Сон над бездной - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 40

• Предыдущая
• 40/66
• Следующая

– Нет, улики свидетельствуют об обратном.

– Какие еще улики? Какие? – Голос Елены Андреевны дрогнул. – Как это все глупо, ужасно глупо…

– В ночь перед убийством ваш муж бродил по замку, мы его с вами искали, – напомнил Кравченко. – А утром? Вы уверены, что он был у себя?

– Я крепко спала, разнервничалась, приняла снотворное. Я не знаю.

– А сиделки, значит, при нем не было?

– Нет, я же объяснила – он отказался. Я не хочу настаивать, раздражать его.

– Я предлагал вам подежурить, – сказал Кравченко.

– Вы не понимаете, Вадим. Я хочу, чтобы все как можно скорее вошло в обычное нормальное русло. Чтобы он не ощущал себя поднадзорным, больным, чтобы чувствовал, что все как прежде, по-старому, когда он был здоров. Я хочу, чтобы он забыл об этом кошмаре. Я и сама хочу забыть, вычеркнуть это из памяти. А если я буду будировать это его теперешнее состояние, караулить его, заставлять сидеть при нем вас или сиделку, то… Я боюсь, что будет только хуже.

– Елена Андреевна, а что вам говорили там, в Праге, врачи? Профессор Самойлов? – спросил Мещерский.

– Ничего конкретного они не говорили. Была б их воля, они просто наблюдали бы его как подопытного кролика.

– А почему профессор Самойлов не поехал с вашим мужем сюда?

– Он струсил, – с презрением ответила Елена Андреевна. – Мой муж для него не пациент, а одиозная фигура. Он боится повредить своей репутации, общаясь с нами.

– Но ведь его специально прислал к вам мой шеф Василий Васильевич Чугунов, – сказал Кравченко.

– Чугунов и сам, как видите, не решился к нам приехать, – устало ответила Елена Андреевна. – Он прислал вас.

К полудню Нивецкий замок оказался в настоящей осаде. Под стенами бурно шумела ярмарка. Двор наполнился экскурсантами. Туристы ползли по винтовой лестнице в дозорную башню, осматривали Средний замок – руины подъемного моста, казарму, кухню, караульные помещения. В Рыцарский зал выстроился длинный хвост очереди. Среди туристов было немало иностранцев – немцев, поляков, чехов и венгров. Разноплеменная речь слышалась на лестницах и галереях. Любознательный Сергей Мещерский от нечего делать (вот уж не думал он, что обязанности их с Кравченко будут столь необременительны) присоседился к одной из экскурсий. И обошел почти весь музейный комплекс, исполнив тем самым свою давнюю мечту. Особенно его интересовал подземный ход, но, кроме сведений о том, что ход в замке в Средние века «действительно функционировал», ничего более конкретного, приближенного к истории 1946 года, узнать не удалось. С гидом, как с человеком сторонним, городским и потому, наверное, вряд ли зараженным местными суевериями, Мещерскому вообще хотелось потолковать. Но гид оказался молодым, разбитным, «с-под Одессы», а не местным. Его больше интересовали туристки – смешливые загорелые брюнетки в шортах и цветастых топах, чем какие-то там унылые вопросы сверстника «с Москвы».

– Ты заметил, Вадик, что сейчас в мире путешествуют в основном женщины? – спросил Мещерский, когда, устав от впечатлений, присоединился к приятелю, удобно расположившемуся с автомобильным журналом в шезлонге на одной из галерей Верхнего замка.

– Свести знакомство предлагаешь? Давай, – Кравченко сдвинул на нос пижонские темные очки.

– В группе сорок женщин и только четверо мужиков. Причем на экскурсию они приехали с такими физиономиями, словно это пытка, а не отдых.

– Они о горилке мечтают, о сале, о битках по-львовски, а им тут истории про эрцгерцогов впаривают и про какую-то там «пламенеющую готику», – хмыкнул Кравченко. – А наши-то все затихли, притаились. И на глаза туристам никто не показывается.

– Ошибаешься, – Мещерский, стоявший у балюстрады, кивком указал вниз.

Кравченко лениво поднялся с шезлонга. По лестнице медленно спускалась Маша Шерлинг. За ней, придерживая велосипед, брел Илья.

– Он же вроде кататься хотел, – сказал Мещерский.

– Выходит, расхотел, – Кравченко помахал рукой. – Эй, ребята, вы это куда?

Маша Шерлинг остановилась. Солнце било ей в глаза, она приложила руку козырьком, силясь разглядеть, кто там наверху, на галерее. Узрев приятелей, она разочарованно отвернулась. Нет, не их она желала тут встретить.

Они с Ильей пошли дальше. Велосипед мерно звякал по ступенькам. У следующего пролета Илья остановился. Лестница тут была очень крутой. Маша прислонилась к стене – тоненькая фигурка на фоне серого камня. Илья приподнял велосипед, развернул его. Взгромоздился на седло. Он что-то говорил девушке, показывал руками. Велосипед он удерживал только ногами.

– А ничего вроде, ловкий он парень, несмотря на вес, – одобрительно заметил Мещерский. – Я думал, сынки этих богатых вообще рохли какие-нибудь, а Илья наш…

– На велике «Харлей» все равно не обскачешь, – хмыкнул Кравченко.

– Ну и к чему сие замечание?

– Да так, для общего умственного развития. Нет, ты гляди, какие финты он перед ней откалывает!

Илья виртуозно развернул велосипед, подъехал к самому краю лестницы, снова сделал пируэт – аж подпрыгнул, звякая никелированными прибамбасами.

– Эй, осторожнее! – крикнул ему Кравченко. – Вниз не сорвись, тут опасно!

Лучше бы он молчал. Илья глянул на них, на Машу. Его горный велосипед балансировал на самом краю крутой лестницы – почти отвесной, по которой и спускаться-то обычным способом – голова закружится. Внезапно, все так же молча, он толкнул свою сверкающую двухколесную машину вперед. На мгновение велосипед завис в воздухе над верхней ступенькой, а затем… Это было похоже на прыжок с трамплина: велосипед со своим безрассудным седоком не покатился по ступенькам, а с грохотом и звоном сверзился вниз – рухнул… нет-нет, не разбился, а приземлился вполне благополучно на середину лестницы, проскочив в рискованном прыжке более двадцати каменных ступенек.

– Илюшка, ты что?! – не своим голосом и так запоздало крикнула Маша.

Но все уже было позади – этот прыжок, почти полет над пропастью, риск. Илья покатил по ступенькам вниз. Маша бросилась за ним. На крохотной каменной площадке, едва не перевалившись через низкую ограду, велосипед и седок остановились – Илье пришлось снова описать крутой пируэт и подошвами кроссовок упереться в каменные плиты.

– Рехнулся совсем, да? А если бы ты тоже разбился? Не делай больше так никогда! Никогда при мне, слышишь, ты? – истерически кричала Маша.

Внезапно плечи ее затряслись, и она начала плакать – безутешно и горько. На лице Ильи, только что буквально пламеневшем отчаянным победным торжеством, воцарились испуг и растерянность. Он что-то забормотал, стараясь успокоить девушку. Тронул ее за плечо. Но она оттолкнула его. «Урод несчастный! – донеслось до Кравченко с Мещерским. – Отстань ты от меня. Не смей за мной больше таскаться!»

– Эх, промахнулся парнишка. Хотел погеройствовать, а девчонка-то сдрейфила. – Кравченко смотрел, как Илья, волоча свой велик, понуро плетется по замковому двору. Вот его неуклюжая квадратная фигура скрылась в пестрой толпе туристов.

– Она ж старше его. Он для нее сейчас как бы не существует, мал, – вздохнул Мещерский. – Да и горе у нее какое, тут уж не до…

Он не успел закончить – к ним чуть ли не бегом направлялся один из охранников с телефоном в руках.

– Вот вы где, насилу вас нашел. Вам звонят.

Кравченко взял трубку, уверенный, что звонит ему его босс Чугунов – больше-то кому? Но голос в трубке был другой.

– Да? Кто? Вы? – Кравченко был крайне удивлен. – Ладно, хорошо, конечно, если надо, мы спустимся.

– Кто звонит? – спросил Мещерский.

– Шерлинг.

– Шерлинг? Он же в город уехал в прокуратуру.

– Из города и звонит. Вот рандеву нам с тобой назначил. – Кравченко положил телефон на шезлонг. – Причем не здесь. Просит, чтобы мы спустились вниз. Он встретится с нами на ярмарке.

– К чему такая конспирация?

– Уж и не знаю.

– Может быть, у него какая-то новая информация по убийству жены? – встрепенулся Мещерский. – Нам что, прямо сейчас спускаться?

• Предыдущая
• 40/66
• Следующая