Врата ночи - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 6

• Предыдущая
• 6/80
• Следующая

По дороге в анатомический зал он пытался думать о чем угодно, только не о том, что ждало его там, аккуратно разложенным, препарированным на оцинкованном столе. Включив магнитолу, шарил по радиоэфиру. Хотелось окунуть мозги во что-нибудь оглушающе громкое: рев футбольных трибун, лязг металл-рока, неистовые ритмы диско. Музыка, новости, реклама, снова музыка…

Какофония радиошумов. Он ни на чем не мог сосредоточиться, а музыки не слышал, как глухой. Красные огни в темноте… Настя Медведева словно продолжала незримо присутствовать рядом, тихо рассказывая о том, как в свои тринадцать с половиной лет узнала, как выглядят окровавленные человеческие останки, истекающие кровью, выброшенные в придорожную грязь… Итак, с начала марта это был уже третий случай. Отчлененные части – кисти рук – обнаруживались в разных районах области. Всегда на обочинах проезжих дорог. Первые два случая произошли в начале и в конце марта. Третий, очевидцем которого стала Настя, – вчера. Первые случаи еще как-то укладывались в привычную версию избавления от улик, целенаправленного вывоза останков, но происшествие в Знаменском… Колосов выключил радио. Лучше дорожный шум, а не эта какофония.

Итак, ОН увидел на дороге девчонку в белых брючках – белый цвет ведь так отчетливо виден в свете фар даже в ночи. Он увидел ребенка на обочине и решился на открытую демонстрацию. Намеренно швырнул в девочку обрубком человеческой плоти.

Господи, с кем же на этот раз мы имеем дело? Что же это за тварь?

В марте он так еще не наглел. Еще осторожничал. Все безнаказанно сошло с рук, и вот он начал разворачиваться в полную силу. Никита поймал себя на мысли, что думает об этом существе как об одиночке. Одиночка… Скорее всего, да. Хотя никто не сказал, что в той машине не сидело двое или трое – девочка-то все равно никого не видела. Только красные огоньки.

А что же все-таки так настораживает следователя прокуратуры в показаниях Насти? На что он надеялся, приказывая как можно скорее передопросить ее? На то, что девочка, оправившись от шока, назовет марку машины, врезавшиеся в память цифры номера, опишет приметы той твари за рулем?

Так бывает только в детективах. Там всегда сыщик получает отправную точку для поиска. Получает тоненькую нить. А тут ни ниточки, ни нити. Ничего. Красные огни, кровь на белых детских брючках – их изъяли у Насти, отправили на биологическое исследование. Кровь оказалась второй группы. Да еще смутные отголоски ночи в Настиных воспоминаниях, так похожих на элементы кошмара: гудок электрички, шум мотора машины-невидимки, проезжающей мимо парковой аллеи, слепящие желтые фары, тени на асфальте. Была ли там, в аллее, та самая машина, которая нагнала Настю на Южной улице? Настя вспоминает, что в аллее слышала вроде бы шум грузового мотора. Так ли это? Настиных подружек уже опросили. Но про машину в аллее, кроме Насти, не вспомнил никто. Не вспомнила бы и Медведева, если бы….

Ночью сразу же после выезда милиции в Знаменском был введен план «Перехват». На постах останавливали все подозрительные машины. И хотя сотрудникам милиции не была известна ни марка, ни номер, но инспектора ГИБДД весьма четко представляли себе, что же на этот раз они ищут в первую очередь: следы крови в салоне.

ОН швырнул в Настю отрубленные кисти, которые сочились кровью. Он не мог этого сделать, не закапав кровью и салон своей чертовой тачки. Или же следов как-то удалось избежать? Как?

Колосов остановился у здания Первой градской больницы. Кафедра судебной медицины находилась в одном из ее флигелей. Патологоанатом Евгений Грачкин уже ждал его в третьей анатомической лаборатории. И когда Никита перешагнул через ее порог, ему почудилось, что он обратился за консультацией не к Женьке Грачкину, которого знал сто лет, а к новоявленному Франкенштейну, только-только приступившему к очередному эксперименту.

На столе перед Грачкиным выстроились в ряд шесть одинаковых стеклянных колб с притертыми крышками. И в каждой в спирту и в формалине плавала отчлененная человеческая кисть. Зрелище было странным: колыхаясь в растворе, руки, казалось, вяло шевелились, словно салютуя начальнику отдела убийств в жутком безмолвном приветствии.

Из высокого двустворчатого окна падали на колбы прямые солнечные лучи. Колосов приблизился к столу – проклятые колбы словно светились изнутри. Грачкин быстро наклонился и зажег настольную лампу. Никита был ему благодарен: электрический свет разрушил фантасмагорию, сразу поставив все на свои места.

– Начнем? – сухо осведомился Грачкин. Неприветливый тон его так непохож был на обычную манеру общаться, что Никита сразу понял: Женька потерпел фиаско. Его исследования ничего обнадеживающего не принесли.

– С последней пары? – спросил Грачкин, указывая на колбы.

Колосов кивнул. Грачкин подвинул ему стул. Потом открыл притертые крышки и специальными щипцами извлек кисти и выложил их на фаянсовый лоток.

– Новых данных с момента первоначального осмотра получено немного, – сказал он. – Отчлененные части тела, судя по форме и конфигурации кистей, принадлежат мужчине возраста примерно от двадцати до сорока лет. На обеих кистях в области лучезапястного сустава рубленые раны, причиненные тяжелым и острым предметом. Исследования крови и состояние кожных покровов свидетельствуют, что отчленение производилось уже после гибели жертвы. Как видишь, кисти удлиненной формы, пальцы худые. Вообще, даже визуально обращаешь внимание на довольно хрупкие очертания руки. – Грачкин надел очки и повернул одну из кистей на фаянсовом лотке ладонью вверх.

Никита увидел на ладони…

– Погоди, до этого сейчас дойдем, – Грачкин опередил его вопрос, – я хочу сначала обратить твое внимание на кое-что иное.

– На что?

– На расположение мозолей. На левой руке имеется весьма ощутимое мозольное образование на подушечке указательного пальца. На правой руке тоже мозоль. Только уже на второй фаланге указательного пальца, ближе к тыльной стороне. – Грачкин показал расположение мозолей на «исследуемых образцах» и для наглядности, взяв Никиту за запястье, на его собственных руках. – Вот здесь и здесь.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Колосов. – Профессиональная принадлежность жертвы?

– Это руки не работяги, а интеллигента. С первого взгляда ясно. – Грачкин потыкал пальцем в перчатке «образец». – И расположение мозолей – а они весьма натруженные – необычное.

Никита посмотрел на свои руки. Когда-то давно, когда по молодости лет перебарщивал с боксом и с новомодными тогда еще восточными единоборствами, натруженные мозоли были и у него на костяшках пальцев. Руки кулачного бойца, ссадины и шрамы. А эти обрубки…

– Теперь я перехожу к тому, что мы с тобой уже видели, что нам уже знакомо, – Грачкин повернул и второй «образец» ладонью вверх.

Да, это было им уже знакомо: впервые они столкнулись с этим в марте, во время выезда на 84-й километр Минского шоссе. И потом видели это на многочисленных фотографиях, иллюстрировавших уголовные и розыскные дела. На ладонях отрубленных рук ясно проступали багровые пятна круглой формы.

– Как и в прежних случаях – прижизненный ожог второй степени, – сказал Грачкин. – К ладоням прикладывали какой-то предмет круглой формы. Достаточно сильно накаленный на огне. Причем структура ожога тоже необычна. Я исследовал кожные покровы. Весьма неоднороден рельеф. А это может означать только одно: предмет, которым прижигали руки, тоже неоднороден по своему рельефу. Либо же имеет деформированную поверхность.

– А на что он может быть похож? – спросил Колосов, разглядывая ожоги.

– Что-то круглое с устойчивым основанием.

– Вроде клейма, что ли?

– Нет, на клеймо не похоже. И потом вряд ли это ожог от раскаленного металла.

– Тогда что же это?

Грачкин поднял брови – спроси что полегче, коллега.

– На руках прежних жертв такие же ожоги? – спросил Никита.

– Совершенно такие же. И тоже прижизненные. Практически идентичные.

– Нечто вроде метки? – Никита склонился к колбам, помеченным датой на скотче – «30 марта».

• Предыдущая
• 6/80
• Следующая