Венчание со страхом - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 68

• Предыдущая
• 68/107
• Следующая

Все было «хорошо» на конезаводе, а в окрестных лесах Подмосковья множились и множились детские трупы – изуродованные, растерзанные на куски.

– Следующий поворот – Красногвардейская улица, второй дом справа. – Караваев прервал нить его размышлений. – Ну-ка, притормози тут, Никита Михайлович.

Мимо по дороге проезжала телега, запряженная гнедой клячей – толстоногой, со спутанной, облепленной репьями гривой. Управлял клячей старик в офицерском макинтоше. Телегу сопровождала орда детворы. Вид у всей этой мелюзги был такой, словно они узрели запряженного в колесницу динозавра.

Торопыга Караваев выскочил чуть ли не на ходу из машины.

– Ну как, Филимоныч, все тихо у вас? – крикнул он.

Старик степенно кивнул.

– Дачники, кругом одне дачники, Алексей, – ответствовал он. – Чужаков нет. Не замечено покудова.

– Это мы дежурство на участке организовали, это вот сторож наш, – пояснил Караваев. – Ну, смотрим – как, что. Пока того ублюдка со свалки не поймали, я тут решил свои меры безопасности принять. А то дачи ведь, детей как гороху высыпало. Не ровен час…

Из-за поворота донесся треск мотоцикла: ехали двое парней – штатский в джинсах и красной, парусящей на ветру футболке, и солдатик. Завидев Караваева, штатский лихо затормозил и помахал оперу рукой. Солдатик тоже поздоровался, слез с мотоцикла и направился к остановке рейсового автобуса.

– Ну что, Кирюша, никак калымить начал? – пошутил Караваев. – Вот, Никита Михайлович, полюбуйся, чем занимаются мои лучшие внештатники.

Колосов узнал в парне понятого, что присутствовал на месте убийства Стасика Кораблина. Они поздоровались.

– Знакомый из части попросил подбросить, увольнительная у него – на автобус боялся опоздать, – весело отрапортовал внештатник. Был он быстрый, словно ртуть, гибкий и загорелый, хотя не такой уж и молодой – лет этак тридцать, напомнив всем своим видом Никите Пятницу из «Робинзона Крузо». – На канале все схвачено, Леш, я только что оттуда. Спасателей предупредил: если кого чужого на пляже заметят, сразу дадут знать. Там катер у них.

– Вы тут как на тропе войны, – усмехнулся Колосов. – Разведчиков высылаете, скоро скальпы понесете?

– Дайте срок, – улыбнулся внештатник, газанул, и мотоцикл его скрылся в облаке пыли.

– А тут разве часть какая-то поблизости? – спросил Никита. – Что-то я на местности перестал ориентироваться, куда-то ты меня завез, Сусанин.

– Там, за лесочком, у переезда, – Караваев нахмурился. – Стройбат. Да знаю я, о чем вы подумали. Мы там сто раз уже все перетрясли: командование пошло навстречу. И я, и Сергеев ездили. Все без толку. «В ту ночь, – рапортуют, – отлучек из расположения части зафиксировано не было. Личный состав был весь в наличии». А там поди дознайся у них, так это или не так. Есть там одна пакость, хотя к убийству мальчика это никакого отношения не имеет. Но сигнальчик тут один поступил. Я, Никита Михайлович, туда подходец найду. Но это совсем уж не по вашей части.

Караваев распрощался с начальником отдела убийств у дверей опорного пункта милиции. Колосов вырулил на Красногвардейскую улицу. Дом, снимаемый Павловым, стоял в глубине запущенного сада, где кусты крыжовника, смородины и малины глушили бузина и боярышник, где старые яблони пригибали к земле узловатые ветви, где сирень напоминала тропические джунгли, слива на зависть воробьев и окрестных мальчишек обильно развесила по забору тугие фиолетовые плоды, а грядки с клубникой, некогда ухоженные и напичканные удобрениями, теперь буйно плодили только крапиву, зверобой да мать-и-мачеху.

Колосов не стал окликать хозяев, неслышно затворил за собой калитку, тихонько направился прямо к дому. На террасе, куда он заглянул в первую очередь, было солнечно и пусто. На столе – китайский термос и банка с вареньем, на старом соломенном кресле – мокрое полотенце, пестрые детские трусики и книга: заглавие – ажурная вязь, арабский шрифт.

Колосов обогнул дом. И тут увидел тех, кого искал. Между двух толстенных, в два обхвата, садовых лип был укреплен турник, а на турнике – детские веревочные качели. На качелях, хохоча и даже подвывая от восторга, шибко раскачивался мальчишка лет пяти, в белых шортиках, ярких кроссовках и лихо заломленной на затылок шляпке с ленточкой из тех, что стали привозить отпускники с Кипра и Анталии. Мальчишка, как заметил Никита, был действительно косенький – не то киргиз, не то калмычонок, но очень симпатичный. Павлов – а это был, несомненно, он – загорал тут же, раскинувшись на низкой лавке – тоже в шортах, босой, бронзовый, на голой груди – серебряный медальон-иконка. Лицо его скрывала глубоко надвинутая бейсболка «Юнайтед Клабс». Он что-то не то декламировал, не то бормотал вполголоса, мерно помахивая опущенной рукой. Колосов прислушался. «Построил войско небосвод, – донеслось до него. – Где вождь – весенний ветерок, где тучи всадникам равны, и мнится: началась война».

– Какая же это война началась? – громко спросил Никита. – С кем?

Павлов стоял перед ним. Как это произошло, как он оказался на ногах и покрыл расстояние, разделявшее их с Колосовым, тот не смог даже понять: Павлову потребовались на это сотые доли секунды: «Однако и реакция у тебя, альтруист», – с завистью отметил начальник отдела убийств.

– Вы кто? – спросил Павлов и сделал шаг, загораживая от незнакомца ребенка. – Вам что здесь надо?

– Майор Колосов, зовут меня Никита, по батюшке Михайлович, уголовный розыск области.

– Из милиции, что ли?

– Из милиции. Главное управление внутренних дел.

– Ваше удостоверение.

Колосов показал.

– Черт… слава Богу, извините, – весьма непоследовательно произнес Павлов и поднял с травы упавшую бейсболку. – Я не слышал, как вы подошли. Подумал… – он вздохнул с явным облегчением. – Так вы из милиции? Ко мне? А зачем?

Колосов изучал его: ничего мужик – ладный, крепкий.

– По делу. Мы можем поговорить? Пусть ваш ребенок поиграет пока где-нибудь.

– Я не отпускаю его никуда одного, – отрезал Павлов. – А потом, он нам нисколько не помешает. – Он сделал вдруг рукой какой-то замысловатый жест, мальчишка закивал и ответил ему тем же.

– Он у вас…

– Глухонемой.

Никита смотрел на мальчика. Тот медленно покачивался на качелях, отталкиваясь пухлыми ручками от липовых стволов.

– Садитесь, – Павлов кивнул на лавку. – Вы по поводу этого убийцы, которого здесь ищут? Установили его наконец?

Никита молча сел. Он терял нужный темп разговора, и это начинало его злить.

– Вы меня никак за маньяка приняли, – усмехнулся он криво. – Так, что ли?

– Нет. Просто вы очень неожиданно появились.

– Ну а вы моментально среагировали, поздравляю, еще секунда – и в морду бы, наверное, получил как гость незваный.

Теперь усмехнулся Павлов.

– Тут все сейчас всего боятся, – сказал он. – Дачники собак заводят. Мой сосед слева пистолет газовый приобрел. А другой сосед напротив – дверь железную на даче поставил. А все потому, что ясности никакой нет.

– Будет ясность со временем, – пообещал Колосов. – Здесь в милиции толковые парни служат. Ну, что все-таки за война началась, а?

– А какое, простите, у вас ко мне дело?

Они смотрели друг на друга в упор. В глазах Колосова все ярче разгорались огоньки интереса: ну, племянничек, сейчас мы тебя хлопнем по ушам.

– Я не занимаюсь розыском местного пугала, – сказал он, тут же устыдился цинизма этой глупой фразы и от этого еще больше разозлился на «фигуранта». – Я работаю по другому делу, к которому вы, Павлов Виктор Викторович – так, я не ошибся? – имеете, как мне сдается, некоторое отношение. Несколько недель назад, а точнее, четвертого июля была убита некая Калязина Серафима Павловна, сотрудница НИИ изучения человека. Знали вы такую, гражданин Павлов?

– Бабу Симу? Знал. А что?

Колосов прищурился, примериваясь, как бы половчее вбить свой следующий гвоздь.

(Перед поездкой в Каменск он детально обсудил тактику разговора с новым подозреваемым с Коваленко. «Слушай, Никита, а почему ты вот с базовцами так долго цацкаешься, все скрываешь от них и детали убийства, и его мотив, и совпадение улик? Почему так долго водишь их вокруг да около? А этого племянника хочешь огорошить прямо в лоб? – недоумевал тот. – Неужели только потому, что он вот такой весь из себя положительный?» – «Ну, не только поэтому, хотя гонор его надо сразу же сбить, – объяснял Колосов. – А если честно, Слава, мне просто хочется его разозлить: вывести его из равновесия и понаблюдать. Если он тот, кого мы ищем, он может себя чем-то выдать. У этих сладострастников нервы по пустякам сдают. А в гневе трудно себя контролировать. Сила наших чувств – материя тонкая. По ней, как по открытой книге, порой можно читать».)

• Предыдущая
• 68/107
• Следующая