Хижина дяди Тома - Бичер-Стоу Гарриет - Страница 38

• Предыдущая
• 38/80
• Следующая

– Но все-таки, вы считаете рабство злом или нет?

– Ваша прямолинейность, кузина, просто ужасает меня! Каюсь, я на такое неспособен! – со смехом воскликнул Сен-Клер. – Вы лучше представьте себе на минутку, что цена на хлопок почему-либо упала раз и навсегда и рабовладение становится для нас обузой. Будьте уверены – соответственно с этим изменится и толкование библейских текстов! Церковь не замедлит прозреть истину, призвав на помощь здравый смысл и ту же библию.

– Как бы там ни было, – протянула Мари, ложась на кушетку, – а я благодарю судьбу, что родилась в стране, где существует рабовладение. По-моему, ничего плохого в нем нет, и я не знаю, как бы мы без него жили.

К вечеру в доме Симеона Хеллидэя начались неторопливые сборы. Рахиль спокойно ходила из комнаты в комнату, отбирая из своих запасов то, что можно было уложить в небольшой баул и дать с собой путникам, которые ночью должны были оставить их дом. Вечерние тени протянулись на восток, багровый шар солнца словно в раздумье медлил на горизонте, засылая свои мягкие желтоватые лучи в маленькую спальню, где сидели Элиза с мужем Джордж держал ребенка на коленях, рука жены лежала в его руке. Лица у них были задумчивые, серьезные, на щеках еще не успели высохнуть слезы.

– Да, Элиза, – говорил Джордж, – в твоих словах сама правда. Ты лучше, гораздо лучше меня. Я постараюсь сделать по-твоему. Постараюсь быть достойным своей свободы.

– Когда мы попадем в Канаду, – сказала Элиза, – я тоже буду работать. Ведь я умею шить, умею стирать и гладить самое тонкое белье. Вдвоем мы как-нибудь перебьемся.

– Да! Пока мы вместе, нам ничто не страшно. Элиза, если б мои враги знали, какое это счастье иметь семью! Я теперь чувствую себя таким богачом, таким сильным, а ведь нам не на что надеяться, кроме как на собственные руки. Я работал всю свою жизнь, но у меня нет ни цента в кармане, ни клочка земли, ни крыши над головой. И все же я ни на что не жалуюсь, лишь бы нас оставили в покое. Я буду работать и уплачу мистеру Шелби за тебя и сына. А мой хозяин давно окупил все свои расходы на меня. Я ему ничего не должен.

– Мы еще не избавились от опасности, – напомнила Элиза, – Канада еще далеко.

– Это верно, но мне уже кажется, что я чувствую ветер свободы у себя на лице, и если б ты знала, сколько у меня теперь сил!

В соседней комнате послышались голоса, потом в дверь постучали. Элиза вздрогнула и пошла открывать.

На пороге стоял Симеон Хеллидэй и с ним какой-то долговязый рыжий детина, судя по виду – человек хитрый и с большой сметкой.

– Это наш друг Финеас Флетчер, – представил его Хеллидэй, – он привез кое-какие новости, важные для тебя и для твоих спутников, Джордж. Послушай, что он рассказывает.

– Да, я кое-что узнал, – сказал Флетчер. – Иной раз бывает невредно держать ушки на макушке. Нынче ночью заехал я в одну маленькую захолустную гостиницу. Помнишь, Симеон, мы в прошлом году продали там яблоки хозяйке. Она толстая такая, с большими серьгами. Ну вот! С дороги я устал, поужинал поскорее, укрылся буйволовой шкурой и прилег на мешках в углу, покуда мне готовили постель. И что вы думаете? Заснул крепким сном!

– А ушки на макушке, Финеас? – спокойно спросил Симеон.

– Нет, часа два я спал как убитый, уж очень умаялся, а потом приоткрыл глаза и вижу – сидит за столом компания, винцо попивает. Дай-ка, думаю, послушаю, о чем у них беседа идет. Один и говорит: «Они здесь неподалеку, в ближайшем поселке». Вот тут-то я и навострил уши и вскорости понял, что речь идет о нас, о квакерах. Мало-помалу они выложили все свои планы и намерения. Молодого мулата, видите ли, надо отправить в Кентукки, к хозяину, который так его проучит, что это и у других рабов отобьет охоту бегать. Его жену двое из этой компании отвезут в Новый Орлеан на рынок и продадут за тысячу шестьсот – тысячу восемьсот долларов, а ребенком завладеет торговец, который его купил. Джима со старухой тоже вернут хозяину в Кентукки. Все это они собираются обделать с помощью двух полисменов из соседнего городка, причем женщину сначала потащат в суд, и там один из этих молодцов, плюгавый такой, зато самый речистый, присягнет, что она принадлежит ему. Они прекрасно знают, какой дорогой мы поедем, и собираются напасть на нас вшестером, а то и больше. Так вот, что же нам теперь делать?

Группа, молча слушавшая Финеаса, поистине была достойна кисти художника. Рахиль Хеллидэй бросила месить тесто и в ужасе воздела кверху белые от муки руки. Симеон стоял, глубоко задумавшись. Элиза обняла мужа и не отрывала глаз от его лица. Джордж стиснул кулаки, глаза у него горели недобрым огнем, но чего же можно ждать от человека, который узнал, что его жену собираются продать с аукциона, а сына – отдать работорговцу, и все с благословения законов этой «богоспасаемой» страны!

– Что же нам теперь делать, Джордж? – прошептала Элиза.

– Я знаю, что мне делать, – сказал Джордж и, выйдя в соседнюю комнату, стал осматривать свои пистолеты.

– Э-э, Симеон! – Финеас мотнул головой в сторону Джорджа. – Видишь, к чему дело клонится?

– Вижу, – вздохнул тот. – Молю бога, чтобы до этого не дошло.

– Я никого не хочу впутывать в свои дела, – сказал Джордж. – Дайте мне тележку, укажите дорогу, и мы одни доедем до следующей станции. Джим – силач, храбрец, меня тоже никто не назовет трусом…

– Это все хорошо, друг, – перебил его Финеас, – но без провожатого тебе не обойтись. Подраться ты сможешь, в этом мы не сомневаемся, а что касается дороги – положись лучше на меня.

– Я не хочу, чтобы у вас были неприятности, – сказал Джордж.

– Неприятности? – повторил Финеас, и в глазах у него мелькнул лукавый огонек. – А ты меня заранее уведоми, когда они начнутся, эти неприятности.

– Финеас человек умный, бывалый, – сказал Симеон. – Послушайся его и… – ласково тронув Джорджа за плечо, он показал на пистолеты, – и не торопись пускать это в ход. Молодая кровь горяча.

– Я не стану нападать первым, – сказал Джордж. – Я прошу только одного: чтобы эта страна отпустила меня с миром. Но… – Он замолчал, сдвинув брови, и лицо его передернулось. – В Новом Орлеане продали на рынке мою сестру, теперь и жену мою ждет та же участь. Неужели же я покорюсь этому? Нет! Я буду бороться за жену и сына до последнего вздоха! И кто из вас осудит меня?

– Тебя никто не осудит, Джордж. Ты повинуешься голосу сердца и крови, – сказал Симеон.

– Так давайте же трогаться в путь, надо торопиться!

– Я поднялся ни свет ни заря и лошадей не жалел. Думаю, что часа два-три у нас есть в запасе, если эти молодцы выедут, как собирались. Во всяком случае, засветло ехать опасно, надо ждать темноты. В поселках, через которые нам придется проезжать, есть дрянные люди. Чего доброго, привяжутся с расспросами. Уж лучше здесь задержаться часа на два, чем в дороге. Я сейчас сбегаю к Майклу Кроссу, скажу, чтобы выезжали немного погодя после нас. Он, если увидит погоню, предупредит. Конь у него добрый, другого такого коня ни у кого нет. Джиму со старухой тоже надо сказать, чтобы собирались, а заодно я и лошадей достану. Время у нас есть, успеем добраться до места без всякой помехи. Так что не беспокойся, друг Джордж. Мне не в первый раз выручать таких, как ты. – И с этими словами Финеас вышел.

– Финеас – стреляный воробей, – сказал Симеон. – Можешь на него положиться, Джордж, он все сделает, что нужно.

– Я только одного боюсь: как бы вас не подвести.

– Сделай мне такое одолжение, друг мой, не говори больше об этом! Мы не можем поступать иначе – так велит нам совесть… Мать, – обратился он к Рахили, – а ты поторапливайся – не отпускать же нам гостей голодными!

И пока Рахиль и дети пекли пирог, жарили курицу, свинину и тому подобную снедь, Джордж и Элиза сидели, обнявшись, в своей маленькой комнатке и говорили так, как могут говорить муж и жена, когда они знают, что им угрожает разлука на всю жизнь.

• Предыдущая
• 38/80
• Следующая