Записки прокурора - Безуглов Анатолий Алексеевич - Страница 47

• Предыдущая
• 47/73
• Следующая

— Договорились. Таким образом, ваш переход на другую работу отодвигается…

Гранская посмотрела на меня долгим взглядом.

— У вас, вижу, ко мне какая-то просьба?

— Есть, Инга Казимировна. Ваше право, конечно, отказаться… Но вы все-таки подумайте.

Дипломата, в общем, из меня не получилось. Пришлось сразу открывать карты.

Не знаю, с какими чувствами, но дело Гранская приняла.

На следующий же день мы поехали в Восточный.

Дом Шатровых выделялся просторной голубятней, пристроенной на крыше. Полуденная жара загнала всех в дома. Не слышно было даже детских голосов. Шатрова возилась в саду. Увидев нас, старушка поспешила навстречу, вытирая руки о передник.

— Можно? — спросил я.

— Почему же нельзя? Милости просим. Здрасьте, товарищ прокурор.

— Здравствуйте. А это следователь Инга Казимировна, — представил я Гранскую.

— Проходите в дом, — пригласила Шатрова, пропуская нас вперёд. — Располагайтесь. — Она обтёрла передником сиденья стульев. — Я мигом.

Мы с Гранской оглядели чисто прибранную комнату. Из красного угла смотрел святой с потемневшим от времени ликом.

Из-за чуть приоткрытой двери слышалось звяканье умывальника, плеск воды.

— Извините, товарищи. — Шатрова возвратилась и уселась на стул. Она была уже без передника.

Вести разговор я предоставил следователю.

— Вы в доме одна?

— Одна, одна. Евгений на работе.

— Я не пойму, он вам сын, внук?

— Да вроде бы как за сына. — Старушка разгладила несуществующие складки на простенькой скатерти.

— Приёмный?

— Ага. Приёмыш. А сказать по-честному, совсем родной.

— Вы, пожалуйста, объясните, Антонина Акимовна.

— Крестницы моей сынок. Появился без отца. Мать, когда Жене пошёл пятый годик, померла. Нас с мужем бог детишками обделил. Вот мы и взяли его из деревни.

— Давно вы без мужа?

— Шестнадцать лет уж.

— Выходит, в основном одна его воспитывали?

— Ага.

— А что это он скачет с одной работы на другую? По месяцу не работает…

Шатрова вздохнула.

— Все из-за водки-злодейки. Много через неё терплю. До армии не пил. И такой пригожий был, справный паренёк. Вернулся. Женили. Все чин по чину. И специальность в армии хорошую освоил — каменщик. Он в строительном батальоне служил… А тут связался с шабашниками. Подряжались строить частникам. И пошло. Я говорила Евгению, зачем он себя утруждает? Зарабатывал на стройке хорошо. Боялась я левых денег. Они ведь карман жгут. Считаются как бы лишними. И большинство их на пропой определяют. Старшие мужики похитрей его али поумнее, не шибко гуляли. Евгений же телок ещё. Удержу не знал. Стал на работе прикладываться. Потом в семье разлад. Жена ушла и дочку забрала. Вот и докатился. Ни на одном месте долго удержаться не может… И-э-эх, горе-горькое…

— Выходит, вы и теперь его на свои деньги содержите?

— Да что деньги? Денег не жалко. Женьку жалко, родной ведь.

— Ему пора бы уж вам помогать, — покачала головой Гранская.

— Когда трезвый — золотой мужик. Сам сарай поставил, крышу перекрыл. С голубями любит возиться…

Раздался стук в дверь. Хозяйка открыла. На пороге стояли парень и девушка.

— Извините, вы Антонина Акимовна? — спросила девушка.

— Я буду.

— Здравствуйте. Нас прислала Полина Матвеевна. Вы, говорят, комнату можете сдать? Нас только двое — я и муж…

Шатрова растерянно оглянулась на нас.

— Милая, можете зайти попозже?

Молодая пара нерешительно переглянулась.

— А что, у вас уже есть предложения? Мы будем платить, сколько скажете. Полина Матвеевна…

Старушка хлопотливо топталась на месте.

— Действительно, зайдите через час, — вежливо сказал я. — Просто Антонина Акимовна сейчас занята.

— Хорошо, хорошо, — быстро согласилась девушка. — Только, пожалуйста, имейте нас в виду… Извините.

Проводив квартиросъёмщиков, Шатрова с виноватым видом возвратилась к столу.

— Вот некстати пришли, — сокрушалась она.

— Ничего, дело житейское, — сказал я.

— Приходится комнатку сдавать, — оправдывалась старушка. — Пенсия у меня небольшая. Ну, с огородика, сада чего продам… Все-таки две души…

— Понятно, — кивнула Инга Казимировна. — Скажите, Антонина Акимовна, как обычно проводил время ваш прежний квартирант? Чем занимался?

— Миша-то? Бог его знает. На работу как будто не ходил. Встанет, бывало, побреется, брюки нагладит и пошёл. Куда — не сказывал, а я и не интересовалась. Дома все газеты читал, журналы…

— Какие у него были отношения с Евгением?

— Да никаких, Михаил не выпивал. Во всяком случае тут. Я ещё подивилась в тот день, что он с моим выпивает. А вообще они даже редко разговаривали. Едва словом перекинутся. Миша-то, сразу видать, парень образованный. А Евгений восьмилетку с трудом вытянул. Не товарищи они друг другу.

— Раньше, до разговора утром, у них не заходила речь о деньгах?

— Помню, однажды Евгений попросил у него трояк взаймы. Миша ему ответил: «Давай не будем ссориться. Баба Тоня запретила мне давать тебе на выпивку».

— И все?

— Ага.

— И вдруг он предлагает Евгению делать вместе фальшивые деньги?

— Ох и перепугалась же я! Пусть что угодно, только бы с преступниками не связался. От пьянства можно вылечить, или сам перебесится. А от такого… Я с малолетства воспитывала его в честности, в правде.

…Когда мы с Гранской выходили из калитки Шатровых, то увидели на другой стороне улицы молодую пару, что искала комнату. Не дожидаясь, пока мы сядем в машину, они быстро прошли во двор Шатровых.

— Нелегко ей даются деньги, — сказала Гранская.

— Добрая душа, — подтвердил я. — Легко любить пригожих да удачливых… Главное, ведь Евгений чужой ей, а как она печётся о нем.

Инга Казимировна кивнула. Мы долго ехали молча. Что она думает о деле, я пока не спрашивал.

— Захар Петрович, — вдруг сказала Гранская, — поедем через микрорайон. Я хочу зайти к Максимовой домой. Мне сказали, что у неё сегодня отгул.

— Пожалуйста.

Мы подбросили следователя, и я поехал в прокуратуру.

Гранская вернулась от Максимовой к концу рабочего дня.

— Ну, что новенького? — поинтересовался я.

— Оказывается, мы с ней хорошо знакомы, — сказала Инга Казимировна, кладя на стол бритвенный прибор в красивом прозрачном футляре.

Я с удивлением посмотрел на футляр, но ничего не сказал. Объяснит сама. А Гранская продолжала:

— У Галины золотые руки. Жаль, редко выбираюсь к ней. Между прочим, попасть к ней не очень-то легко…

Я вспомнил, что Максимова — парикмахер.

— Значит, разговор был задушевный?

— Очень. Бедная девушка. Не везёт ей с мужчинами.

— Влюблена?

— Ещё как. Готова за Лугового…

— Лже-Лугового, — поправил я.

— Готова за ним хоть сейчас на край света. И надо же было именно ей…

— А что?

— Была уже замужем. Целый год. Все было в точности так же. И заверения, и обещания. А как-то пришла с работы, а на столе записка… Вот и все… Лже-Луговой обещал жениться на ней. Может, и хорошо, что все кончилось так быстро.

— Чем же он так её заворожил? — полюбопытствовал я.

— Развитой, говорит, интеллигентный…

— Может, деньги привлекли?

— Нет. Своего бывшего мужа она содержала сама. Покупала самую дорогую обувь, костюмы, рубашки…

— А у Лже-Лугового были деньги?

— Она об этом не задумывалась. Говорит, не очень её баловал.

— А что это? — все же не удержался я и показал на футляр с бритвенным прибором.

— Эта бритва осталась у Максимовой от мужа. А Михаил оставался у неё…

— Лже-Михаил, — опять поправил я.

— Пусть так. Он очень следил за собой. По утрам обязательно брился. Я подумала, чем черт не шутит…

— Да, действительно вдруг остались отпечатки.

— Ну вот, собственно, и все… Да, может быть, нам лучше сдать деньги в банк? Все-таки сумма…

— Смотрите сами.

— Возьмём квитанцию. Если выяснится, кому они принадлежат, или объявится хозяин, получит назад. Деньги ведь все одинаковые.

• Предыдущая
• 47/73
• Следующая