Пересечение пути - Биленкин Дмитрий Александрович - Страница 3
- Предыдущая
- 3/4
- Следующая
Зачем? Этого не знали не только люди, но и мангры.
С вездеходом, даже поставленным вверх ногами, мангры заведомо ничего не могли поделать, но с остальными они могли расправиться по меньшей мере тремя способами: убить резкими ударами о землю, скрутить их тела винтом, что вызвало бы разрыв скафандра, или, как в случае с вездеходом, перевернуть людей вниз головами.
Второй манёвр хранился в наследственной памяти мангров, но, к счастью для людей, сама эта программа уже столь явственно дала осечку, что инстинкт самозатормозился. Точнее, одна инстинктивная программа “делай как всегда” была ослаблена другой программой: “пробуй, если не получается как всегда”. А поскольку люди с молниями и вездеход представлялись разными врагами, то и пробы оказались разными: щупальца всего лишь выпустили сок, которым они разлагали минералы почвы. При этом они стали потряхивать людей теми же движениями, какими, выпустив сок, рыхлили почву.
Нельзя сказать, чтобы это было приятно, но потряхивание по крайней мере ничем не грозило. Что же касается белой жидкости, которая заструилась по скафандрам, то тут можно было подозревать самое худшее. Враг, столь быстро и умело нанёсший людям поражение, казался им теперь воплощением коварного и расчётливого ума.
К счастью, не всем.
У людей в вездеходе при всех их переживаниях была возможность подумать.
Они следили за всем, что происходит, и привычка сопоставлять, анализировать понемногу брала верх. Процесс этот, в общем, был бессознательный, он был следствием огромного опыта человеческой культуры, который подсказывал, что все победы предрешал творческий подход, а там, где этого не было, не было и успеха.
В беду их ввёл привычный стереотип мышления, но второй такой же ошибки им удалось избежать. Целенаправленные, точные, а потому внешне разумные действия “кустарника” лишь на миг поколебали изначальную убеждённость биолога, что они имеют дело с примитивным, хотя и своеобразным, существом. Эта убеждённость не была слепой, ибо основывалась на знании общих законов эволюции жизни, знании, что содержание определяет форму. То, что “кустарник” не парализовал оружие, не нашёл верного способа убийства беспомощных людей, окончательно развеяло все сомнения. Их противник не был ни умен, ни глуп, как не была умна и глупа какая-нибудь земная росянка; он был отлично приспособлен к строго определённым условиям и ситуациям, только и всего.
Когда это было осознано, требовалось уже немногое, чтобы увидеть выход из безвыходного, казалось бы, положения.
В подсказке недостатка не было. На тех участках, где не кипел бой, листья мангров мирно продолжали вбирать свет. Там, едва стихли выстрелы, объявились похожие на мокрицу крупные существа, которые безбоязненно сновали меж ветвями и — более того — поедали листья!
Конечно, эта идиллия скользнула мимо оглушённого событиями разума, но в сознании она запечатлелась. Проистекающей отсюда мысли, чтобы развиться, надо было преодолеть несколько предвзятых установок. А именно: всесилие человека отнюдь не в его силе, не в мощностях покорённых им энергий, не в изощрённости построенных им машин, даже не в знаниях, — оно в гибкости, широте и дальновидности его мышления! Ещё: тактика, успешно сработавшая пусть тысячу раз, не обязательно оправдает себя в тысячу первый. И ещё: человек убеждён, что он всегда разумен; на деле же он разумен только тогда, когда способен подметить, оценить новое и, перестроив прежнюю картину мира, действовать в соответствии с реальностью, какой бы она ни была.
Незаметно для себя (необходимость — лучший учитель!) биолог проделал весь этот путь. И тогда он понял, что надо делать.
Понял в тот самый момент, когда в наушниках раздался отчаянный крик:
— Их жидкость разъедает скафандр!
Так наступила критическая минута, и биолог понял, что его открытие бесполезно: нет времени объяснять, события опередили работу разума.
И все же…
— Откуда вы заключили, что сок разъедает силикет?!
— Шелушится и опадает его верхний слой!
“Сок был выпущен полчаса назад, — мгновенно пронеслась мысль. — А слоёв три…”
— Остановитесь! — закричал он. — У нас есть время и верный способ!
Поздно. Единственный оставшийся на свободе член экипажа уже подбегал к пленным. Сверкнуло лезвие резака…
Прежде чем резак успел отсечь второе щупальце, несколько других, соскользнув с пленников, схватили смельчака. Хотя он и был готов к нападению, бросок щупалец опередил его реакцию. Секунда — и он оказался в том же положении, что и остальные.
Ужас не помешал биологу отметить, что его план блестяще подтвердился в самом уязвимом пункте. Теперь он твёрдо верил в успех. Если, конечно, новый случайный поступок “кустарника” не сделает его невыполнимым.
Этого, однако, можно было не бояться. Мангры знали, что корневой сок действует медленно, и не спешили пробовать что-нибудь другое. Что же касается первого врага — вездехода, — то все его поведение убеждало, что он мёртв. Значит, оставалось ждать, когда разложение размягчит ткани этого странно твёрдого урбана. Все было не так, как всегда, и все-таки шло как надо.
Донный люк откидывался внутрь. Первым вылез биолог. Люк за ним тотчас захлопнулся — как ни убедительна была теория, рисковать всем не было смысла.
Перевернув вездеход, мангры сами облегчили выполнение плана, ибо теперь у человека был широкий простор для манёвра, который отсутствовал бы, если бы донный люк остался внизу.
Ползком, стараясь без нужды не касаться щупалец, человек соскользнул с брони вездехода и так же ползком, извиваясь всем телом, двинулся сквозь сплетение страшных отростков.
Даже смотреть на это было невмоготу. Для биолога самым пугающим было касание этих бледно-маслянистых щупалец и сознание, что им ничего не стоит схватить и удушить. Вопреки всему, воображение невольно наделяло их рассудком, который способен преодолеть шаблон инстинкта. Ведь ясно, что крадётся враг!
Манграм, однако, было совершенно ясно, что сквозь сплетение их ветверук ползёт нечто безвредное или даже скорей полезное. Никакое другое существо просто не могло вот так сразу очутиться и двигаться в самой сердцевине их организма — оно было бы задержано, опознано и истреблено на границе тела. Мангры не разбирались, что это за существо копошится в них, они не обращали внимания на тех тварей, которые поедали больную листву, обирали вредных насекомых или питались отмершими тканями. Ведь даже человек без помощи науки не в состоянии заметить тех подчас вредных существ, которые гнездятся в его организме! Поэтому биолог находился в безопасности, словно прогуливался по парку.
И это вскоре стало ясно всем.
Биолога могли погубить лишь две ошибки, но он их учёл. Он не двинулся напрямик, так как пришлось бы проползать через опалённые выстрелом участки, а это могло вызвать у ман-гров болевое ощущение, которое, вероятно, включило, бы защитную реакцию. Он, хотя это намного удлиняло его путь, выбрался наружу там, где мангров ничто не беспокоило. И, выйдя наружу, он не встал и не побежал, прекрасно сознавая, что противник скорей всего уже научился отождествлять фигуру идущего человека с опасностью.
Экипаж вездехода в точности повторил его манёвр. Нельзя сказать, что люди проделали это без содрогания, но успех был достигнут. И вовремя!
Скафандры пленников, как и предполагалось, ещё противостояли разрушительному действию сока. Пока ещё противостояли…
Схватка одиночки со щупальцами, которая закончилась столь плачевно, тем не менее наглядно подтвердила то, о чем биолог догадывался. Пучок щупалец исчерпал все свои резервы. Настолько, что нового пленника они уже не могли поднять над землёй. Возможно, они ещё могли скрутить одного-двух, но теперь в борьбу вступали уже четверо. Подхода других мангров можно было не опасаться: “рефлекс выстрелов” не должен был исчезнуть так быстро.
Все, что произошло потом, сильно напоминало ожившую скульптуру битвы Лаокоона со змеями.
- Предыдущая
- 3/4
- Следующая
