Операция «Миф» - Безыменский Лев Александрович - Страница 1

• 1/61
• Следующая

Эту книгу надо было бы писать ровно пятьдесят лет назад. Ибо события, описываемые в ней, необратимо, раз и навсегда, свершились в мае 1945 года. Победа над гитлеровской Германией, крах — военный, политический и физический — лидеров этого режима — все это произошло и никем не ставится под сомнение. Да и как было нам сомневаться, видя нескончаемые ряды берлинских улиц, обращенных в руины, а там, где дома сохранились, белые флаги, большие и маленькие, в которые были превращены полотенца или простыни, кое-где даже с цветной полоской?

Столица побежденной Германии выглядела совсем не как немецкий город. Яркие, свежие надписи на указателях улиц и маршрутов были сделаны на чистейшем русском языке. На главных перекрестках стояли не полицейские, а бравые девушки-регулировщицы из автобатальонов 1-го Белорусского фронта. И жил этот город по московскому времени.

Война кончилась. Для меня — как бы во второй раз. За два года до мая 1945-го, в морозном феврале 1943 года, непривычная тишина воцарилась в Сталинграде. Сама война ушла на сотни километров на запад. Но все знали, что до настоящей Победы еще далеко. Зрелище бесконечных колонн немецких военнопленных как бы напоминало: их еще много. В майском Берлине пленные выглядели по-другому и даже вызывали чувство жалости. Рядом можно было видеть полевые кухни, из которых раздавали кашу берлинцам.

…Наш штабной «виллис» свернул налево с еле расчищенной Унтер-ден-Линден на еще заваленную битым кирпичом, вывороченной брусчаткой и сгоревшими кузовами автомашин Вильгельмсштрассе, что вызвало явное удивление водителя:

— Зачем сюда, товарищ капитан? Лучше к рейхстагу, давайте посмотрим логово зверя. Я еще не был там, ведь потом рассказывать придется. Да и расписаться надо…

— Нет уж, давай потерпи, — успокоил я расстроенного сержанта.

Машина миновала руины знаменитого отеля «Адлон», от которого осталась лишь тыльная часть. Дальше в развалинах стояло здание, которое принесло этой улице всемирную известность: когда говорили «на Вильгельмсштрассе», то подразумевали германское министерство иностранных дел, обосновавшееся здесь с давних времен. Лучше выглядела левая сторона улицы: огромное мрачное здание «Дойче банк» сохранилось почти нетронутым. Хотя я попал на Вильгельмсштрассе впервые в моей жизни, но мог точно опознать городские здания, чему был обязан приказу моего начальника, генерал-майора Николая Михайловича Трусова. Недели за три до взятия Берлина разведотдел штаба 1-го Белорусского фронта, которым руководил Трусов, получил задание от командования: нанести на план германской столицы все объекты, которые не подлежали разрушению, в том числе больницы, электростанции, водонапорные башни, газгольдеры, канализационные сооружения. Особенно надо было обратить внимание на центр города. Эти данные следовало вручить всем частям 16-й воздушной армии, а также артиллерийским частям фронта, которым запрещалось бомбить и обстреливать отмеченные объекты. Приказ был отдан, выполнять его пришлось мне. Не могу сказать, что выполнить его оказалось легко. Разведотдел не был богат справочными материалами по Берлину. Но, благо мы находились уже в Германии, в библиотеках городка, где располагался штаб, и в опустевших домах быстро собрали городские планы, старые и новые справочники «Бедекеры» (могли ли знать авторы сей туристической энциклопедии, для чего она пригодится в апреле 1945 г.?). Несколько дней и ночей я провел за нанесением «выявленных объектов» (этому помогли и опросы пленных), результатом чего и была карта, переданная генералам Руденко (авиация) и Казакову (артиллерия). Так невольно я стал знатоком города, счастливым обладателем коллекции планов и справочников.

Конечно, знал я и здание, находившееся на углу Вильгельмсштрассе и Фоссштрассе, — имперскую канцелярию, куда я и направлялся этим теплым майским утром. Нет, я не собирался разыскивать останки или следы Адольфа Гитлера. Разведчикам фронта было известно, что этим делом занимается контрразведка — «СМЕРШ». Туда, где действовал «СМЕРШ», лучше было не соваться. Краем уха мы слышали, что в имперской канцелярии «смершисты» уже свое дело завершили, поэтому можно было появиться и нам.

Имперская канцелярия тогда не пользовалась в войсках ни популярностью, ни известностью — не сравнить с рейхстагом, о котором твердил каждый солдат. Много лет спустя я спросил у Георгия Константиновича Жукова, откуда взялась идея сделать рейхстаг главной целью советских войск при штурме Берлина. Жуков был недоволен вопросом и очень неохотно отвечал на него, ограничиваясь ссылкой на то, что войска должны были иметь «заметную цель». Это было определяющим в выборе, который был одобрен Сталиным. И довод, который я услышал от Жукова, конечно, имел смысл. В горящем, дымном Берлине, в путанице похожих друг на друга улиц вдруг возникало крепостеобразное здание с куполом и четырьмя башенками по углам. Кругом простирался парк, вернее, остатки сгоревшего и разбомбленного парка Тиргартен.

Никакого военного значения рейхстаг не имел. В немецком плане обороны Берлина он даже не упоминался, и в нем оборонялись случайные части, никакие не «особые» и не «эсэсовские». Не шло отсюда и управление войсками. Командный пункт коменданта обороны Берлина генерала Вейдлинга располагался совсем не здесь, бункера генштаба сухопутных сил давно были вынесены в пригород Цоссен, южнее Берлина. Гитлер находился в бункере имперской канцелярии.

Рейхстаг как политический символ? Но в этом качестве он прекратил свое существование в день февральского пожара 1933 года. С тех пор национал-социалистический псевдопарламент заседал в соседнем с рейхстагом здании оперы Кролля. Там Гитлером была объявлена война Польше, там произносились его речи. Рейхстаг же был забыт. В нем оставалась лишь библиотека, толстыми томами которой в апрельские дни оборонявшиеся закладывали оконные проемы. Не вели от рейхстага никакие подземные ходы, если не считать ставшего известным в 1933 году хода в соседний дворец президента рейхстага, да и он кончался через пару сотен метров. Может быть, Сталин вспоминал об этих днях былой славы рейхстага, возможно, даже посоветовался с Георгием Димитровым, героем Лейпцигского процесса. Но это было в прошлом. Сегодня же, в апреле 1945 года, тысячи советских солдат в последние дни и часы войны жертвовали своими жизнями за объект номер 105 (так он был обозначен на картах), не имевший практического военного значения. Все концентрические атаки, все попытки преодолеть пространство парка Тиргартен, невероятные усилия солдат и политработников, распределявших флаги для водружения на продырявленном и полуразрушенном куполе, — всего этого можно было избежать. Но на войне таких вопросов не задают, таким сомнениям не может быть места. Безымянная высота у безымянного поселка на Волховском фронте. Зееловские высоты перед Берлином, рейхстаг в самом Берлине и многие другие — все должны были быть взяты, и за ценой советские солдаты не постояли.

По сравнению с рейхстагом имперская канцелярия (объект номер 153) была куда менее заметна. Ни куполов, ни башен. Старая имперская канцелярия, построенная при прусских королях, едва выделялась среди других зданий Вильгельмсштрассе. Новая была построена в 1936 — 1939 годах по проекту будущего рейхсминистра Альберта Шпеера в скучном, подчеркнуто спартанском стиле. Мой сержант вообще не мог понять, зачем мы сюда приехали, тем более что столь эффектные в прежние времена внутренние анфилады теперь были завалены поломанной мебелью, обвалившейся после обстрела штукатуркой. Ни в парадном кабинете Гитлера, ни в соседних залах ничто не задерживало взгляда, если не считать обгоревший огромный глобус, некогда составлявший главную достопримечательность кабинета. Он, видимо, навел великого Чарли Чаплина на сцену с глобусом в том самом знаменитом фильме «Диктатор», который советский зритель так и не увидел: в сталинские времена из-за того, что Чаплин слишком подчеркивал «еврейскую тему», а в нынешние — из-за капризов проката, предпочитающего платить доллары за зарубежную третьесортную продукцию.

• 1/61
• Следующая