Звезда на одну роль - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 31

• Предыдущая
• 31/93
• Следующая

– А это ты в прокуратуре спроси, я что-то в последнее время не стал находить с нашими надзирателями общего языка, – усмехнулся Колосов. – Вот такие пироги. Убийства блондинок, которые хоть немного, но обязательно завязаны со сценой. А теперь Лавровский… И вот тут все по-другому. Ну никак не вписывается в прежнюю схему.

– А тебе не приходила мысль, что убийцей был он сам? – осенило вдруг Катю. – А теперь кто-то узнал про него из их родственников, друзей – сейчас ведь есть способы узнать через частных детективов и вообще, узнал и решил с ним расквитаться? Может, для него киллера наняли?

Никита задумчиво кивал в такт ее словам.

– Ты хорошо знала этого Лавровского? – спросил он наконец.

– Я его видела всего однажды. Как раз перед тем как…

– Когда?

– В субботу вечером. Он выступал у поэтов в «Стойле Пегаса». Это такой клуб на Тверской, – объяснила Катя.

– Вы с ним разговаривали?

– Да.

– И что?

– Ничего. Он выглядел обеспокоенным, и только. Кстати, ему кто-то звонил прямо в клуб насчет какой-то работы.

Колосов оторвал от календаря листок и что-то записал.

– А Красильникову ты знала хорошо, – сказал он утвердительно.

– Мы встречались несколько раз в общих компаниях, а также в театре в Лаврушинском переулке – в «Рампе».

– Она что, была хорошей актрисой?

– Пластичной. Борис Бергман, режиссер, ее всегда выделял.

– И она была довольна своим положением?

– То есть? Я не понимаю, Никита.

– Ну, не высказывала ли она желания что-то изменить в своей жизни, куда-нибудь уехать? Переменить место работы?

– Последний раз я ее видела три месяца назад. Тогда она работала в «Рампе» и выглядела вполне довольной. Но, может быть, все изменилось? Это я сейчас и пытаюсь узнать.

– У кого? – спросил Колосов.

– У своих знакомых, у знакомых их знакомых, тех, кто знал о Красильниковой больше моего.

– Интересные мы люди, Катя…

– Что?

– Интересные, говорю, люди. Ты заметила, наши с тобой ровесники живут в каком-то вакууме. В основном смотрят видео. Не телевизор, не радио слушают, нет – от новостей и так голова пухнет. Вроде с кем-то дружат, общаются, а о друзьях-приятелях своих ничего, ну, ничегошеньки не знают. Куда-то ходят, что-то видят, а потом даже не могут вспомнить, где были, что видели…

Катя притихла. Колосов снова прошелся по кабинету, потыкал клавиши машинки.

– Да, в общем, дело весьма необычное. Начиная с мелочей, – вернулся он к прежней теме. – Начиная от орудия – этого металлического предмета с острым концом, пробивающего тело насквозь, как тряпку, и кончая необъяснимым отсутствием на трупах некоторых частей одежды, которые вроде должны там быть. Хотя это – не система.

– Система? Чья? – эхом откликнулась Катя.

– Если бутовская находка действительно его первая жертва, то в этом случае начинал он несколько иначе. Девица была оставлена им в полном неглиже.

– Голой?

– Угу. Труп женщины, частично скелетированный, полностью обнаженный. Его просто зарыли в снег. И только когда снег в марте подтаял, труп явил себя свету. Ну вот, теперь ты знаешь ровно столько, сколько и я, Катерина Сергевна.

– Ровно столько? – Она смотрела на него недоверчиво.

– Слово! – В зеленых глазах Никиты вспыхнул знакомый огонек.

– А зачем ты мне все это рассказал?

– Ты же все равно от меня не отстанешь.

– А если серьезно?

– А если серьезно… Дело это мне очень даже не нравится. Очень. Ты вот говорила – маньяк… Черт, может, это и маньяк, а может… Чертовщина какая-то. И что-то во всем этом не стыкуется, да… И тот, кто лезет во всю эту кашу не из снобизма, а из идейных соображений, по крайней мере, не должен делать это с завязанными глазами. Тем более ты. Не забывай: четыре его жертвы – женщины.

– Я не блондинка, Никита. И, как видишь, не миниатюрная.

– Я рад за тебя. – Он позвенел ключами в кармане куртки. – Домой подвезти?

– Сейчас оденусь.

У ее дома на Фрунзенской он вышел из машины и предупредительно открыл дверцу. Катя выбралась из салона. Во дворе, словно в трубе, свистел ветер. С неба сыпалась снежная крупа. Зима огрызалась напоследок, несмотря на дневное солнце.

– А ты-то где живешь? – спросила Катя.

– Есть тут одно местечко.

– В центре?

– Да.

– Это недалеко?

– Недалеко.

– Бензина тебе на этот раз хватит?

– Хватит. Даже еще останется. – Спокойной ночи, Никита.

Он круто повернулся, обошел машину и сел за руль. Она направилась к подъезду, открыла дверь, оглянулась. Белые «Жигули» дважды мигнули фарами. Колосов говорил «до свидания».

Долгожданное событие произошло вдруг, само собой. В воскресенье вечером Данила, пропадавший где-то все выходные, зашел в комнату Мастера к Верховцеву и сказал:

– Я ее нашел, Игорь.

– Ее?

– Да.

– Ты уверен? – Верховцев убавил звук в магнитофоне – Фредди Меркьюри пел «The Show Must Go On» – «Шоу продолжается».

– Я уверен, – заверил Данила. – Это как раз то, что нам нужно.

– И где ты нашел ее?

– На Павелецком вокзале.

– На вокзале? – Верховцев поморщился. От запаха духов, пропитавших воздух, неожиданно запершило в горле.

– Дно, Игорь, увы. Самое дно. Но она прежде видела лучшие времена. – Данила уселся на полосатый диван и вытянул ноги. – Ну и устал же я!

– Ты действительно уверен, Данила?

– Разве я тебя прежде подводил?

– Нет.

– Ну тогда я предлагаю тебе ее посмотреть.

– Что, прямо на вокзале? – Губы Верховцева кривились.

– Думаю, что там будет удобнее всего. Если я привезу ее сюда и она вдруг тебе не понравится, то… – Данила сделал энергичный жест.

– Кто она?

– Девочка двадцати двух лет. Глупенькая, розовая. Кажется, из Липецка.

– Из Липецка?

– Или из Тулы, я особо не уточнял.

– Когда она приехала в Москву? – спросил Верховцев.

– Два года назад. Она нашла объявление в газете: «Набор хореографической труппы в Штаты». И решила сделать карьеру в Новом Свете.

– И?

– И попала в одну дырочку, темную и вонючую, где-то на Божедомке, – усмехнулся Данила. – Этакий полукустарный стриптизик. Но она оказалась способной ученицей греха. Знаешь, какой у нее был коронный номер? Золотой дождь.

Верховцев хмыкнул брезгливо.

– Тут мастерства особого не надо.

– Не скажи, Игорь. Она в Липецке, или там в Туле своей, шесть лет занималась в драматической студии при местном театрике. Кое-что в нашем деле понимает.

– Шесть лет для «Золотого дождя»? Шесть? Платили ей хорошо за это?

– Темнит. Ну а в общем, сейчас это уже не важно. – Почему?

– Она на игле, Игорь. Давно и крепко. Ей сколько ни дай, все уйдет в шприц.

– Ты еще хуже не мог найти? – спросил Верховцев, голос его дрогнул. – Ты что, нарочно меня дразнишь?

– Нет, ты послушай…

– Ты хочешь привезти эту тварь сюда? Эту суку, эту б… сюда?! В эти стены? К нему?! – Голос Верховцева неожиданно сорвался на визг.

– Да послушай ты меня! – тоже повысил тон Данила.

– Я послушай? Тебя?! Да дай тебе волю, ты… ты все испоганишь, все превратишь в дерьмо! Все мои мечты! Мои сны, всего меня! – Верховцев вдруг с размаху ударил кулаком по магнитофону. В том что-то щелкнуло, звякнуло – и Фредди запнулся на полуслове.

– Успокойся! Ты что? Ты же не понял ничего. – Данила поднялся с дивана. Он никак не ожидал от Верховцева столь бурной реакции. – Я не собираюсь тебя дразнить. Эта девочка, она… она в общем ничего, способная. Ты сам убедишься, когда увидишь ее. Только надо капельку терпения, немножко дрессировки – и все пойдет как по маслу. Я же с ног сбился, всю Москву обыскал, кого только не видел, где не бывал! Но она – то, что надо, я клянусь тебе! Она очень похожа на… словом, в ней есть то, что ты ищешь, есть, понимаешь? А вокзал… Мы же ее заберем оттуда на эти дни. Я ее поселю на первом этаже, вымою, сам лично мочалкой отскоблю. Ты, если хочешь, и видеть-то ее не будешь все это время. Только сначала посмотри все-таки, убедись, а потом уж на сцене… Ну какая тебе разница, что она такое в реальной жизни, когда на сцене она сделает то, что нам надо?! А она сделает это! Клянусь. Сможет.

• Предыдущая
• 31/93
• Следующая