слишком людно.

– Пойдем ко мне в кабинет, – Колосов крепко взял Катю за локоть.

– Прости, но я спешу. Я только что с брифинга. Я потом к тебе зайду или позвоню.

– Потом будет суп с котом, – Колосов смотрел на Катю, чувствуя, что она видит все, особенно этот его чертов румянец. – У меня новости. Или ты уже больше нашими убийствами не интересуешься? Другой материал для публикации нашла? Может, это наш доблестный отдел по борьбе с угонами и кражонками карманными, копеечными тебе очередную сенсацию подкинул?

• Предыдущая
• 26/77
• Следующая