Родео для прекрасных дам - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/70
• Следующая

– Понятно, – сказала Катя. – Не хочу повторяться, но должна спросить, а вы когда видели Авдюкова в последний раз?

– Знаете, наверное, дня за три до этого ужасного происшествия, – Нателла Георгиевна вздохнула. – Он утром заехал за мужем – они торопились в Департамент строительства улаживать какие-то дела.

– А вы знали, что он собирается на несколько дней в «Парус»?

– Нет, но в тот день, когда он уехал, одиннадцатого числа, я позвонила Свете. Она была в крайне угнетенном состоянии – сказала, что… В общем, он ведь намеренно не скрывал от нее эти свои поездки.

– Намеренно? – переспросила Катя.

– Да, чтобы причинить ей побольше боли, душевных страданий, – пояснила Нателла Георгиевна. – Некоторые мужчины в схожих ситуациях действуют тайно, стараясь скрыть от жены свои похождения. Леня же часто сам говорил Светлане, куда и с кем он едет и чем там будет заниматься. Он порой был крайне груб, особенно когда хотел этого. Хотя… – Нателла Георгиевна запнулась, – лично я не знаю, что лучше – когда твой муж так цинично выкладывает все карты на стол или когда юлит, постоянно обманывает тебя.

– А на чьей стороне, по-вашему, в этом конфликте была дочь Авдюковых?

– Алина? Она, по-моему, ни на чьей. Она вполне современная девушка, живет своей жизнью, отдельно – они согласились на то, чтобы снять ей квартиру.

– Она, кажется, замуж собирается, – заметила Зинаида Александровна.

– С чего ты взяла? – спросила Нателла Георгиевна.

– Ну, у нее такой сейчас сосредоточенный вид. Маленькая вещь в себе. На похоронах особо по отцу-то и не убивалась – так, уронила пару слезинок для приличия.

– Последний вопрос: что вы сами думаете по поводу убийства Авдюкова? Кто мог желать ему смерти? – Катя постаралась придать своему голосу как можно больше неуверенности. Когда свидетели, точнее свидетельницы, видят, что вы совершенно сбиты с толку, они начинают чувствовать себя гораздо умнее вас, начинают вас поучать, давать советы, высказывать свои догадки – короче, максимально открываются.

Подруги переглянулись.

– Света считает, что причиной могла стать конкуренция в бизнесе, да? – спросила Нателла Георгиевна.

– А вы про Юлию Олейникову спрашивали, – сказала Зинаида Александровна. – Честно говоря, не знаем, что и думать. Скорее всего, причиной стали деньги. За что сейчас убивают, как не за них?

– Кому будет принадлежать доля Авдюкова в компании? – спросила Катя. – Светлане Петровне?

– Света ничего не смыслит в таких делах. Фирмой будет управлять мой муж. Вы ведь это хотели выяснить? – Нателла Георгиевна прямо посмотрела в глаза Кати. – Он станет у руля, если, конечно, захочет продолжить бизнес один, без такого сметливого и удачливого компаньона, каким был Леня.

– А что, ваш муж может и не захотеть?

– Я не знаю. Он сильно устает от всего этого. Он и раньше высказывался: сколько же можно работать, надо и для себя пожить. В свое удовольствие. Ему ведь тоже вот-вот стукнет пятьдесят. И потом…

– Что? – спросила Катя.

– Об этом вам лучше с ним говорить. Что может знать о планах делового человека закоренелая домохозяйка?

Катя хотела возразить ей: «Но это же ваш муж, близкий вам человек», но отчего-то воздержалась.

– Спасибо за помощь, – поблагодарила она вежливо. – Теперь я хотела бы задать пару вопросов Варламу Автандиловичу и на этом пока закончить. И так отняла у вас время, явилась сюда незваная.

– Идемте, я провожу вас, а то в этом доме сплошные лестницы и коридоры – заблудитесь в потемках, – сказала Зинаида Александровна. – Они в мастерской.

– Вы давно знаете Долидзе? – спросила Катя.

– Сто лет. Он был любимым учеником моей мамы. Она готовила его к конкурсу Чайковского. У него был великолепный бас. И перспективы были, но… Певцом Варлам не стал. Не знаю уж – к счастью или к несчастью. Видимо, оперная сцена не была его истинным призванием. Он обрел себя в другом.

– Ваша мать была певица? А вы сами поете?

– Нет, увы. У меня совсем нет голоса – никакого. И музыкального слуха тоже. Если бы вы знали, как это огорчало меня когда-то. А потом я плюнула – раз бог не наградил тебя талантом, что поделаешь?

– Ничего не поделаешь, – согласилась Катя и…

Тут, словно по волшебству, вспыхнуло электричество. И Катя едва не вскрикнула от удивления: темное пространство, по которому они чуть ли не ощупью пробирались сначала с Мамонтовым, а затем и с Зинаидой Александровной, оказалось широким коридором. Вдоль стен до самого потолка стояли застекленные шкафы-витрины. А в них на специальных подставках на фоне лилового бархата было выставлено старинное оружие: ножи и кинжалы с узкими и широкими лезвиями, сабли, стилеты. Тускло мерцало в электрическом свете серебряной насечкой лезвие турецкого ятагана. Имелись тут и мечи – короткие римского образца, длинные – готские. С простыми и вычурными рукоятками, с чернью, драгоценными необработанными камнями, вправленными в эфес.

Катя поначалу приняла всю эту грандиозную коллекцию за подлинные вещи, но, подойдя вплотную к витринам, увидела, что вид у всех этих мечей, дротиков, сабель и шпаг слишком уж новый для археологических находок.

У дверей, ведущих в мастерскую, словно охраняя их от вторжения, стоял средневековый рыцарь – Катя постучала по его боку. Он был пуст внутри. Сияющие доспехи были только оболочкой.

– Что же вы, проходите смелее, – сказала Зинаида Александровна, открывая двери. – Это все Варлам сделал по старинным образцам, рисункам, гравюрам.

Мастерская оказалась очень просторным помещением, почти лишенным окон – маленькие отверстия под самым потолком были забраны решетками. Обстановка напоминала одновременно кузницу (такой, какой ее показывают в исторических фильмах), слесарный цех и захламленный офис. Деревянные столы, заваленные инструментами, коробками с какими-то химическими препаратами и скрученными листами ватмана, соседствовали с самым настоящим кузнечным горном с мехами, печью для обжига, со шкафами для папок, компьютером на подставке, факсом, принтером и сканером.

Посредине был водружен портновский примерочный манекен, с которого свисала… стальная средневековая кольчуга, собранная из мелких, смахивающих на чешую колец. Левый рукав и левая половина полы кольчуги были закончены лишь наполовину.

Варлама Долидзе Катя увидела в глубине мастерской возле деревянного стола, на котором грудой лежало что-то пестрое, что именно, она поначалу не разглядела.

Мамонтов тоже был здесь. Он сидел за компьютером, явно блуждая по Интернету.

– Варла-ам, – негромко окликнула Долидзе Зинаида Александровна, – прервись.

Он обернулся.

– Задала ты мне задачу, – сказал он, кивая на стол.

– Ну, сделай что-нибудь, жалко. Все же память о Сицилии. И потом я так к ним привыкла. Они такие славные ребята, – Зинаида Александровна улыбнулась.

И тут Катя, подойдя поближе, увидела на столе кукол. Они были совсем не похожи на обычные детские куклы, а скорее напоминали марионеток, что используются на представлениях в театре. Но и от марионеток они отличались – у них не было палочек-подпорок, управляющих руками. Куклы были довольно большого размера, и было их три: рыцарь в доспехах, дама, похожая на средневековую фею, и мавр – маленькая копия Отелло в плаще из золотистой парчи. Глазастая, красногубая голова мавра была как-то неестественно свернута набок, что придавала ему какой-то жалкий и вместе с тем зловещий вид. Кукла-рыцарь и кукла-дама выглядели гораздо симпатичнее. Особенно понравился Кате рыцарь. Он был такой аккуратненький, стройный, в серебряных доспехах. Забрало его шлема было поднято – кукольное личико было смуглым, большеглазым, добрым. С тонкими, почти женскими, благородными чертами.

– Ой какие! – вырвалось у Кати.

– Нравятся? – спросила Зинаида Александровна. – Это я на Сицилии отыскала. Только там такие делают для карнавалов и уличных шествий. Там очень популярны истории про рыцарей, неистового Роланда и трубадуров. Про сражения с маврами, приключения и про любовь к прекрасным дамам тех времен. Я не удержалась и купила. И представляете – бракованные подсунули! Руки плохо гнутся, у мавра вон башка отвинтилась.

• Предыдущая
• 27/70
• Следующая