Зеркало для невидимки - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 20

• Предыдущая
• 20/78
• Следующая

– Ген, вот к тебе из милиции.

Топор крепко засел в колоде. Человек с силой дернул его, стараясь освободить. Мускулы вздулись на плече шарами. На Никиту глянуло молодое, бледное лицо, покрытое бисеринками пота и крупными веснушками.

– Майор Колосов, уголовный розыск области, а я к вам, Геннадий, по поводу…

– Генрих. Меня Генрих зовут.

– А меня Никита. – Колосов понял, что в разговоре с этим типом отчество – лишняя морока, они с Кохом были ровесники и даже одного роста. Парень напоминал этакого битюга соловой масти: грузный, ширококостый, медлительный, но сильный.

– Кого же это такими костями, Генрих, кормить намереваетесь?

– Хотите посмотреть? Пойдемте. – Кох начал нагружать нарубленные куски мяса на железную тележку.

– Да нет, на экскурсию я к вам в другой раз. Пока хочу несколько вопросов задать.

– Ну так задавайте.

– Севастьянова Аркадия вы, говорят, видели два дня назад и даже говорили с ним.

– Ну?

– А когда вы его видели?

– Вечером.

– Точнее?

– Луна уже взошла. – Кох усмехнулся, вытер руки тряпкой. – Правда не хотите глянуть на наших красавцев?

Колосову вспомнились скалящиеся львы на афише перед кассой.

– При каких обстоятельствах вы видели Севастьянова? – спросил он строго.

– Да ворота за ним закрывал.

– Он куда-то уезжал?

– Да.

– Один?

– Один.

– И что было дальше?

– Ничего, отсалютовал Аркану ручкой.

– Аркану? Предположительно не знаете, куда он мог поехать?

– А куда люди с деньгами ездят? В кабак или бардак.

– Что, он какой-то бар, ресторан постоянно тут посещал?

– Понятия не имею. Он меня с собой в компанию не звал.

Кох начал толкать тележку с мясом.

– А кого он приглашал? Кого-то из артистов? Быть может, женщину?

Кох толкал тележку.

– Он мне не докладывал, – наконец сказал он. – А вы только по этому делу пришли?

– Да. А по какому же еще?

– А я думал… Тут у нас заварушка была небольшая, ваш милицейский наряд приезжал. Ну и постреляли они маленько.

– Оружие применяли? – нахмурился Колосов.

– Ну да, я думал, вы по этому делу. Мне один с патруля говорил: мол, если кто из начальства насчет применения приедет разбираться, мол, говорите, что не было ничего.

– В чем был одет Севастьянов, когда уехал? – спросил Колосов.

– Красная такая футболка, быков дразнить. И брюки… светлые, кажется. Слушай, друг. – Кох остановился у фургона с надписью «Осторожно, хищники!». – А за что его убили?

«Все спрашивают одно и то же, – подумал Никита. – Прямо фонограмма какая-то».

– Пока выясняем.

– С цирком что-то нашим, да? – тревожно спросил парень.

– С чего ты взял?

– Ну, он фартовый такой, Аркан, крученый был. И сидел. Мне сколько раз хвастал.

– А сам ты давно в цирке?

– Сколько себя помню. У меня и батя, и дед цирковые были, и прочая родня.

– Династия, значит, профессиональная?

– Династия. – Кох снова легким насмешливым кивком указал на двери автофургона: – Не желаешь на мальчишек моих полюбоваться?

Ответом ему из-за дверей было низкое гортанное рычание. Кто-то учуял дух мяса и волновался, предчувствуя вечернюю кормежку.

– В другой раз, – ответил Колосов и зашагал назад к администраторской. – Что еще тут за история у вас была с применением оружия милицией? – спросил он у Воробьева.

– Какой милицией? – встревожился он. – Ах да, было… вечером. Накануне, ну, как Аркадий… В общем ЧП произошло. Раджа бросился на Генку. Они его с Разгуляевым в другую клетку переводили, ну и оплошность допустили.

– Кого вы имеете в виду? – терпеливо спросил Никита. (В цирке главное – терпение.)

– Лев Раджа. Это Разгуляева Валентина львы. Афиши-то видели? Но теперь все, канули в Лету. Будем расформировывать аттракцион. Зоопаркам все эти хищные морды рассуем, себе в убыток, конечно.

– Взбесились, что ли, от жары?

– А, хуже, молодой человек. – Воробьев горестно замахал рукой. – Но насчет стрельбы… Наряд милиции приехал. Да это наши ребята, с ярмарки, они у нас каждое дежурство часами тут торчат, на зверей смотрят, как дети. За врачом потом в медпункт побежали – Раджа Генку лапой за ногу схватил. Затащить в клетку пытался. Но чтобы кто стрелял…

– Кох мне сказал, что патрульные применяли оружие.

– Да не было такого! Разгуляев сам справился. Да и не позволил бы он в своих животных стрелять. Они знаете сколько стоят?

– Ладно, разберемся. – Никите сейчас просто не хотелось вникать во все это глупое вранье. Да и какая разница? Какое все это может иметь отношение к делу, по которому он приехал? – Я вам на всякий случай оставлю свой телефон. Если узнаете какие подробности или кто из вашей труппы вспомнит, не сочтите за труд – позвоните.

– А вы к нам на представление – милости просим. Со следующего четверга у нас новая программа.

– Спасибо, если будет время, – ответил Колосов.

А клыки оказались ненастоящими. Конечно, так оно и должно было быть, но Катя в глубине души расстроилась: нет в жизни сказок, даже страшных. И все гадала, из чего же они сделаны: из пластмассы или из фарфора?

После репетиции Разгуляева в шапито началась суета. Клетку быстренько демонтировали, и манеж тут же был занят артистами. Казалось, на каждом квадратном сантиметре кто-то работал – кто жонглировал, кто возил на самокате обезьянок, кто сидел на шпагате, кто взмывал по трапеции под самый оранжевый купол.

Администратор был взбудоражен. У него тут же нашлись какие-то срочные хозяйственные дела, и он оставил Катю, напутствовав на прощание:

– Ну, милая девушка, знакомьтесь, осматривайтесь. Я распоряжусь на вахте, чтобы вас беспрепятственно пускали в любое время. Поговорите с нашими, они ребята хорошие, даже с высшим образованием техническим и гуманитарным имеются. Так что вы не думайте, мол – акробаты-силовики, дубье одно… А для такой красивой девушки и вообще в лепешку расшибутся. Так что и карты вам в руки. Мы ничего не скрываем. Пишите, смотрите. Только ради бога, умоляю, если Разгуляева интервьюировать надумаете, одна в павильон хищников не ходите. Там у него Генрих есть, помощник, он вам все покажет, и Петрова еще – уборщица. И в слоновник – ни-ни одна! А то Линда у нас – создание нервное, впечатлительное и чужих у своего стойла на дух не переносит.

– Я пока тут кое с кем поговорю, а вы… ну, если вам неинтересно тут, можете подождать меня. Там, на ярмарке, духан был прямо у цирка – шашлык, толма, «Цинандали», – заявила Катя Кравченко и Мещерскому, едва лишь администратор их покинул.

После того как Кравченко так решительно вмешался в патовую ситуацию на арене, он не проронил ни звука. Конечно, надо было его похвалить за находчивость и смелость, ведь, быть может, он спас дрессировщику жизнь, ослепив зверей фарами в тот самый миг, когда на темном манеже запахло жареным. Но Кате сейчас было недосуг хвалить «драгоценного В.А.». После того, что она увидела и услышала в цирке, из всех чувств у нее осталось лишь одно – любопытство.

– Что это ты нас, Катя, спроваживаешь? – вместо глухо молчащего Кравченко ревниво спросил Мещерский.

– Ничего, можете остаться, если хотите. В общем, не мешайте мне. Я сюда не развлекаться, а работать приехала.

Мещерский только глянул на приятеля – нет, ну надо же!

– Пойдем. – Кравченко поднялся и направился к выходу. – Там и правда духан, грязь, конечно, антисанитария… Мне еще машину надо на стоянку поставить.

Катя подумала: «Эх, что-то я не то делаю!» Но тут она услыхала, как Мещерский пробурчал себе под нос:

– Синие глаза, надо же… Еще бы усы себе набриолинил, укротитель. Видали мы в гробу таких укротителей. Крутой, поди ж ты… Капитан Блад!

Раздраженное ворчание – это так не похоже на Мещерского с его хорошим воспитанием и тактом… На миг Катя увидела то, что никак не могла забыть, – синие глаза. Синие, как море. Когда все бросились к клетке и Разгуляев обернулся на тот свой аплодисмент, Кате показалось (естественно, показалось!), что из всей толпы он смотрит только на нее – синие– синие глаза под темными бровями. Даже вон Мещерский, сокол ты наш зрячий, обратил внимание.

• Предыдущая
• 20/78
• Следующая