Бумер-2: Большая зона - Троицкий Андрей Борисович - Страница 8

• Предыдущая
• 8/14
• Следующая

– Эй, девочка... Слышь...

Дашка остановилась, обернулась через плечо:

– Чего тебе?

– Ничего, – мужик фыркнул как лошадь и криво усмехнулся: – Просто у тебя лицо того... Немного чумазое. У меня ботинки чище.

Было четверть седьмого вечера, когда Костян задами, со стороны реки пробрался к дому продавщицы сельпо Ирины Будариной. Никем не замеченный прошел огородом и, выждав, не залает ли псина, перебросил корзину через хлипкий невысокий забор, а потом и сам легко перемахнул через него. Ему пришло в голову, что собаки у любовницы Кума нет, потому что Чугур сам страшнее любого волкодава. И фамилия у него – как собачья кличка.

На огород вела калитка, приусадебный участок с трех сторон окружен глухим забором, здесь разрослись старые вишни и яблони, на задах дровяной сарай, большая клеть для кур, почему-то пустовавшая, и новенькая, только в прошлом году срубленная банька с просторной парной и комнатой отдыха, откуда открывался прекрасный вид на реку, густой лес и дальнюю деревеньку.

Убедившись, что никто его не видит, Кот поднялся на крыльцо, потрогал навесной замок и вытащил из кармана связку отмычек. Через пару минут он вошел в дом и затворил дверь. Сапоги с обрезанными голенищами, чтобы не оставлять следов, пришлось сбросить за порогом.

Поселковый магазин заканчивает работу ровно в восемь вечера, времени впереди много. Продавщица Бударина не придет, пока не пересчитает дневную выручку и не закруглит все дела в магазине. Чугур раньше восьми вечера с зоны не уходит, бывает, до ночи засиживается.

Кот, оставив кошелку в сенях, неслышно ступая по крашеным доскам босыми ногами, обследовал сени. На вешалке две поношенные куртки, на стене корыто, разводка газовых труб, самодельные полки. На чердак ведет приставная лестница. Он приоткрыл дверь в горницу и замер.

Ему показалось, что кто-то шуршит бумагой, будто переворачивает газетные страницы. Звук был настолько явственным и близким, что ошибиться нельзя: в комнате кто-то есть. Кот, задержав дыхание, прислушался. Но наступила полная тишина, только где-то вдалеке, вроде бы на другом краю поселка, заливисто лаяла собака и все никак не могла успокоиться.

Прижавшись плечом к косяку, Кот вытащил из-за ремня пистолет. Курок на боевом взводе, остается опустить предохранитель и послать пулю в цель. Неожиданно прошиб пот, сделалось так жарко, что на лбу выступила испарина. Показалось, что узкий ворот армейской фуфайки сдавливает горло, мешает дышать, а пиджак с чужого плеча стесняет движения. Выходит, Чугур в доме? Сидит и листает газетку. Но тогда кто навесил замок на дверь? Бударина, уходя на работу, заперла Кума в доме? За каким чертом, спрашивается?

Одной рукой Кот сжал рифленую рукоятку пистолета, крепко, до боли в пальцах. Перевел дух, рванув на себя дверь, шагнул через порог, целя на звук, в дальний темный угол у окна. В высокой клетке, стоявшей на столике в углу, сидел крупный белый попугай с разноцветным хвостом. Опустившись на дно клетки, застеленное газетой, он рвал бумагу острым клювом. Когда в комнату вломился незнакомец, птица уже оставила прессу в покое и уставилась на гостя мелкими, как бусинки, глазками.

– Товарищ, товарищ болят мои раны, – произнес попугай с ленинской картавинкой, помолчал, будто собираясь с мыслями, и неожиданно сменил пластинку: – Статья сто пять... руки за спину... стоять.

– Фу ты, блин... Напугал, – Кот опустил ствол, свободной рукой снял с головы кепку и вытер влажный лоб тыльной стороной ладони.

Последний раз этого попугая он видел год назад, на зоне, в красном уголке клуба. А потом птица вместе с клеткой куда-то пропала. Ну, Чугур, до чего хозяйственный мужик – все в дом тащит, что к полу не прибито.

– Здорово, узник, давно не виделись, – Костян приблизился к клетке и постучал по прутьям стволом пистолета: – Не пора сменить репертуар?

– На Кипр к морю, – ответил в масть попугай, будто впрямь понял смысл вопроса, но тут же съехал на криминальную тему: – Смерть ментам, ур-р-ра кентам.

– Правильно рассуждаешь, – Кот сунул пистолет за ремень. – Так держать.

Натянув нитяные перчатки, он неторопливо обошел комнаты, в спальне заглянул под широкую кровать, распахнул и закрыл дверцы шкафа. На кухне, осмотревшись, потянул за скобу тяжелую, как могильная плита, крышку погреба, заглянул в его темную глубину. В лицо пахнуло холодом и сыростью. Погреб – это не вариант. Если его там застукают, пиши пропало. Выбраться наверх он вряд ли сумеет. Во всяком случае, живым.

Вернувшись в горницу, он отдернул занавеску, переставил цветочные горшки с подоконника на пол, распахнул створки окна. Затем вышел из дома, надел сапоги, повесил замок на прежнее место и закрыл его. Внимательно осмотрел крыльцо, не осталось ли следов. Завернув за угол, закурил: в следующий раз побаловаться табаком удастся нескоро. Через пару минут он погасил окурок о подошву сапога, встал под окном, подтянулся, ловко вскарабкался наверх. Снова оказавшись в горнице, стащил с себя сапоги и закрыл окно, вернул на подоконник горшки с цветами. Минуту постоял посередине комнаты, прикидывая, что делать дальше.

– С одесского кичмана сорвались два уркана, – сообщил попугай, глядя на него, и добавил: – Туберкулез... Век свободы не видать...

– Что-то ты сегодня разговорился, – Костян машинально облизал сухие губы и неодобрительно покачал головой: – Молчи, целее будешь.

Вернувшись в сени, Кот вскарабкался наверх по приставной лестнице, откинул крышку люка. Скрипнули петли, изъеденные ржавчиной. Светя фонариком, Кот внимательно осматривал чердак, высокий и просторный. Здесь можно было, выпрямив спину, ходить в полный рост, если бы все свободное пространство не превратили в вещевой склад.

Чего тут только не было: старый сундук с железными углами, набитый тряпками, электрическая швейная машина "Чайка", накрытая чехлом, полупустые ведра из-под краски, стопки книг, перевязанные веревкой, треснувшее зеркало в деревянной раме, подшивки пожелтевших газет и еще всякая всячина. На досках возле окошка в торцевой стене навалено пересушенное сено. Места оставалось не так уж много, но для одного человека вполне достаточно.

Кот перетащил наверх весь свой скарб: сапоги, кошелку и рюкзак. Сложив вещи в одном месте недалеко от люка, на минуту задумался. Все бы хорошо, но скрипучие петли люка портили всю идиллию. Нельзя спуститься вниз, не наделав шума. Пришлось возвращаться, шарить на кухне в поисках бутылки подсолнечного масла.

Когда Кот закончил все дела и, стащив с себя пиджак, устроился на сене у окошка, часы показывали ровно восемь.

Дядя Миша Шубин засиделся в своей крошечной комнатенке до позднего вечера, все проверял и проверял записи: столько и на что ушло денег. И пересчитывал выручку за последнюю неделю. Концы с концами сходились, но прибыли с гулькин нос. Никак не набирается, чтобы с Постным рассчитаться по долгам. Пересчитав деньги, Шубин положил пачку купюр в бумажник и сунул его в боковой карман пиджака. Завтра надо ехать на рынок, затовариваться на следующую неделю. Видно, все деньги там и останутся.

Вернувшись к столу, Шубин хотел снова засесть за расчеты, но решил, что голова после тяжелого дня мутная, надо все перепроверить утром. Он развернул газету, перевернул страницу, пробежав взглядом пару заметок. Все та же чешуя, никаких новостей. Менты все еще ищут юную аферистку, которая сумела скомпрометировать сразу двух кандидатов на пост градоначальника. По словам начальника районного ГУВД, у милиции есть много версий случившегося, уже очерчен круг подозреваемых. И, надо думать, совсем скоро эта авантюристка, а главное, темные личности, которые за ней стоят, – ведь девчонка действовала не одна, а выполняла чей-то заказ, – окажутся за решеткой.

Надо так понимать, что милиции зацепиться не за что. Ни версий нет, ни подозреваемых. Ищи теперь ветра в поле, а девчонка, надо думать, не станет сидеть на одном месте и ждать, когда к ней менты заявятся. Видно, девка ушлая, тертая жизнью, раз сумела кинуть на большие деньги сразу двух прохиндеев высшей пробы. Да, такую нескоро найдешь.

• Предыдущая
• 8/14
• Следующая