Развод и девичья фамилия - Устинова Татьяна Витальевна - Страница 17
- Предыдущая
- 17/17
– А она вчера целый день дома была?
– Вроде да. А что?
– Я хотел спросить, может быть, она видела, кто из подъезда выходил? Или входил? Чужой, не наш.
– А че, – негромко спросил Данила, – менты на Киру, что ль, валят?
– Я не знаю.
– А ты че? Не отмажешь, что ли?
– Я постараюсь, – пообещал Сергей, – только неплохо бы выяснить, кто у нас в подъезде людей убивает.
– Да это не из наших, – сказал Данила убежденно, – у нас тут отморозков нет, все люди приличные, сам знаешь.
– Знаю, – согласился Сергей.
– Я бы тебе помог, – извиняющимся тоном добавил Данила, – да времени у меня нет. Мы через две недели обратно отваливаем, а пока я, как кенгуру в пампасах, скачу.
– Ясно.
– А с Ленкой поговори, конечно. У Ленки моей глаз-алмаз, под землю видит. Так вызвала ты ремонтеров, мать? Или нет?
– Вызвала, вызвала, – запричитала Марья Семеновна, – уже должны быть! Как не вызвать, вызвала, конечно! Починют, починют они лифт, будьте покойны!
– Ну, бывай, Серега! – попрощался Данила и с размаху стиснул Сергею руку. – Про Канаду – я всерьез приглашаю. Я всегда все всерьез делаю.
– Спасибо.
– Кире привет передавай. Вернись к ним, и пусть она тебе еще девочку родит! – Очень довольный своим чувством юмора, Данила Пухов жизнерадостно захихикал и пошел к двери, помахивая черной сумкой.
– А машина у него – страсть божья, – просвистела из-за спины Марья Семеновна, – ужасть одна, танк, а не машина, и сам он как пить дать бандюган! И чой-то он с вами вежливый такой, Сергей Константинович?
– Да никакой он не бандюган! – весело запротестовал Сергей. – Он хоккеист. Знаменитый. Звезда мирового спорта. Вы разве его по телевизору никогда не видели? У вас муж хоккей не смотрит? Он уехал лет семь назад и с тех пор приезжает сюда на несколько дней каждый год. Мы в этот дом вместе въезжали, еще когда никакого элитного жилья в природе не было!
– Да врет он все, – с истовой убежденностью проговорила Марья Семеновна, – подделывается он! Бандюган он! Он вчера небось и убил дружка жены вашей, Сергей Константинович!
– Начальника, – поправил Сергей. Следовало непременно убедить Марью Семеновну, что Костик именно начальник, а не дружок.
– Он сказал, что в одиннадцать приехал, а ведь наврал, наврал, Сергей Константинович! Как же в одиннадцать, когда я сама его видала в восемь, вот те крест!
– В восемь? – переспросил Сергей. – Данилу?
– Вот те крест святой, видала! Как входил, не видала, врать не стану, а вот как выходил – видала. Сел на свой танк и покатил, покатил!.. Зачем он наврал, если дружка не он прикончил, а?
– Начальника.
– Ну да, ну да, хоть бы и начальника!
– А кто еще входил, Марья Семеновна? Или выходил?
– Чужой никто не входил, вот те крест святой! Только ведь я не стражник, я к дверям-то не приставлена, может, и пропустила кого! А выходить… Да почти никто и не выходил! Время такое, все только со службы воротились и по домам сидели. Валентина ваша выскочила. «До свиданья, – говорит, – Марья Семеновна, до завтра!» Вежливая она у вас больно. Вот бандюганище этот. А еще… нет, не знаю. Мальчонка из восьмой с нянькой прошел, эти вроде на детскую площадку. Ночь на улице, а нянька его на улицу тащит! Конечно, когда мать с утра до ночи груши околачивает, так мальчонка и по ночам… Бабулька Евсеева спустилась, это уж после восьми, куда после!..
– А труп вы во сколько нашли, Марья Семеновна? – нежно спросил Сергей.
Вахтерша задумчиво бросила в банку щепотку чаю, и от банки сразу пошел дух, как от пропаренного веника. Чай, очевидно, был самый что ни на есть натуральный.
– Вот не скажу точно, Сергей Константинович, – призналась она с сожалением, – у меня внутри как все взнялось, как от огня, Кира, значит, усаживает меня, а жилец из одиннадцатой квартиры, Михаил-то Петрович, говорит: «Ну, я за милицией пошел», а во сколько… Нет, точно не скажу.
– А Михаил Петрович откуда взялся?
– Так я закричала, со страху-то, – тут Марья Семеновна от души перекрестилась, – выскочила Кира, и Михал Петрович за ней. Чуть мне все нутро не отшибло, как увидала, как он лежит, и кровь вокруг черная! Сколько живу, такой страсти не видала! Вот в пятьдесят восьмом мне было двадцать лет, и пошли мы с подругой на пруд купаться. Молодые были, и все нам хотелось ночью искупаться-то. А тогда жизнь другая была, по ночам все спокойно, мы и пошли. А дорога мимо кладбища. Вот так все в горку, в горку, а потом…
– Спасибо, – сказал Сергей. Слушать про молодость Марьи Семеновны он никак не мог, даже из соображений политеса.
– А вам зачем знать, кто приходил, кто не приходил, – жарко спросила Марья Семеновна, – вы, видать, милиции-то не верите, а, Сергей Константинович? И я не верю, от нисколечко не верю! Я как увидала Юрку, участкового, ну, думаю, бог мне судья, а только этот самый Юрка еще хуже бандюган, чем хоккеист ваш. Его, Юркина, мамаша, Зоя Петровна, самогон еще тогда гнала, когда постановление ЦК вышло и по всем квартирам ходили и аппараты искали, а они, хитрые, в эвакуации, в Мордовии их научили…
– И больше никто не приходил и не уходил, – подытожил Сергей, – Данила в восемь часов. Потом Валентина, потом няня с ребенком, потом старушка Евсеева. Правильно?
– Ну, и этот еще, – небрежно сказала Марья Семеновна, – который к Кире-то ходит. Интерес ее. Видный такой мужчина, серьезный, с порфелем всегда, вежливый. Да вы его знаете или нет?
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
- Предыдущая
- 17/17
