Улыбка химеры - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 16

• Предыдущая
• 16/72
• Следующая

Госпожу Басманюк допросил по совету Колосова следователь Сокольников и получил от нее следующие свидетельские показания: Тетерина в тот вечер она не видела и, естественно, в мужской туалет… не заходила.

Так обстояло дело со свидетелями. Но вообще-то для того, чтобы кому-то из опрошенных верить, а кому-то нет в таком заведении, как «Красный мак», надо сначала было хоть на минуту представить себе – за что, по какой причине мог быть убит такой человек, как Александр Тетерин?

В версии, выдвинутой Китаевым о том, что он пострадал, исполняя свой профессиональный долг, препятствуя гражданину Майскому в его преступном намерении угостить клиентов казино дозой героина, смысл был. Был! Правда, доза-то была ничтожная – во всех пяти пакетах, изъятых у Майского, и двух граммов-то не набралось.

Был смысл и в мудром предположении, выдвинутом следователем Сокольниковым, о том, что скромный смотритель туалета мог быть настоящим гением шантажа. И знать, что за кем-то из служащих или гостей казино, а может, и за гражданкой Басманюк или сыном хозяина таятся какие-то дурнопахнущие тайны, о которых пронюхал Тетерин. За что и поплатился жизнью, получив пулю от кого-то из них.

Однако какие секреты мог знать бедный смотритель туалетов, живший в поселке Разъезд у моста через речку Глинку и имевший на иждивении больную жену и сына-пропойцу? Это следователь Сокольников даже не пытался смоделировать.

Делясь мнением с Колосовым, он предположил, что совершить убийство мог любой из тех, кто находился в тот вечер в «Красном маке». И в этом Никита полностью был со следователем согласен. Механизм совершения преступления на первый взгляд тоже был прост: воспользовавшись отсутствием гардеробщика и швейцара, некто неизвестный проникает в туалет, стреляет Тетерину из пистолета с глушителем в затылок и…

Но здесь и таился первый подводный камень этого дела. Несоответствие личности потерпевшего риску, затраченному на его устранение неизвестным убийцей.

Для того чтобы замочить скромного служителя туалетов, убийце надо было немало совершить: а) пронести через охрану казино (а там тоже не дураки собрались) оружие; б) выбрать для убийства не очень удачный момент, когда в казино уже начала прибывать публика, и в) уже после выстрела еще какое-то время находиться возле трупа, каждую секунду рискуя быть застигнутым, для того, чтобы отыскать и забрать с собой стреляную гильзу.

Если бы весь этот труд был потрачен душкой-киллером для того, чтобы расправиться с владельцем казино или с каким-то толстосумом, приехавшим крутануть рулетку, это был бы один расклад. Но убили не банкира, не авторитета, не игрока, наконец, обыгравшего «Красный мак» на крупную сумму, – убили пенсионера. И в выборе такой слабой и беззащитной жертвы крылось что-то непонятное.

А вторым подводным камнем была гильза…

– О чем так задумался, Никита? У тебя все остыло.

Колосов услышал голос Кати. Вздохнул, словно очнулся от сна. Катя смотрела на него с любопытством.

– Да так, пустяки. Утрясется все. Чего-нибудь еще хочешь?

Катя покачала головой: спасибо, сыта. Пора возвращаться.

Когда они уже подъезжали к Никитскому переулку, у Колосова сработал мобильник. Трезвонили коллеги из отдела, искали начальника – его, оказывается, уже дожидался в бюро пропусков Глеб Китаев, приехавший, как и было условлено, смотреть и комментировать пленки видеозаписи.

Пришел и срочный факс из ЭКО. Проведенная экспертиза пистолета Пескова дала данные о том, что из этого оружия недавно производились выстрелы, о чем свидетельствовали следы смазки и пороховых газов.

«Ну, просто смыться никуда нельзя! – рассердился Колосов. – Когда на месте сидишь, все будто спят, никто и не аукнется, чуть отъедешь – тут же, разом…»

– Извини, меня ждут, – сказал он Кате, высаживая ее у подъезда главка.

– До свидания, Никита, – ответила она, – спасибо за обед и за компанию. И вообще была рада тебя повидать. Очень рада.

Она скрылась за дверью. А Колосов секунд семь размышлял – правду ли она сказала, что рада, или это просто так, из вежливости. Но потом решил выбросить эти глупости из головы. И у него почти получилось.

Когда январские морозы ударяют вас по мозгам и по легким, когда на улице минус двадцать пять и дым валит столбом из фабричных труб, когда прохожие на улицах больше смахивают на живые меховые кульки, а окна в домах затуманены инеем, нет лучшего места в столице, чем «Кайо-Коко».

Так или, возможно, так думал Филипп Салютов, когда дело было к вечеру, делать было нечего, а вечер, точнее, ночь обещала быть чуть ли не полярной.

«Кайо-Коко» – это бар и клуб. Назван в честь знаменитого кубинского пляжа и даже украшен портретами Че Гевары и Хемингуэя. Последнего, правда, посетители «Кайо-Коко» почти никогда не признают, потому что изображен он молодым, без своей знаменитой бороды и трубки.

В «Кайо-Коко» по пятницам и выходным проходят латиноамериканские вечеринки. Темнокожий танцор с Барбадоса учит всех желающих танцевать мамбо. А мулатки из кордебалета к полуночи зажигают зал так, что всем присутствующим начинают мерещиться тропик Рака, океанский прибой у барной стойки и Южный Крест вместо лампочек на потолке.

А вот по вторникам в «Кайо-Коко» бывает тихо. В три часа утра по вторникам для припозднившихся клиентов бармен варит шоколад и кофе фэри с ромом и апельсиновой цедрой.

В три часа утра, когда на улице трескучий мороз и город спит мертвым сном, в «Кайо-Коко» горько пахнет шоколадом, зал пуст, а посреди погасшей эстрады, прямо на полу лежит гитара, на которой устал играть гитарист-виртуоз.

Пьян гитарист, горек шоколад. Вкус его долго, очень долго чувствуешь на губах: Кайо-Коко… Бархатная волшебная ночь над теплым океаном, коралловый песок.

– Слушай… Ну, выслушай ты меня… А давай уедем? Деньги пока есть. Сдается мне, Липа, совсем раскис ты от этой зимы.

Это Легионер говорит. Он сидит напротив и тоже пьет горячий шоколад. И лишь у него домашнее прозвище Филиппа – Липа звучит как обычное имя, а не как презрительная кличка, как это выходит у Глеба Китаева или порой у отца.

Филипп слушает Легионера. Легионер бредит. Но не всегда. Иногда он изрекает банальные вещи, причем с умным видом. Иногда дает полезные советы с несерьезным видом. Иногда предлагает просто фантастику, причем совершенно без тени юмора. А сейчас он бредит. «Давай уедем, Липа» – этот припев звучит у него с самого Нового года, даже раньше.

Он предложил Филиппу на Новый год махнуть… в Боливию, в Чили, в Перу, в Мексику, да куда угодно! Лишь бы только подальше. Подальше… Ведь деньги пока еще остались. Те деньги, что дал Филиппу отец несколько месяцев назад.

Правда, большая часть из них потрачена на отличный автомобиль джип «Шевроле» или как он там правильно зовется. На машину получены уже все документы, и сама она зарегистрирована участником международных непрофессиональных ралли Иракеш–Джельфа–Триполи весной этого года. И не просто зарегистрирована. Нет, машина обязательно возьмет кубок, потому что за рулем ее будет Легионер, а штурманом он, Филипп Салютов. Если, конечно, все у них будет хорошо.

– Знаешь, а тут славно. – Филипп улыбнулся. Улыбка вышла слабой и ленивой. Но в три часа так и бывает. – Греет.

Легионер пожал плечами. Что, наверное, означало: эх ты, малахольный парень, Липа. С некоторых пор они очень мало говорили друг с другом. Потому что слова были лишними, в частности в три часа утра под призраком Южного Креста на потолке в «Кайо-Коко».

Но все хорошее, то, о чем приятно вспомнить и через неделю, и через год, – не вечно, как и шоколад в чашке, как и эта зимняя ночь. В три часа утра в трескучий мороз в «Кайо-Коко» почти нереально узреть нового посетителя, ввалившегося прямо с простуженной обледенелой улицы. Если, конечно, этот посетитель не Алигарх (и произносится, и пишется через «а»), если же брать по анкетно-паспортным данным – Георгий Газаров – Гога, от которого никуда, ну просто никуда не скрыться. Наверное, только в ад.

• Предыдущая
• 16/72
• Следующая