Родео для прекрасных дам - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 59

• Предыдущая
• 59/70
• Следующая

– Когда совсем нет пальцев – плохо, когда много наследили – еще хуже, – Катя смотрела на носилки.

Вот был человек. Имел доходный бизнес, жену и молодую любовницу. Считался солидным, успешным привлекательным мужчиной. Полностью состоявшимся и удачливым. Имел компаньона. Был на подозрении по обвинению в его преднамеренном убийстве с корыстной целью. И вот не прошло и трех недель, как он тоже улегся на казенные брезентовые носилки, равнодушный ко всей этой милицейской суете, к успеху, к солидности, к фирме своей и ее коммерческим делам, к жене, к любовнице.

Глаза его закрыты – похоже, он крепко спит. И не видит ни этой луны, ни гадких летучих мышей, которые с первыми солнечными лучами забьются снова в свои дупла и норы.

– Что еще эксперты говорят? – спросила Катя. – Когда его убили по времени?

– Видишь, его машина разбита. Семья ехала в «Парус». В темноте налетели на него. Они и вызвали милицию. Было это без четверти одиннадцать. К этому времени, по словам эксперта, он был уже мертв не менее полутора часов. Получается, что его убили между девятью и десятью часами вечера.

– Значит, он тоже ехал в «Парус»? – спросила Катя. – Но зачем?

– Практически я теперь в этом деле – никто, – Марьяна отвернулась от носилок. – Прокуратура забирает это убийство к себе по подследственности. Дело Авдюкова будет соединено в одно производство. Мне тут уже успели надавать кучу указаний насчет его передачи.

– А дело Лосева, что – в Москве?

– О нем пока никто тут не говорит, словно и позабыли про него. Такое ощущение, что брать его облпрокуратура пока не собирается.

– Только у нас такое может быть, – Катя покачала головой. – Там же гильзы надо в совокупности исследовать. Ясно же как день…

– Кому ясно? – спросила Марьяна. – Нас с тобой никто уже ни о чем не спрашивает. Нас вообще скоро отсюда палками погонят. Мавр сделал свое дело.

– Ни черта мавр не сделал, – Катя отмахнулась. – Случилось то, чего я и боялась. Только… я не думала, что это будет он.

– Я тоже не рассчитывала, что прикончат нашего павлина, – Марьяна искоса глянула на носилки. – Ведь всего вроде добился мужик. Все уже было в его руках.

– Ты считала его убийцей? Считала ведь.

– Я думала, если что-то такое и произойдет, то уж никак не с ним.

– А с кем? – спросила Катя.

– С тем, кто может иметь непосредственное отношение к переделанным газовым «макаровым», – Марьяна рывком застегнула «молнию» на куртке. – Я думала: если это и есть та самая единственная ниточка, по которой до кого-то в этой неразберихе можно добраться, этот кто-то захочет эту ниточку оборвать.

– Возможно, у всего, что тут творится, совершенно иная цель и иной мотив, – сказала Катя. – Помнишь…

– Я помню, что он, – Марьяна кивнула в сторону «Скорой», – сказал мне на допросе: «Если бы кто-то хотел рассчитаться с нами за тот контракт по карьерам, убили бы не только одного Авдюкова, убили бы нас обоих». Вот теперь их убили обоих. Между прочим, насколько я усекла из бесед в здешних полевых кулуарах, для прокурорских пока существует только одна версия, объединяющая убийство обоих компаньонов, – финансово-коммерческая деятельность «Стройинвеста».

– Может быть, и нам в свое время стоило плотнее заняться этой версией? – спросила Катя.

Марьяна молчала.

– Зачем его понесло в «Парус» вечером? – Катя огляделась. – Это ведь дорога ведет прямиком туда, больше никуда. Упирается в их причал на озере. Выходит, он ехал туда вместе со своим убийцей? Откуда? Из офиса? Или они где-то встретились? Получается, убийца – знакомый Усольского.

– У меня есть еще несколько дней, пока дело Авдюкова у меня в производстве, – сказала Марьяна. – За этот срок я бы хотела кое-что прояснить. Это вот, например, – она достала из кармана куртки клочок бумаги, на котором были записаны два телефона. Катя поняла, что это – сотовые номера.

– Во время осмотра в машине нашли его мобильник, – пояснила Марьяна. – Я вместе с экспертом сразу проверила десять последних набранных номеров и последние поступившие вызовы. Последний поступивший вызов был вот с этого номера, – она показала Кате верхнюю запись. – А сам он постоянно набирал со своего телефона вот этот номер, второй. Я бы хотела установить, кому он так настойчиво названивал.

– А кто ему звонил последний, ты не хочешь узнать?

– Нас с тобой от этого дела отставили, Катя. Фиг ты теперь получишь для себя какую-то информацию у прокурорских, – Марьяна покачала головой. – О себе я вообще молчу. Посмотри на них. Какие они все жутко деловые, – она кивнула в сторону коллег. Это был впечатляющий десант – озабоченные, хмурые, энергичные мужчины. – Дело у меня отнимают. Ну что ж, ладно. Только кое-что пока при мне останется. Например, вот это, – она подчеркнула ногтем на клочке бумаге верхний телефон.

– Я не совсем понимаю, Марьяна, – Катя почувствовала, как сердце ее тревожно сжалось.

Читать Марьяне моралите о том, что она не права, не хотелось. Но и принимать эту ее позу отверженной, тоже было невмоготу. Катя внезапно подумала, что взгляд Марьяны на жизнь, на мужчин, на порученное ей дело, вообще на профессию следователя может иметь гораздо более необратимые последствия в будущем, чем это можно себе вообразить. Чем-то за все это предстояло расплачиваться.

Страшно было думать, что они уже начали расплачиваться – вот этим мертвым телом на носилках. Но слов осуждения и, самое главное, переубеждения сейчас у Кати не было. Шел пятый час утра. Глаза слипались, голова гудела, сердце было налито свинцом.

– Я не понимаю тебя, – нервно повторила Катя. – О чем ты?

– Вот о чем, гляди сюда, – Марьяна достала свою электронную записную книжку, сунула Кате телефон на ее экране. Это был тот же номер, что и на клочке бумаги.

– Знаешь, кто последним звонил Усольскому? – спросила она шепотом, словно боясь, что прокурорские могут подслушать. – Светлана Петровна Авдюкова. Это номер ее мобильника. Я записала его с ее слов вместе с номером ее домашнего телефона в «Радуге» еще тогда, на первом нашем допросе, когда она так неожиданно хлопнулась в обморок.

Это был очень длинный день. И очень бестолковый. Так всегда бывает, когда вам смертельно хочется спать, а вокруг ваших бедных, сонных, похожих на студень мозгов все так и кипит, так и льется через край, ударно высекая яркие искры запоздалого служебного рвения.

В Щеголевском ОВД все было брошено на «организацию скорейшего раскрытия». И все бегали точно ошпаренные кипятком, подстегиваемые грозными телефонными звонками из облпрокуратуры и министерства. В другое время Катя в качестве «собственного обозревателя» охотно бы понаблюдала за всем этим авралом, чтобы впоследствии где-нибудь в трескучей официозной статейке посвятить целый абзац «героике служебных будней» и «методике работы по горячим следам преступления», но, увы, сейчас ей было не до того.

В обеденный перерыв она забрала у Марьяны ключ от квартиры и дезертировала с переднего края боевых действий. Она самым постыдным образом проспала на ставшем уже ей привычным «напольном» ложе с зеркалом вместо изголовья до пяти часов вечера.

Проснулась со странным и даже приятным ощущением честно исполненного долга, приняла горячий душ, привела себя в порядок, тщательно накрасилась, причесалась и вернулась как ни в чем не бывало в Щеголевский отдел.

Первый, кто попался ей там навстречу, был начальник ОВД – толстенький и лысый, катился он смущенно-гневным колобком из мужского туалета, располагавшегося в конце коридора. Как правило, начальники такого уровня не посещают общие места пользования в учреждениях, имея свои, в комнатах отдыха, примыкающих к личным кабинетам. Но на этот раз начальника Щеголевского ОВД буквально выжили из собственных угодий – в его кабинете беспрерывно заседал оперативный штаб по раскрытию убийства. В комнате отдыха было битком набито прокурорских и министерских товарищей, и приходилось бегать по коридору далеко, отказывая себе в минимальном, интимном комфорте.

• Предыдущая
• 59/70
• Следующая