Звезда на одну роль - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 43

• Предыдущая
• 43/93
• Следующая

– Значит, она через тебя с этим Артуром познакомилась? – вставила Катя.

– Через меня! Скажешь тоже! Да буду я со всякой мразью…

– А через кого тогда?

Коротышка открыл было рот, чтобы ответить, но тут дверь затрещала от ударов.

– Павлушка, голубчик, открывай! – заорал кто-то зычно. – Это я! Я вернулся! С кем ты там заперся?!

– Открыто! – не менее зычно ответил Могиканин. – Не ломай дверь, кретин, толкни и входи!

Дверь едва не слетела с петель, распахнутая мощным пинком ноги. На пороге, качаясь и цепляясь за дверной косяк, стоял молодой человек весьма экстравагантного вида.

– Это наш Вовочка, – представил его Могиканин-Кролик. – Ну, ребята, держитесь, сейчас он всем поддаст жару!

– Так через кого Света познакомилась с «Писком»? – успел только шепнуть Мещерский.

Коротышка молча указал глазами на незваного гостя.

– Какая фраза, а? – Это были первые слова «нашего Вовочки». – Каков сакраментальный смысл! Это ж перл, Паша. Покупаю на корню.

Вошедший был высок, но сутул. Черные волосы сальными прядями рассыпались по плечам, длинные руки, непропорционально длинный торс, кривоватые ноги. Однако во всем его облике чувствовались недюжинная сила и этакая кошачья гибкость. Темные глаза его чуть косили, тонкогубый капризный рот кривился в саркастической усмешке.

На вид Вовочке можно было дать лет тридцать, а если бы не отечные мешки под глазами, то и того меньше. Катю поразила его одежда: на шее наверчен шелковый платок, клетчатая байковая «американка» расстегнута, а под ней – белая майка, густо усеянная пятнами… крови.

– Ой!

– Ого, да тут дама. Целую ручки и губки.

Катю обдало водочным перегаром, она быстро отвернулась. Мещерский встал.

– Сергей, будем знакомы.

– Володимер. А вы тут празднуете, да? Я к вам тоже присоединюсь, только пузырь возьму.

Вовочка нетвердой походкой направился к двери. Первой мыслью Кати было тотчас же уйти, однако вид крови на одежде ее просто парализовал.

– Паш, он что, поранился или дрался с кем? – спросила она Могиканина. – Почему он в крови весь? Откуда она?

– Куриная, – ответил тот, плотоядно ухмыляясь.

– Куриная?!

– Он ташист.

– ???

– ТА-ШИСТ. Создает композиции пятен. Использует для этого исключительно куриную кровь.

– Ой! – Катя вспомнила, что она слышала кудахтанье в коридоре.

– Он их на Птичьем покупает, когда деньги заводятся, – рассказывал Могиканин, – сносит башку и тушкой потом оперирует. Работает по любому материалу: по холсту, по дереву, по сырой штукатурке. Лишь бы площадь поверхности была большой. Майку-то он себе специально разукрасил, символически, так сказать.

– Значит, это он свел Свету с Артуром, да? Этот душегуб?

– Он. Артурчик одно время устраивал его показательные выступления для узкого круга ценителей: «Уничтожение предметов культуры и кур» – УКК, короче. Собиралась группка болванов и начинала колотить в щепки рояль и курам головы сворачивать. Утверждали, что таким образом из организма выводятся все агрессивные эмоции. Я на один сеанс попал – меня чуть не стошнило.

– Он садист, что ли?

– Ташист, я же сказал. Только сейчас мода на куриные оргии уже прошла. Пресытились. Теперь он другим зарабатывает.

Вовочка вернулся с бутылкой водки.

– Серж, Паш, сто грамм. Даме не смею предлагать.

– Я за рулем, спасибо, – отказался Князь.

– А я мешать не хочу, – поддержал его Могиканин. – Пива уж надулся до предела.

– Ну а я хлопну. Ваше здоровье, Прекрасная Незнакомка. – Вовочка сощурился на Катю. – Кто ты, не спрашиваю. Твое здоровье. – Он лихо хлопнул граненый стаканчик, принесенный с собой. – Я, Паш, богат сегодня! Вот. – Он полез в карман «американки» и вытащил мятую пачку «зеленых». – Двести за два часа. И она хочет, чтобы я приходил к ней каждую среду. Она так одинока, бедняжка.

Мещерский и Катя молчали. Кролик-Могиканин незаметно подмигнул им.

– Да ты так столько бабок наколотишь, Вова. Пожалуй, в миллиардеры скоро выскочишь. Один из всех нас – миллионеров и тысячников.

– Я? – Вовочка мигнул по-совиному. – Я стану богатым? Нет, я… Блаженны мы, нищие, ибо мы не станем царями. Блаженны печальные, ибо они никем не утешены, – прочел он с чувством. – То, что мы ищем, лежит далеко за морями. То, что мы знаем, тяжелыми солнцами взвешено. Девушка, не надо смотреть на меня так. Я пьян и неспокоен сердцем. Вы красивы, а я…

Мы соль океанов – плывущая в небо ладья.

Вчерашнего утра больные, бесцельные пленники.

Мы часто з-з-заики, и нас презирает семья.

Мы – неврастеники.

– Как самокритично! Вы неврастеник? – усмехнулась Катя.

– Я? – Вовочка с трудом заложил ногу на ногу. – Я… ваш приятель смотрит на меня ревнивым взором. Чувствуется, что ему не терпится послать меня к черту, нет? – обратился он к Мещерскому. Тот вспыхнул.

– Катя, нам не пора?

– Да-да, сейчас идем. – Катя переглянулась с Могиканином. Тот снова подмигнул. – Вы, говорят, очень необычный художник, – сказала она тихо.

– Я? – повторил Вовочка в который уж раз и пьяно рассмеялся. – Я был им когда-то, но я уже умер, милая девушка, сдох. Сдох! Остались только мой скелет и череп с пустыми глазницами. Искусство никому не нужно. Оно раздражает, оно злит.

– Но ведь не всякому приятно смотреть, как вы откручиваете курицам головы и пятнаете их кровью стены, – заметила Катя. – У кого-то просто не выдерживают нервы.

– Я, неврастеник, нарисовал этот этюд, – Вовочка ткнул в свою майку, – собственной кровью. Надрезал вот здесь на предплечье и рисовал. Я был счастлив, я мог выразить себя, отдать частичку себя, как некий Бог, распятый за нас с тобой. А сейчас… Нет, искусство умерло. Мое умерло. И я –труп. Я гнию на корню.

– Неужели то, чем ты сейчас занимаешься, вызывает в тебе такое отвращение?! – воскликнул Могиканин. – Брось, не заливай нам тут.

Вовочка дернулся.

– Я говорю о трагедии своей души с милой и умной девушкой, – просвистел он придушенным шепотом. – Я никогда не заливаю в такой ситуации, а когда меня слушает дама, особенно. Мне честь не позволяет. А то, чем я сейчас занимаюсь, получая по сто баксов в час… Девушка, кстати, хотите знать, чем я занимаюсь? Хотите знать, кто я такой?

– Да.

– Я удовлетворитель женщин.

– Да?

– Да. Профессиональный удовлетворитель женщин. Я, чье искусство не нужно миру, даю объявление в газете: «Пылкий молодой человек скрасит досуг одинокой леди».

– Это негигиенично, – сказала Катя с усмешкой.

– Аморально, ты хочешь сказать? – Он так и ел ее затуманенными водкой глазами.

– Нет. Просто негигиенично. Заразу можно подцепить.

– СПИД? Ты мыслишь так же пошло и наивно, как и другие. Прошу прощения, твой спутник сейчас вцепится мне в горло.

Катя взглянула на Мещерского. Тот уже готов был вспылить – усики его встопорщились, щеки пылали.

– Удовлетворитель женщин, очаровательница, это ведь не только жеребец, – продолжал Вовочка наставительно. – Это только для нищих постель – единственный свет в окошке. Богатые, с фантазией, повидавшие мир и жизнь, те, которым глубоко за сорок, но еще далеко до шестидесяти, у которых от инфаркта скончался четвертый муж-дирижер и разбился на мотоцикле пятый любовник-анархист, те дамы, с которыми работаю я, требуют большего, чем банальная фелляция. – Он вздохнул и потянулся к бутылке. – Чтобы удовлетворить настоящую женщину, надо сначала дать ей почувствовать себя настоящей женщиной. Я понятно излагаю свои мысли? А для этого необходимо досконально изучить и использовать три основных способа.

– Владимир, а вы не посвятите меня в свои секреты? – ослепительно улыбнулась Катя. – Чтобы я изжила в себе наивность и пошлость?

Тот посмотрел на Мещерского.

• Предыдущая
• 43/93
• Следующая