Обреченный рыцарь - Лещенко Владимир - Страница 25

• Предыдущая
• 25/74
• Следующая

– А! – расплылся в довольной ухмылке юный леший. – Схоронились! В прятки играть удумали. Вот озорницы! Вижу, вижу!

Метнулся к зарослям, раздвинул гибкие ветви лещины и разочарованно хмыкнул. Прямо под ноги ему выкатился… заяц. Да какой огромный, почти что с маленького кабанчика ростом. Видно, что, приобретя в размерах, зверек потерял отличительную черту своих длинноухих сородичей – непомерную пугливость. Потому как, нимало не дичась, стал по?кошачьи тереться о ногу Бублика. Еще и довольно урча при этом.

Девушка подумала, что за удивительное место этот Чернобыль. Если тут зайцы величиной с поросенка, то каковы должны быть сами секачи. Не говоря уже о медведях.

Сатиренок между тем тоже что?то наворковывал в длинное серое ухо. Косой, казалось, внимательно его слушал, знай себе кивая. Словно соглашался с тем, что ему втолковывали. Когда же маленький леший закончил, заяц тяжело вздохнул, совсем как человек, и понурил голову. Орландина готова была поклясться, что из его глаз… капнули слезы.

Святой Симаргл! Плачущий заяц?! Ну ладно бы еще крокодил. Слыхала она о таком диве, хоть самой и не привелось видать.

Бублик отшатнулся от ушастого и всплеснул руками.

– А остальные?! – раздался крик боли.

Заяц покачал головой. Потом развернулся к людям спиной и быстренько так юркнул назад, в орешник.

– Что он тебе сказал? – зачала тормошить мальца за плечи амазонка.

А у того слезы в три ручья из глаз катятся. Силится что?то сказать, но только рот лягушкой открывает.

– Ну, перестань! – пыталась унять его девушка, но лешачок, уткнувшись носом ей в жилетку, заходился еще пуще.

– Ты же не маленький! Сто сорок лет как?никак на белом свете прожил!

– Их нет, понимаешь?! – уставились на нее заплаканные глазенки. – Не?ет!

– Ну, ушли куда?нибудь, – совершенно не представляя, о ком идет речь, пожала плечами Орландина. – Вернутся. Или мы их найдем! Давай искать! Ведь мы, наверное, еще и половины леса не прошли. Ты мне Озеро обещал показать.

Слезинки мигом просохли.

– А ведь верно! Озеро!

После долгих блужданий по лесу они наконец вышли к таинственному водоему.

Почему «таинственному»?

Орландина и сама не могла бы толком объяснить то чувство, которое она испытала при первом взгляде на лесное Озеро.

Вроде бы и ничего особенного в нем не было, а вот же…

Форма Озера была идеально круглой. Как будто кто?то специально подровнял. Но кому по силам подобное? Разве что всемогущим богам.

Немного странным выглядело то, что у самой кромки воды ничего не росло. Абсолютно. А ведь можно было представить, что коль скоро животворящая озерная влага произвела такие разительные перемены в окружающей природе, то уж в непосредственной близи от нее должны твориться такие чудеса, что о?го?го.

Ничуть.

Даже чахлого камыша, смотрящегося в зеркальную гладь, не наблюдалось.

И тишина.

Глубокая.

Словно кладбищенская.

Сравнение невеселое, но отчего?то именно оно напрашивалось на язык. Не потому ли, что со времени, когда они с Бубликом въехали в Старый лес, амазонка ни разу не слышала птичьего крика? Уже это настораживало.

Хотя живность в чернобыльской чаще явно наличествовала. Тот же заяц?переросток. Пару раз из?под ног выпрыгивали лягушки. Тоже немаленькие. С голову взрослого человека. Хорошо хоть, что Орландина не в пример своей сестрице не падала в обморок при виде бородавчатых земноводных. А то прибавилось бы хлопот лешачку.

Однажды мимо них просеменил ежик, гордо неся на своих иголках гриб. Одного такого «грибочка», верно, хватило бы целой крестьянской семье на ужин. И как у ежа достало силенок волочь лесное чудо?

Интересно, какие ж тогда здесь ягоды? Не иначе трех?четырех достаточно, чтобы наполнить корзину.

Озерная вода также навевала мысли о трауре. Когда Орландина склонилась над водоемом, то не увидела своего отражения. Поверхность была черной и непрозрачной, словно смола.

Хотела дотронуться, но Бублик не дал. Схватил за запястье и дернул на себя.

Ого! Малец мальцом, а силенкой боги не обидели.

– Ты чего? – спросила на всякий случай.

– Вода, – прошептал сатиренок. – Она… умерла…

– Не может быть! – вырвалось у нее.

А сама отчего?то сразу поверила.

– И что ж теперь делать?

Юный князь лесной потряс головенкой.

Потом, отстраняясь, подошел к Озеру и присел на нависший над водой камень. Склонился к черной глади. И залопотал, запричитал что?то по?своему.

Некоторое время ничего не происходило.

А потом…

Над неподвижным зеркалом закружились в хороводе золотые бабочки. Оленьи глаза Бублика распахнулись от восторга. На пухлой мордашке заиграла счастливая улыбка.

– Они живы, – сообщил тоненьким, срывающимся от волнения голосочком. – Ушли. Далеко?далеко. Но… живы…

Киев, июль

Да, бедный и богатый рыцарь – это как небо и земля.

Что такое убогий рыцарь?

Это бесконечные скитания, когда негде приклонить голову. Разве что в чистом поле или в лесу.

Это вечно жалующийся на голод желудок, насыщаемый в лучшем случае единожды в день.

Это тупая тоска, пришедшая на смену страху за свою жалкую жизнь.

И неизбывные мысли о еде, о ночлеге, об изношенной одежде и дырявой обуви. О мерзкой погоде с ее дождем, норовящим привести в негодность и без того уже прохудившуюся экипировку, с пронизывающим до сердца холодом.

А главная, не дающая покоя и забивающая все остальные дума – когда же это все наконец закончится, Господи?!

Иное дело, когда в кармане рыцаря весело звенит злато?серебро.

Тогда мир вокруг кажется прекрасным, люди же добрыми и великодушными, а не злобно зыркающими тебе в спину, как бы выбирая, в какое именно место всадить кинжал.

Да и думается с деньгами совершенно по?другому. Сдается, что нет таких преград, которые нельзя преодолеть. И все по плечу и по силам.

И хочется любить ближних.

Так бы обнял всех и поделился распирающей грудь радостью.

Или помог бы нуждающимся в защите, как и обещал, надевая рыцарские шпоры.

Вот хотя бы этой девице, которую обступила с явно недобрыми намерениями группа подозрительных типов.

– Эй, вы там! – сам собой прорезался голос. – Ну?ка, елы?палы, оставьте девушку в покое!

– Тебе что, делать нечего?! – злобно прошипел на ухо крепышу Перси. – Какого хрена вмешиваешься не в свое дело? У нас же деньги…

Гавейн одарил блондина презрительным взглядом.

Сияй в небе солнце, тевтон точно обиделся бы, поймав на себе этот исполненный леденящего холода взор. Но, хвала Создателю, был поздний вечер, и в тусклом свете Селены Парсифаль ничего не заметил. А потому продолжал удерживать за рукав вконец сбрендившего приятеля, ни с того ни с сего решившего поиграть в благородство.

Вот же идиота кусок! Ничему его жизнь не научила. Едва Фортуна улыбнулась, а он уже в преисподнюю торопится.

В том же, что дело может закончиться печально для новых слуг князя Велимира, можно было не сомневаться. Стоило взглянуть на крепкие высоченные фигуры, обступившие кольцом девицу, да посчитать их…

Мм, человек восемь.

Против двоих всадников.

Будь с ними Вострец, пожалуй, и справились бы. Но шут остался во дворце. Надо было уладить кое?какие формальности с казначеем.

Гавейн, завидев столько денег сразу и в одном месте, не выдержал и попросил выдать ему жалованье за месяц вперед. Хранитель сокровищ усомнился, вправе ли отпустить этакую?то сумму.

Перси, видя такой расклад, благоразумно ограничился третью.

Но бородач уперся, как осел. Вынь да положь ему все пятнадцать гривен, а иначе он немедленно едет из Киева прочь. К более тороватому нанимателю.

Парсифалю чуть дурно не стало. Где это дурной бритт собрался искать хозяина? Не в Империи ли?

Слава Хонсу, брюнет вмешался. Взял казначея под локоток и что?то тихонечко нашептал на ухо. Тот с сомнением посмотрел сначала на рыцарей, потом снова на шута. Вострец ударил себя кулаком в грудь, подтверждая все ранее сказанное. Хранитель хмыкнул, но перечить больше не стал и отсчитал всю сумму сполна.

• Предыдущая
• 25/74
• Следующая