Родео для прекрасных дам - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 37

• Предыдущая
• 37/70
• Следующая

– Я на память телефон съемной квартиры не помню, он у нас в книжке записан. Сейчас гляну, – младшая Мизина куда-то пропала на целую вечность, затем, когда они уже потеряли всякое терпение, она снова возникла на связи. – Вот, записывайте. Я по цифрам продиктую…

Марьяна записала номер.

– А парня Вероникиного не Игорем случайно зовут? – спросила она самым дружелюбным тоном.

– Не-а, – донеслось из «базы» пискляво и безапелляционно, – Гоша он.

– До свидания, девочка, спасибо тебе большое. – Марьяна повесила трубку. Они с Катей переглянулись, и в следующий миг уже Катя завладела телефоном – стала названивать в главк, в информационный центр, чтобы немедленно проверили номер и установили по нему адрес квартиры.

– Значит, он для нашей горничной был просто Гоша, – хмыкнула Марьяна. – Сейчас возьмем адрес и, пока московские чухаются, махнем прямо туда.

– А если Мизиной нет дома?

– Мы ее обязательно дождемся. Они должны снимать квартиру где-то недалеко от «Паруса», по нашей дороге, чтобы на работу было ездить удобно.

Через полчаса они уже ехали по установленному адресу: Шипиловский проезд в южном Орехово-Борисове. Адрес был московский, но до Щеголева и гостиничного комплекса оттуда езды на машине было всего минут двадцать.

Дом под номером девять был обычной блочной многоэтажкой, вытянувшейся на целый квартал. Поднялись на обшарпанном, исчерченном граффити лифте на шестой этаж. Катя позвонила в дверь квартиры. Тишина. Потом быстрые шаги.

– Кто там? Гошенька, ты?

– Мизина, откройте немедленно, милиция, – приказала Марьяна: на лестничной площадке был невообразимый сквозняк, и ее короткие темные волосы развевались от ветра. Кате она представилась сейчас этакой неукротимой валькирией, вестницей дурных новостей, хотя валькирии и не стригут своих кос, не ездят на раздолбанных «Жигулях» и не прижимают к груди папок с чистыми бланками протоколов и повесток. Кате было тревожно и любопытно – что же произойдет дальше? Через секунду, когда откроется дверь?

Она испытывала одно лишь жгучее любопытство и почти равнодушно вспоминала скрюченное окровавленное тело в салоне «девятки», которое увезли в ближайший морг и, наверное, в эту самую минуту, извлекая пули, уже вскрывали в анатомичке.

Но в следующую минуту равнодушие испарилось: Катя увидела Мизину на пороге квартиры. Горничная из «Паруса» судорожно цеплялась за косяк, словно ноги у нее подламывались. Она узнала их с первого взгляда. И была этим узнаванием ошеломлена. Марьяна не дала ей опомниться:

– Когда уехал Лосев? К кому он уехал?

Отстранив Мизину, они с Катей прошли в квартиру. Так бесцеремонно и многозначительно врываются в телесериалах в убежище потенциальных подозреваемых только доблестные правоохранительные органы. И порой этот нехитрый и грубоватый прием срабатывает и на практике.

– Что… случилось? – пролепетала Мизина.

Катя огляделась – тесная однокомнатная квартирка как раз для молодой, только-только вступающей в жизнь пары. Сдается явно с мебелью – раскладным диваном, зеркальным шкафом и холодильником. Все это старое, из былых времен. Обои тоже старые, линялые. А вот постельное белье на разобранном диване – новое, даже щегольское. И плед – итальянский, и изящные подушки. Телевизор на подоконнике тоже новенький. На полу – хрустальная пепельница и белые босоножки с цветочками на высоком каблуке. На стуле – черные мужские брюки и форменная сорочка охранника – идеально выглаженная.

– Что случилось? Как вы меня нашли? – повторила Мизина. На груди ее в вырезе короткого шелкового пеньюара поблескивал золотой медальон – Рыбы, знак Зодиака. И, задавая свои тревожные вопросы, она то и дело касалась его рукой, словно это был талисман.

– Как видите, Вероника, нашли. Хотя вы нам этого своего адреса и не удосужились дать, – Марьяна встала напротив Мизиной. – Так к кому уехал Лосев, когда?

– Я ничего не знаю… Гоша вечером уехал, ночью… Он ничего мне не сказал. Господи, что с ним? – Мизина вцепилась в медальон. – Пожалуйста, скажите, не пугайте меня… С ним все в порядке?

– Вы давно живете вместе? – спросила Катя.

– Почти полгода уже. Мы скоро поженимся.

– Это Лосев устроил вас в «Парус»?

– Да, он.

– Почему в прошлый раз вы не сказали нам о нем?

– Вы не спрашивали… И потом, какое вам дело? Это моя личная жизнь, и я…

– Лосев убит сегодня ночью на шоссе. Застрелен, – сказала Марьяна.

Мизина пошатнулась.

– Нет, – она покачала головой, сверля их взглядом. – Нет, вы ошибаетесь. Он… он сказал, что скоро вернется. Этого не может быть!

– Мы сейчас поедем с вами в морг на опознание. – Марьяна покачала головой: – Нет, Вероника, не надейтесь, не вернется он больше к вам. Три пули в него кто-то засадил почти в упор – сюда, – она указала Мизиной на предплечье: – Сюда в грудь и в шею.

– Неправда! – Мизина с размаха ударила ее по руке. – Неправда, ложь! Лжете! – Она рухнула на диван, тяжело дыша. – Я не верю, этого не может быть, потому что я не хочу, не могу без него… Я его люблю. На смерть люблю, на всю жизнь!

– Если бы вы сами не врали нам тогда, а рассказали правду о том, что произошло с вашим клиентом из двести второго номера Авдюковым, – заметила Катя, – ваш Гоша был бы жив. К кому он поехал, отвечайте!

– Это связано со смертью Авдюкова, не отпирайтесь, нам это известно. И вы в этом тоже замешаны – вы ведь намеренно поменялись дежурством на тот день. Это Лосев вам велел? – наступала Марьяна.

И тут Вероника Мизина заплакала. Сначала тихо, еле слышно начала всхлипывать, а затем громко завыла, запричитала, как воют по покойникам бабы в деревнях тысячи лет. Она уткнулась головой в подушки, она била по ним кулаком, она царапала радужные яркие наволочки. И все смешалось – накал наступательного допроса сразу же сник. Началась обычная в таких случаях женская суета – Катя помчалась на кухню за водой, Марьяна села рядом с плачущей, уговаривая ее взять себя в руки. Вместо воды Катя отыскала в холодильнике бутылку вермута, щедро плеснула Мизиной в стакан:

– На выпей, успокойся.

И они сразу перешли на «ты».

– Я поверю всему, что ты расскажешь сейчас, Вероника, – внушала рыдающей горничной Марьяна. – Этим ты поможешь найти убийцу Лосева. Этим ты снимешь с тебя подозрение в убийстве Авдюкова. Бутылку нарзана кто-то подменил бутылкой с ядом. Мне хочется верить, что это не ты.

– Это не я, – Мизина поперхнулась вермутом. – Хорошо, я все вам расскажу. Я очень мало чего знаю. Я не знаю, куда уехал Гоша, он мне не сказал… И я не подменяла никаких бутылок, клянусь вам!

– Что произошло в отеле в ночь убийства Авдюкова?

– Он, этот тип… он бывал в клубе раньше, я вам говорила – каждый раз с разными девками. То с одной, то с другой. Мы его даже «Виагра-бой» прозвали. Гоша его знал.

– Лосев был знаком с Авдюковым? – спросила Катя.

– Нет, просто знал его как завсегдатая клуба. Десятого мая Авдюков с новой пассией приехал. Разместился в двести втором, он вечно его для себя бронировал. И в этот же день Гоша попросил меня поменяться дежурством со сменщицей.

– Зачем ему это было нужно? – спросила Марьяна.

– Я сейчас все, все скажу… Он сказал мне – ты должна быть на этаже, но после полуночи из кастелянской не выходи.

– Значит, это Лосев подменил бутылку нарзана? – не выдержала Катя.

– Нет, что вы, Гошка никого не убивал! – страстно воскликнула Мизина. – И я тоже ничего такого не делала. Я не знала ничего про бутылки. Нарзан я поставила Авдюкову на столик рядом с кроватью в спальне, как он всегда просил. Мы вообще ничего не знали про бутылки…

– А про что вы знали?

– Гоша мне сказал – ему заплатили, чтобы он впустил ночью в корпус одного человека.

– Какого человека, зачем?

– Частного детектива, понимаете? Он должен был тайно сфотографировать клиента из двести второго с девкой в постели. Гоша мне так сказал и взял у меня запасной ключ, чтобы сделать дубликат.

• Предыдущая
• 37/70
• Следующая