Далекая радуга - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 12

• Предыдущая
• 12/28
• Следующая

– У-конвейер! – сказала девушка в косынке.– Легко сказать!.. Вы представляете себе технологию ульмотрона?

– В самых общих чертах.

– Шестьдесят килограммов ультрамикроэлементов… Ручное управление сборкой, полумикронные допуски… А какой уважающий себя человек пойдет в сборщики? Вот вы бы пошли?

– Набирают добровольцев,– сказал Горбовский.

– А!..– с отвращением сказал водитель «крота».– Неделя помощи физикам!..

– Ну что ж, Валентин Петрович,– сказал лжештурман, стыдливо улыбаясь.– Так нас, по-видимому, и не пустят…

– Меня зовут Леонид Андреевич,– сказал Горбовский.

– А меня Ганс,– уныло признался лжештурман.– Пошли посидим на ящиках. Вдруг что-нибудь случится…

Девушка в косынке помахала им рукой. Они выбрались из толпы машин и присели на ящиках рядом с другими лжезвездолетчиками. Их встретили сочувственно-насмешливым молчанием.

Горбовский ощупал ящик. Пластмасса была грубая и жесткая. На солнцепеке было жарко. Делать Горбовскому здесь было совершенно нечего, но, как всегда, ему страшно хотелось познакомиться с этими людьми, узнать, кто они и как дошли до жизни такой, и вообще как идут дела. Он составил вместе несколько ящиков, спросил: «Можно я лягу?», лег, вытянувшись во всю длину, и с помощью струбцинки укрепил возле головы микрокондиционер. Потом он включил проигрыватель.

– Меня зовут Горбовский,– представился он.– Леонид. Я был капитаном этого звездолета.

– Я тоже был капитаном этого звездолета,– мрачно сообщил грузный темнолицый человек, сидевший справа.– Меня зовут Альпа.

– А меня зовут Банин,– заявил голый до пояса худощавый юноша в белой панаме.– Я был и остаюсь штурманом. Во всяком случае, пока не получу ульмотрон.

– Ганс,– коротко сказал лже-Валькенштейн, усевшись на траву поближе к микрокондиционеру.

Третий лжештурман, видимо, не слышал их. Он сидел к ним спиной и что-то писал, положив блокнот на колени.

Из толпы машин выехал длинный «гепард». Дверца приоткрылась, оттуда вылетели пустые коробки из-под ульмотронов, и «гепард» умчался в степь.

– Прозоровский,– сказал Банин с завистью.

– Да,– сказал Альпа горько.– Прозоровскому не приходится врать. Правая рука Ламондуа.– Он глубоко вздохнул.– Никогда не врал. Терпеть не могу врать. И теперь очень нехорошо на душе.

Банин сказал глубокомысленно:

– Если человек начинает врать помимо всякого желания, значит где-то что-то разладилось. Сложное последействие.

– Все дело в системе,– сказал Ганс.– Все дело в этой исходной установке: больше получает тот, у кого лучше выходит.

– А вы предложите другую установку,– сказал Горбовский.– Не получается у тебя ничего – на? тебе ульмотрон. Получается – посиди на ящиках…

– Да,– сказал Альпа.– Какой-то страшный срыв. Кто когда-либо слыхал об очередях за оборудованием? Или за энергией? Ты давал заявку, и тебя обеспечивали… Тебя никогда даже не интересовало, откуда это берется. То есть интуитивно было ясно, что существует масса людей, с удовольствием работающих в сфере материального обеспечения науки. Между прочим, это действительно очень интересная работа. Помню, я сам после школы с большим удовольствием занимался рационализацией сборки нейтринных схем. Сейчас о них уже не помнят, но когда-то это был очень популярный метод – нейтринный анализ.– Он достал из кармана почерневшую трубку и медленными уверенными движениями набил ее. Все с любопытством следили за ним.– Хорошо известно, что относительная численность потребителей оборудования и производителей оборудования с тех пор существенно не изменилась. Но, видимо, произошел какой-то чудовищный скачок в потребностях. Судя по всему – я просто смотрю вокруг,– среднему исследователю требуется сейчас раз в двадцать больше энергии и оборудования, чем в мое время.– Он глубоко затянулся, и трубка засипела и захрипела.– Такое положение объяснимо. Испокон веков считается, что наибольшего внимания заслуживает та проблема, которая дает максимальный ливень новых идей. Это естественно, иначе нельзя. Но если первичная проблема лежит на субэлектронном уровне и требует, скажем, единицы оборудования, то каждая из десяти дочерних проблем опускается в материю по крайней мере на этаж глубже и требует уже десяти единиц. Ливень проблем вызывает ливень потребностей. И я уже не говорю о том, что интересы производителей оборудования далеко не всегда совпадают с интересами потребителей.

– Заколдованный круг,– сказал Банин.– Прозевали наши экономисты.

– Экономисты тоже исследователи,– возразил Альпа.– Они тоже имеют дело с ливнями проблем. И раз уж мы заговорили об этом, то вот любопытный парадокс, который очень интересует меня последнее время. Возьмите нуль-Т. Молодая, плодотворная и очень перспективная проблема. Поскольку она плодотворная, Ламондуа по праву получает огромное материальное и энергетическое обеспечение. Чтобы сохранить за собой это материальное обеспечение, Ламондуа вынужден непрерывно гнать вперед – быстрее, глубже и… у?же. А чем быстрее и глубже он забирается, тем больше ему нужно и тем сильнее он ощущает нехватку, пока, наконец, не начинает тормозить сам себя. Взгляните на эту очередь. Сорок человек ждут и тратят драгоценное время. Треть всех исследователей Радуги тратит время, нервную энергию и темп мысли! А остальные две трети сидят сложа руки по лабораториям и могут думать сейчас только об одном: привезут или не привезут? Это ли не самоторможение? Стремление сохранить приток материальных ресурсов порождает гонку, гонка вызывает непропорциональный рост потребностей, и в результате возникает самоторможение.

Альпа замолчал и стал выколачивать трубку. Из толпы машин, расталкивая их направо и налево, выбрался «крот». В окне нелепо высокой кабины торчала крышка новенького ульмотрона. Проезжая мимо, водитель помахал лжезвездолетчикам.

– Хотел бы я знать, зачем Следопытам ульмотрон,– пробормотал Ганс.

Никто не ответил. Все провожали взглядом «крота», на задней стенке которого красовался опознавательный знак Следопытов – черный семиугольник на красном щитке.

– По-моему, все-таки,– сказал Банин,– виноваты экономисты. Надо было предвидеть. Надо было двадцать лет назад повернуть школы так, чтобы сейчас хватало кадров для обеспечения науки.

– Не знаю, не знаю,– сказал Альпа.– Возможно ли вообще планировать такой процесс? Мы мало знаем об этом, но ведь может оказаться, что установить равновесие между духовным потенциалом исследователей и материальными возможностями человечества вообще нельзя. Грубо говоря, идей всегда будет гораздо больше, чем ульмотронов.

– Ну, это еще надо доказать,– сказал Банин.

– А я ведь не сказал, что это доказано. Я только предположил.

– Такое предположение порочно,– заявил Банин. Он начинал горячиться.– Оно утверждает кризис на вечные времена! Это же тупик!..

– Почему же тупик? – тихо сказал Горбовский.– Наоборот.

Банин не слушал.

– Надо выходить из кризиса! – говорил он.– Надо искать выходы! И выход уж, конечно, не в мрачных предположениях!

– Почему же в мрачных? – сказал Горбовский. Но на него опять не обратили внимания.

– Отказываться от основного принципа распределения нельзя,– говорил Банин.– Это будет просто нечестно по отношению к самым лучшим работникам. Вы будете двадцать лет жевать одну частную проблемку, а энергии, скажем, получать столько же, сколько Ламондуа. Это же нелепо! Значит, выход не здесь? Не здесь. Вы сами-то видите выход? Или вы ограничиваетесь холодной регистрацией?

– Я старый научный работник и старый человек,– сказал Альпа.– Всю свою жизнь занимаюсь физикой. Правда, сделал я мало, я рядовой исследователь, но не в этом дело. Вопреки всем этим новым теориям я убежден, что смысл человеческой жизни – это научное познание. И, право же, мне горько видеть, что миллиарды людей в наше время сторонятся науки, ищут свое призвание в сентиментальном общении с природой, которое они называют искусством, удовлетворяются скольжением по поверхности явлений, которое они называют эстетическим восприятием. А мне кажется, сама история предопределила разделение человечества на три группы: солдаты науки, воспитатели и врачи, которые, впрочем, тоже солдаты науки. Сейчас наука переживает период материальной недостаточности, а в то же время миллиарды людей рисуют картинки, рифмуют слова… вообще создают в п е ч а т л е н и я. А ведь среди них много потенциально великолепных работников. Энергичных, остроумных, с невероятной трудоспособностью.

• Предыдущая
• 12/28
• Следующая