Все оттенки черного - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 80
- Предыдущая
- 80/138
- Следующая
– Конечно, Александра Модестовна, можете на нас положиться, – с готовностью согласился Колосов. – Спасибо за проясненные и важные для нас подробности дела. А теперь мы бы хотели переговорить с Олегом Игоревичем Смирновым.
– Зачем? – Она спросила это так резко и грубо, что Колосов даже опешил. Это был тон другого человека, незнакомого и неизвестного. Это было и другое лицо: напускная любезность сменилась холодным отчуждением и неприязнью. – Я вам уже сказала, Олегу нездоровится. Он плохо себя чувствовал вчера, ночь не спал, заснул лишь под утро.
– Сожалею, но мы обязаны поговорить с ним безотлагательно. За этим, собственно, мы и пришли по поручению заместителя областного прокурора. – Караулов, приврав для солидности, встал со стула. – Жаль беспокоить такого человека, но мы вынуждены.
Александра Модестовна тоже медленно поднялась.
– Насколько я знаю, чтобы вызвать человека на допрос, его извещают повесткой. Вы же сказали, что, если я соглашусь рассказать вам о Сорокиных, вы не станете настаивать на…
– Но вы-то и без повестки стали с нами разговаривать. Не думаю, что и Смирнов захочет стать объектом разных досадных процессуальных формальностей. – Караулов говорил тихо, внятно. Как и Колосов, он недоумевал: что с ней произошло? Откуда такая странная перемена в поведении? Почему она идет на конфликт? Почему – и это так явно читается на ее раздраженном лице – она не желает допустить их к Смирнову?
Тут на лестнице снова послышались шаги. Колосов поднял голову. На него, облокотясь на перила, смотрела седоволосая женщина в шелковом цветастом халате. Судя по ее виду, она вроде бы тоже только что поднялась с постели, и, глядя на расплывчатые очертания ее тела, складывалось впечатление, что под халатом на ней ничего нет. Тут на террасе снова появился мальчик. Шмыгнул к лестнице, вбежал по ступенькам.
То, что он сделал в следующую секунду, можно было на первый взгляд посчитать обычной детской шалостью. Он подскочил к женщине (Колосов догадался, что перед ними не кто иная, как Хованская) и прыгнул к ней сзади на спину, обхватив рукой за шею – словно играя.
– Антоша, нельзя, подожди, не нужно… не сейчас, – ее тон был тоном любящей бабушки, укоряющей расшалившегося внука, однако…
Колосов смотрел на ее руки и мальчика. Тот воровато и блудливо сунул ей руку за пазуху, сжав обвисшую грудь, а она быстро, резко отбросила его руку от себя. И вот мелькнули босые детские ноги, дробно простучав по ступенькам, – и мальчишка скрылся наверху. Все это длилось секунду. Никто, кроме Колосова, ничего и не заметил. А он… Он даже не успел ничего сказать.
– Саша, кто эти люди, что им угодно? – спросила Хованская громко и надменно.
– Из прокуратуры. Хотят немедленно видеть Олега.
– Так проводи их к нему.
– Но я думала, он… Это нарушит… Он же…
– Ничего страшного не случится. Ты же видишь, люди на службе, у них к нему дело. – Хованская медленно, грузно спустилась по ступенькам. – Извините за беспорядок. Мы только что встали.
Колосов чувствовал на себе ее взгляд. Александра Модестовна повела их наверх, и планировку второго этажа дачи ему удалось разглядеть более подробно. Верх был разгорожен на комнаты, разделенные узким коридором. Колосов заметил следы недавнего ремонта: двери импортного производства, хорошего качества, потолок отделан новой финской вагонкой, латунные ручки на дверях свидетельствовали, что их покупали в престижном магазине.
«Интересно, – думал Колосов, – на что сейчас живет вдова? Муж умер. Конечно, человек он был небедный, после него много чего осталось, но… картины, вещи, говорит, что не продает, музей организовать желает. Музей-квартиру, что ли? А сама куда денется тогда? И на даче ремонт сделала, внизу тоже, видимо, все переоборудовано. На какие деньги она себе все это позволяет? И вообще, чем она сейчас занимается, где работает? И работает ли? Балерины, если она и правда когда-то на сцене выступала, в сорок с хвостом на пенсию уходят, даже самые знаменитые. И пенсия-то грошовая…»
Александра Модестовна негромко постучала в крайнюю дверь: «Олег, к тебе пришли», развернулась и направилась к лестнице, всем своим видом показывая, как она неприятно поражена бесцеремонностью своих посетителей.
Дверь приоткрылась – узкая щель. Их явно разглядывали. Потом дверь открылась шире, и на пороге появился Смирнов. Он болезненно щурился, словно от яркого света. А в коридоре, лишенном окон, было сумрачно. Колосов не раз видел этого человека по телевизору и думал, что тот будет точно таким же, как на экране. Вид Смирнова поразил его до крайности.
Перед ним стоял почти старик – небритый, опухший, с отечными мешками под глазами, с землистым цветом лица, всклокоченной шевелюрой. В нос шибануло резким запахом пота, немытого тела. И еще какой-то тяжелый, неприятный запах шел из комнаты – от него к горлу волной поднималась тошнота.
– Что вам нужно? В чем дело? Кто вы такие? – Смирнов смотрел на них, все так же щурясь, словно у него болели и слезились от света глаза. Он напоминал ночную птицу, ослепленную электрическим светом. Одет он был в дорогой спортивный костюм, самую дачную нашу униформу. Однако складывалось впечатление, что он вот уже несколько суток подряд его не снимает, да и спит в нем, не раздеваясь. Колосов заметил у него черную шелковую косынку. Смирнов нервно комкал ее в левом кулаке.
Они с Карауловым в который уж раз официально, с демонстрацией «корок», представились режиссеру.
– Нам необходимо с вами поговорить, Олег Игоревич, – сказал Караулов многозначительно.
– О чем? – Смирнов тяжело глянул на них из-под набрякших век. – По какому такому поводу меня на даче моих друзей посещает следователь прокуратуры? – Он перешагнул через порог, захлопнул дверь в комнату, не пропуская их туда, а держа, как незваных гостей, в коридоре. Плотно прислонился к двери спиной.
В это самое время в конце коридора приоткрылась на узенькую щелку еще одна дверь, но тут же захлопнулась. Кто-то либо подслушивал, либо просто не желал показываться чужим людям на глаза.
«Если бы не их почтенный возраст и репутация, можно было бы подумать, что они тут все просто зависли на даче в глубоком похмелье, как это у творческой интеллигенции нашей порой случается – гениальный коллективный запой», – промелькнуло в голове Колосова. Вспомнилось, как однажды с опергруппой в качестве «ответственного от руководства» он выезжал в Переделкино на кражу с дачи модного поэта. И тот встречал их в полной прострации, пьяный и растерзанный, а о пустые бутылки из-под дешевой водки в прихожей трудно было не споткнуться. «Может, и правда это тут мы в разгар попали маленького дачного, как это Шукшин говаривал, – бардальеро? – Но Колосов тут же сам себе возразил: – Но спиртным от этого гуся театрального и не пахнет вроде. Вокзальной уборной несет, это точно, а чтобы водкой… И бабы тоже вроде трезвей стеклышка».
- Предыдущая
- 80/138
- Следующая
