Компрессия - Малицкий Сергей Вацлавович - Страница 67

• Предыдущая
• 67/91
• Следующая

Как он выдержал этот месяц? Он пожалел о своем выборе уже на второй день. Старик, оказавшийся рядом с ним в приемнике, который, судя по всему, попал в подобное место не в первый раз в жизни, начал его учить сразу, едва заметил нерешительность новичка при виде исходящего паром интоксикатора. «Войди, разденься, одежду направо, сам прямо, считаешь до десяти, выходишь. Слушай охранников, они шептать любят, а бьют так, словно ты их крика не расслышал». То, что это наставление, Кидди понял только тогда, когда на выходе из интоксикатора, почти обваренного паром и задушенного вонью, его перевили молнией из разрядника. Нога тут же отказалась слушаться, но оказавшийся рядом старик и не думал подавать руки. «Никто тебе не поможет, – прошипел он. – И ты никому не помогай. Запомни. Думай только о себе. Помогай только себе. Защищай только себя. Ничего не делай просто так. Ни шага просто так. Ни звука просто так. Если ты идешь, иди за чем-то. Если ты спишь – спи. Если стоишь – стой. Если ешь – ешь, и ничего другого. Сосредоточивайся на том, что ты делаешь. И тогда ты станешь незаметным. Тогда ты сумеешь раствориться среди похожих на тебя. Но если кто-то начнет накручивать тебя на палец, у тебя будет только один выход – этот палец сломать, потому что иначе будешь сломан ты». «Почему ты мне это говоришь? – прошептал Кидди, когда боль начала отступать и он наконец смог натянуть на себя тюремную робу. – Почему, если твои слова – «никому не помогай». «Потому, – неохотно пробурчал старик. – Может, мне недолго осталось? Может, я файлы для знакомства со Всевышним подкачиваю? Ты слушай меня, парень, ты ведь случайно здесь, я вижу. Но и еще одно помни. Сам себя на палец накручивать тоже не смей. Не понял? Поймешь, когда поджарит».

Кидди понял. Он все делал так, как учил его старик. Хотя тот не прожил и дня. Очередной удар электрохлыстом обжег его не сильнее, чем остальных, но, видно, что-то внутри у старика сломалось. Охранник ударил упавшего ногой, поднял носком седую голову и, выругавшись, принялся охаживать остальных. Некоторые из них смотрели на старика с завистью. Кидди не смотрел на него вовсе. Он уже учился. Он сумел стать незаметным. Кидди не стоял растерянно у турникетов перед столовой, не топтался у перевозчиков. Хотя ему было проще, он все-таки представлял схему работы зоны. Его заметили только через неделю. Ткнули кулаком в бок. Он сделал вид, что не заметил. Тогда его остановили и, схватив за плечи, подвели к невысокому человеку. Кидди стоял молча, не поднимая глаз. Он уже знал, что смотреть в глаза нельзя. В этом было что-то звериное, но, если посмотришь в глаза, от схватки уже не уйдешь. Или раздавят тебя, или раздавишь ты. Сейчас все зависело от того, чего от него хочет этот неприметный внешне, осужденный на короткий срок мужчина средних лет, вокруг которого постоянно крутится с десяток отвратительных рож и плеч которого никогда не касается электрохлыст.

– Кто такой? За что здесь? Почему ни с кем дружбы не ищешь?

Кидди молчал. Слово было меньшим злом, чем взгляд, но вело в ту же бездну.

– Гордый? – В голосе послышалось удивление. – Или умный? А если тебя нагнуть, гордость твоя не уменьшится, случаем?

Вот и бездна дохнула холодом по коленям. Все-таки ошибся этот маленький властитель, когда подозвал к себе Кидди. Будь в нем только ужас первой недели в зоне – не ошибся бы. И даже если бы знал он, что перед ним переодетый тюремщик, – не ошибся бы. Не знал он и не мог знать об огненном цветке, который выжег из Кидди то самое, что позволяет управлять людьми, – страх за собственную жизнь. Кидди ударил в то мгновение, когда еще звучало слово «случаем». Стиснул кулак и выставленным большим пальцем правой руки нанес стремительный удар туда, где должно было располагаться ухо властителя, тут же бросился вперед и, впившись зубами то ли в плечо, то ли в шею, начал выдавливать обмякшему под ним человечку глаза, пока что-то не шарахнуло его сверху, превращая все окружающее в залитую чернотой пену.

Он пришел в себя в карцере, зажатый пластиковым обручем под мышками, подвешенный в замкнутом цилиндре диаметром полметра и высотой два метра. Воздух подавался туда порциями каждые полчаса. К концу очередного отрезка Кидди начинал задыхаться, но в свежей порции воздуха содержалась какая-то вонь, что выворачивала Кидди наизнанку, хотя живот у него был давно уже пуст. Кидди насчитал двадцать таких отрезков, когда от жажды и боли в ребрах потерял сознание. Все, что он успел понять, так это то, что покалечить его не успели, хотя все тело ломило от ударов током. Когда его привели к медику, Кидди разглядел испуганные глаза старика и отрицательно помотал головой. Тот перевязал ему раны и не пожалел нескольких инъекций транквилизатора. Они и спасли Кидди. Ночью двери его камеры открылись. В темноте мелькнул силуэт охранника с голубоватым сиянием на хлысте, и пахнуло запахом немытого тела. Шумно сопя, в камеру ввалился обнаженный здоровяк. Охранники явно не хотели оставить наглеца безнаказанным. Кидди ухватил насильника за причинное место ровно в тот момент, когда тот протянул к нему руки. На истошный крик последнего в камеру рванулись охранники, и в воздухе затрещали разряды. Уже теряя сознание, Кидди с удовлетворением подумал, что если и не лишил негодяя мужского достоинства, так уж послужил хорошим проводником для того, чтобы тот почувствовал напряжение хлыстов самым болезненным местом.

Вторую неделю пребывания в зоне Кидди провел в санчасти. Медик зафиксировал ему сломанные руки и ноги, ребра, поправил нос, селезенку, пришил надорванное ухо и заявил, что Кидди легко отделался, а тот потребовал экстренных методов лечения. В середине месяца Кидди вернулся в камеру, хотя медик и оставил мягкие шины у него на руках, ногах, груди, а еще через два дня Кидди вновь копался в полускафандре под пневмоколпаком у конвейера, разгребая ползущую по нему породу. Вокруг него словно образовалось пространство. И не потому, что, как узнал Кидди, он лишил одного из авторитетов глаза и слуха и едва не отправил его на тот свет. И не потому, что его считали бесноватым, хотя в этой мысли укрепились многие. Его избегали по другой причине. Об этом ему так и сказал кладовщик, который, как заметил Кидди, единственный смотрел в глаза всем, даже самым опасным заключенным.

– Почему меня избегают? – бросил ему в лицо Кидди, даже и не думая опускать глаз.

– Не хотят с психом вязаться, – пожал плечами тщедушный мужичок со стальным взглядом и подмигнул появившимся за спиной Кидди охранникам, мол, все в порядке. – Или ты общества ищешь?

– Понять хочу, – бросил ему в лицо Кидди.

– Ты ведь тут ненадолго? – прищурился кладовщик.

– С чего ты взял? – процедил Кидди.

– Лечат тебя слишком хорошо, – заметил мужичок. – Нашего брата так не лечат. Приятель мой теперь, пока на волю не выйдет, глаз себе не вставит и ухо не поправит. Ему только шею зашили и все. И то повезло. Был бы мусором, каких здесь большинство, сдох бы уже. А тебя пользовали по полной программе.

– А если медик меня боится? – предположил Кидди.

– Это ты зря, – усмехнулся кладовщик. – Кто же боится пса? Убивают его, при первой возможности. Только я на собак не охочусь. А вот медик из охотников. Не слышал, что администрация с такими, как ты, делает? Даже с теми, у кого руки крепкие за стенкой, а то и на Земле. Укольчик ставит. Через неделю у тебя одышка. Через две ножки перестанут работать. А через месяц ты уже почти труп. Я смотрю, на тебя это правило не распространяется?

– Знакомы мы с медиком, – прошипел Кидди.

– А еще с кем ты знаком? – так же тихо спросил кладовщик.

– Со многими, – ответил Кидди. – Но это не значит, что со мной многие знакомы. Мне это ни к чему. А если по нутру моему хочешь справки получить, сам знаешь, только старший инспектор дела смотрит.

– Знаю, – кивнул кладовщик. – И то, что охранники тебя не жалуют, тоже вижу. Это только тебя пока и спасает от быстрой смерти. Я тут секретами не торгую и в рост их не сдаю. Мне твои секреты побоку, только ты знай, парень, если поперек меня пойдешь, я не хуже тебя могу глотки грызть! Если бы у тебя и вправду крепкие ручки за стенкой были, тебя бы на Земле мариновали, на Луну только отброс идет. Так что не вздумай, парень!

• Предыдущая
• 67/91
• Следующая