Врата ночи - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 13

• Предыдущая
• 13/80
• Следующая

Катя поначалу отнеслась к этому проекту как к очередной бредовой и убыточной авантюре «географов», сулившей лишь крах и разорение, как прошлогоднее печальное путешествие в долину Инда на территории Пакистана. Там возглавляемый компаньоном Мещерского туристический десант, состоявший из выпускников истфака и рок-группы «Нирвана», упрямо, несмотря на все предостережения, желавший «прикоснуться к энергетике священных руин Мохенджодаро», во время следования по горному маршруту едва не попал в руки отряда моджахедов и еле унес ноги под защитой пакистанской полиции.

Однако последующие события несколько поменяли Катино негативное отношение к планам Мещерского. Во-первых, ее несказанно поразил тот размах подготовки и уровень, на котором согласовывались проблемы экспедиции. Со слов Мещерского она знала, что он и члены общества были на приеме главы Второго Ближневосточного департамента МИДа, а также в посольствах стран, по которым должен был пролегать маршрут похода.

Она знала, опять же со слов Сережки, что и с финансированием не было никаких проблем! А ведь это извечный больной вопрос нетрадиционного туризма – деньги, деньги. Где взять, кто спонсирует? А тут все как-то вообще мало напоминало туризм. И это Катю (хоть она и была рада за Мещерского – как-никак это было для скромных «географов» чрезвычайно выгодное и престижное предложение) настораживало.

– Странно как-то, Вадя, – заметила она (был выходной день, суббота, и они сидели дома за завтраком). – Кто бы мог подумать, что сейчас, в наше время, кто-то из-за своей фантастической прихоти готов повторить путь какой-то там никому не ведомой экспедиции 1915 года, потратив уйму денег на путешествие к черту на кулички. Неужели у этих новых Сережкиных клиентов такие неограниченные финансы и возможности, что им не жаль выбрасывать такие деньги на ветер?

Кравченко усмехнулся.

– Дело не в чьей-то прихоти, – ответил он загадочно. – Хотя люди, с которыми Серега теперь гужуется, типы довольно любопытные. Но дело вовсе не в их фантазиях.

– А в чем же? – Катя была само любопытство.

– Пока не знаю. Сдается мне только, что в том, чтобы русская экспедиция из Тегерана в Междуречье, то есть из Ирана через Курдистан в Ирак – а это весьма примечательный маршрут по нынешним временам, Катька, – прошла успешно, заинтересованы не только одни опереточные «южноармейцы». Серега, как мне он сам обмолвился, был несказанно удивлен и подготовкой, и, самое интересное, весьма солидной «крышей» этого вояжа. Тут вам и сотрудники МИДа как-то подвязаны, и Институт стран Востока, и консультации ведутся на полную катушку с атташе по культуре из посольств. А легонько поскреби любого культатташе, вылезет кадровый разведчик.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Да ничего. Возможно, все дело в том, что идет поиск, нащупывание каких-то неформальных контактов в этом регионе. Очень для кого-то важных и нужных. Там ведь сейчас пороховая бочка. Очень сложная политическая ситуация. Конфликт на конфликте: Ирак бомбят, курды воюют… С Ираном тоже… Я тебе говорю: чрезвычайно любопытный маршрут намечают для себя эти господа военные историки. И вряд ли случайный на текущий момент.

Катя пожала плечами. Вадьке с его фээсбэшным прошлым вечно мерещатся происки спецслужб.

– Ты сказал, клиенты – типы любопытные. Как это понимать? Серега сказал, это вроде казаки какие-то – Терское, Донское войско или что там?

Кравченко снова усмехнулся.

– «Вроде казаки» – ты и скажешь, дорогуша. Но вообще-то сейчас много чего на первый взгляд этакого экзотического. А вот если поглубже копнуть… Я там на юбилее не особо вникал, внимания на них поначалу не обратил – не до того было. А сейчас… Как-то на днях заглянул в офис к Сереге, а у него двое из общества сидят. Скуратов и какой-то ихний сопредседатель Астраханов. Документы оформляют. Я потом по своим прежним каналам кое у кого справочки навел ради любопытства. Оказалось, Бизон – личность в Москве весьма известная.

– Бизон? – опешила Катя. – Это еще кто?

– Так Алексея Скуратова в неформальном дружеском кругу прозывают. Между прочим, он выпускник МГИМО.

– Терский казачий атаман?!

– Он не атаман. Имеет чин есаула. Ну что ты все хмыкаешь, улыбаешься? Опять же вроде неформально. Вон баба-экстрасенша взяла и сшила себе генеральский мундир, а эти-то… Скуратов прежде несколько лет работал в Анкаре в какой-то совместной российско-турецкой фирме. Затем вроде был в Боснии. А сейчас вот вдруг стал председателем Военно-исторического общества и фонда по изучению культурного наследия терского и донского казачества. Весьма занятная метаморфоза.

– А лет-то ему сколько? – спросила Катя.

– Старше нас с Серегой на три года.

– А почему у него прозвище Бизон?

– Тоже вопрос интересный. – Кравченко между делом уплетал уже шестой бутерброд с колбасой. Катя всегда поражалась: и как в него столько влезает! – И самое для меня знаменательное: они контактируют с институтом, фонды, видишь ли, для них там распахнуты… Содействие им оказывают. Выходит, и с этой стороны кто-то в этой экспедиции чрезвычайно заинтересован.

– Ты так говоришь, будто этот твой институт – суперсекретная ядерная лаборатория, – фыркнула Катя. – Вы же чуть ли не всем университетом там недавно праздновали.

– Да. Только на двух первых этажах.

– То есть?

– Конференц-зал на втором, банкетный зал, вестибюль и музей на первом. А там шесть этажей. И на остальных – строжайший пропускной режим. И допуск для каждого этажа отдельно.

– А в само здание… Ну на первый этаж, что – без пропусков пускают?

– Тоже пропускной режим. И круглосуточная охрана. Мы проходили по заранее представленным спискам.

– То есть посторонние туда вообще не пройдут, только свои?

– У кого есть пропуск. Но музей открыт для посещений. Тоже, впрочем, по заранее представленным спискам экскурсантов. Но я знаю, его и научные сотрудники из других учреждений посещают, и даже студенты – наши, кстати, МГИМО, МГУ. А что ты так дотошно меня допрашиваешь?

– Так. Все про кассету проклятую думаю, что так Серегу испугала, – призналась Катя. – Если там так строго, то… значит, кассета могла попасть в здание только с кем-то из тех, кто имел туда доступ. Нет, все же, Вадька, ты мне так бестолково объяснил тогда! Я подумала, у вас там дым коромыслом шел на этой вашей встрече сокурсников. А оказывается, там все так зарежимлено. Странно…

– Что еще?

– А вот эти кассеты… Другие. Зачем они там вообще оказались, в музее? Ты говорил: видео было включено… Или выключено, когда вы туда вошли?

– Выклю… Нет, включено, фильм какой-то шел видовой. А мы стали пленку прокручивать.

– И рядом кассет целая стопка. И вы их все просмотрели?

– Мельком, быстрая открытая перемотка.

– А вообще, Вадя, интересный это музей?

– Археология, – Кравченко зевнул. – Черепки. Побрякушки древние.

– Значит, в институте и археологическое отделение существует?

– Значит, существует. Там вообще много чего имеется. – Кравченко хищно оглядел стол: что бы еще такое съесть? Потянулся за сдобной плюшкой. – И знаешь, Катька, интерес к археологическим исследованиям, как и культурные связи, – это порой настоящая находка для тех, кто весьма пристально, можно сказать, под микроскопом изучает загадочный противоречивый Восток.

– Я не понимаю тебя.

– Иллюстрирую старинным примером. Там в музее на одном из стендов фотоснимки английской экспедиции двадцатых годов под руководством Леонарда Вулли. Знаменитая была экспедиция, вписала, так сказать, золотые страницы в историю Древнего Междуречья. А между прочим, в то же самое время, когда этот почтенный археолог, как крот, тишком копался в знойных песках, в Ираке грянули некие политические события, в результате которых к власти пришел король, ставший верным союзником англичан на многие годы.

– Ты там в суматохе даже стенды успел разглядеть и с ходу почтенного археолога записал в агенты влияния британского владычества, – усмехнулась Катя.

• Предыдущая
• 13/80
• Следующая