Все оттенки черного - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 42
- Предыдущая
- 42/138
- Следующая
– А вы что, до сих пор еще не справились в медицинском словаре? – Сорокин стиснул руки. – Ну что вам от меня нужно? Что вы на пару надо мной издеваетесь? Ну, подозреваете меня, что я Лерку отравил? Ну, да черт с вами – посадите в камеру, арестуйте!
– Вам не кажется, Константин Андреевич, что ваше поведение странно? – спросил Колосов. – Самому-то не кажется, нет? – Завтра похороны моей сестры!
– Ладно. На этом пока и закончим. Прочтите ваши показания. Если все верно записано – распишитесь. – Караулов извлек из машинки бланк допроса. (При этом Колосов заметил, что он намеренно опустил в допросе очень существенную деталь – не стал акцентировать внимание Сорокина на том, что тот предупреждается об уголовной ответственности за дачу ложных показаний или отказ от них. Это было явное процессуальное нарушение, но не поступи так Караулов, они бы с Сорокиным и до этого не договорились бы.)
Сорокин читал молча и дотошно. Потом размашисто подписал каждый лист.
– Вы не будете возражать, если сейчас мы вместе с вами проедем к вам на дачу? – Караулов наблюдал, как глаза Сорокина округляются от негодования. – И там…
– Это обыск? Где ордер? – Сорокин резко поднялся.
– Это не обыск. Честно говоря, мне очень не хотелось бы проводить обыск именно у вас, брата Леры. Вы понимаете меня, Константин? – Караулов тоже поднялся. Был он на целую голову ниже Сорокина и заглядывал ему в лицо снизу вверх. – Нам с Никитой Михайловичем просто хотелось осмотреть дом, где ваша сестра провела свои последние часы. Вы можете отказаться. Пока я не имею права настаивать на своей просьбе.
– Да поедемте! Надеюсь, вы не опуститесь до того, чтобы подбросить мне бутылку с ядом, а потом обнаружить ее в качестве «неопровержимой улики»!
Увы, ничего существенного они с Карауловым на даче не нашли. Обстоятельство мало обрадовало Колосова. Сорокин предоставил им полную свободу: ходите где хотите, по всему дому, участку, осматривайте сарай, старую баню, ищите что хотите…
Сам он уселся на садовую лавочку в кустах сирени и даже не глядел на них, демонстрируя полнейшее презрение.
Яд, если все же Сорокин был убийцей, искать в его доме, конечно же, было занятием малоперспективным. И это Колосов знал с самого начала и даже сказал об этом Кате. Но все же подобные, даже чисто формальные с процессуальной точки зрения поиски порой небесполезны: авось и…
Дача Сорокиных была такой же старой, послевоенной, как и дача Картвели. Сад тоже зарос, клумбы задушили сорняки и чертополох. И все же дом этот (просторный, двухэтажный, с мансардой и открытой кирпичной террасой) Колосову понравился. Он совершенно не походил на мрачное логово, где обитала сумасшедшая и ее тюремщик-брат, как ему представлялось ранее. Все в доме было чисто, комфортно: новые шторы на окнах, японский телевизор в холле, новехонькая китайская плетеная мебель на террасе. Было видно, что служба в банке позволяла Сорокину жить хоть и не шикарно, но в полном достатке и содержать сестру. Старая дачная обстановка постепенно перекочевала на свалку, а ее место заняли новые, удобные, стильные и недешевые вещи.
В комнате Леры все было как в обычной женской спальне. В комнате ее брата (просторной зале-мансарде на втором этаже) было много солнца и минимум предметов: письменный стол, диван, кресло и книги на небольшом самодельном стеллаже из струганых сосновых досок. Колосов просмотрел их: в основном книги были на английском языке, встречалась и арабская вязь. Мелькали и яркие иностранные журналы, какие-то каталоги.
На столе тоже громоздились книги, лежали папки-скоросшиватели – а в них распечатки, и тоже на английском языке. Одна книга лежала на диване у изголовья. Колосов взял ее в руки – видимо, это то, на чем у Сорокина «отдыхает глаз»: сирийские и коптские раннехристианские тексты. Интересно…
Колосов положил книгу на место, выглянул в окно. Сорокин не покидал своей лавочки. Казалось, ему было в самом деле наплевать, что делают в его доме чужие люди: роются ли в его вещах или же…
– У вас там наверху прямо рабочий кабинет оборудован, – заметил Колосов, спускаясь во двор.
– А вы что же думаете, если меня с работы выбросили, я буду сложа руки сидеть? – Сорокин пожал плечами, но с места не сдвинулся.
– Директор и владелец банка, где вы трудились, Корнилов, за границей ведь сейчас, кажется, да? И где же? В Ницце денежки вкладчиков транжирит? В Сан-Франциско?
– Все-то вы знаете: и кто директор у меня, и кто… Справки навели уже подробные, понимаю. Вон дачку видите? Крыша черепицей крыта. Корниловских предков избушка – его батя в застойные времена последнюю трудовую копейку вкладывал – а он директором гастронома на Арбате работал. А Денис эту конурку три года назад загнал одному армянину – непрестижно тут, видите ли, жить для него стало. А все сопливое детство тут, на Сойке, в песке пробарахтались вместе с ним… Ну, и как ваши поиски? Нашли, что искали? Сразу на меня браслеты наденете или подождете пока? – Он следил за Колосовым злобным, насмешливым взглядом.
– Мы не искали. Мы просто с обстановкой знакомились с вашего любезного разрешения. У вас уютная дача. Теперь я бы хотел осмотреть участок.
– Валяйте, – усмехнулся Сорокин.
Колосов обошел участок. Старые яблони, вишни, сливы. Запущенные грядки – все в лопухах, развалившийся древний парник. Никаким огородничеством тут Сорокины явно не занимались. Тихий культурный европейский отдых на лоне природы, так, ладно… Колосов заглянул в железный гараж у ворот – тот был не заперт. Так и есть: приличная, но весьма и весьма подержанная иномарка «Ауди». Весь джентльменский набор банковского служащего налицо… И если бы не те книги наверху, вообще можно было бы подумать, что этот приемыш дипломата – «белый воротничок» чистейшей воды.
К гаражу лепилась поленница дров. По всему, их лишь недавно привезли на участок, начали тут же распиливать на самодельных козлах, да отчего-то забросили. Сорокин лениво сообщил, что нанял работяг, те пилили-пилили, потом, взяв аванс, хорошенько бухнули и теперь явятся, когда протрезвеют. Колосов наклонился: в траве – куча опилок и мелких щепок. А на темных, еще не тронутых пилой чурбаках что-то белеет. Он колупнул это пальцем, поднес к носу. Следы рвоты. Засохшая, побуревшая от солнца масса.
- Предыдущая
- 42/138
- Следующая
