Хорал забвения - Бир Грег - Страница 47

• Предыдущая
• 47/84
• Следующая

Он кашлянул.

— Не забывай про вторую половину. Посмотрела бы ты ночью на их окна. Будто доменная печь. Сияние оранжевое кругом… Как будто внутри сплошное пламя.

— Что, даже заглянуть нельзя? — Легкая укоризна в сочетании с мягкостью, которая означала сомнение в храбрости Майкла, задела его за живое.

— Я дам знать, — сказал он, подумав.

— Порошок понадобится скоро.

— Когда?

— Самое позднее, через две недели. Четырнадцать дней. О, прости, я уже говорю, как здешние старожилы.

Она посмотрела на Майкла скорее с мольбой, чем вопросительно.

— Я постараюсь.

— Чудесно!

— Теперь мне пора.

Майклу хотелось побыть одному, собраться с мыслями, справиться с растерянностью.

— Только не создавай новых проблем. Не пытайся убежать снова. Просто будь нашим другом… помогай нам. Ты ведь слышал, что сказал Ишмаил.

— Слышал.

Элина поцеловала Майкла в щеку и крепко сжала ему руку.

На следующей неделе у Майкла не было времени для раздумий. Журавлихи неожиданно заставили его учиться вместе с Бири, и он не получил ни объяснений, ни передышки.

На другой день после его разговора с Элиной Журавлихи привели Майкла и Бири на голый холм в двух милях к югу. Кум занималась с Бири, а Спарт наблюдала, как Майкл овладевает более высокими ступенями хилока.

Выглядели Журавлихи необычайно сурово. Спарт выкрикивала отрывистые команды и к вечеру изрядно охрипла. До наступления сумерек Нэр учила Майкла скрывать ауру памяти — что, помимо прочего, защищало от постороннего проникновения во внутреннюю речь.

— Прячь знание, — говорила Нэр. — Не только то, что тебе известно сейчас, но и знание матери, и отца, и предков… всю память твоего рода. Пусть ни один ум не сумеет воспользоваться этими сведениями против твоей воли.

В ту неделю снег выпадал часто. Дело и впрямь шло к зиме, хотя погода оставалась неустойчивой, как будто само небо еще пребывало в нерешительности. Но холодные дни не были редкостью. Хилока помогал Майклу не замерзнуть в самую сильную стужу. Спарт учила отбрасывать тень во сне, а также спать «мертвым сном», чтобы сердце едва билось, а ум постоянно был начеку. Майкл смирял дыхание, пока оно не становилось незаметным. Он изучал свои глубинные мысли, концентрируясь на тех, которые были необходимы для упражнений.

До поры он забыл Элину и Элевт. Даже редкими минутами досуга он жертвовал ради новых искусств и наслаждался силой, которую можно было развить, не прибегая к магии сидхов.

Он не смог найти дорожку к внутреннему голосу, который изредка нашептывал стихи. Однако Майкл неожиданно обнаружил в уме много других голосов. Одни поучали Майкла, другие удивляли, третьи заставляли краснеть от стыда. Когда он пожаловался, что не в силах больше заниматься созерцанием мыслей, и спросил, не является ли эта практика сугубо вспомогательной и нельзя ли без нее обойтись, Спарт ответила:

— Воин должен зрить в себе все отвратительное, иначе этим воспользуется враг.

— Для шантажа?

— Хуже. Он может наслать на тебя твои собственные тени.

Бири занимался чем-то подобным, но на более высоком уровне. То мучительное испытание, при котором Журавлихи образовали вокруг юного сидха живой круг, больше не повторялось. Однако Бири худел. Он почти не говорил и, казалось, был недоволен присутствием человека. Майкл сторонился его.

Разнообразных упражнений было много, в том числе пробежки, с палкой и без, тренировки с хмурой и немногословной Кум, нагоняи от Спарт за невнимательность. Головомоек Майкл терпеть не мог, но тренировки его бодрили. Он сильнее прежнего скучал по Земле, но уже чувствовал, что способен выжить и в Царстве.

На восьмой день занятий не было. Бири и Журавлихи ушли с пригорка до восхода солнца, когда Майкл еще спал, а куда ушли, не сказали.

На рассвете он бродил по пригорку и звал их по именам. Потом обнаружил свежие следы, ведущие к югу, и подумал, не пора ли поискать сани. Он направился к хижине, но остановился в нерешительности и нахмурился, — такое чувство, будто он замыслил предательство. Вообще-то, Журавлихи не были ему настоящими друзьями. Надсмотрщицы, тираны, кто угодно, только не друзья.

Откуда же у него такая щепетильность?

Майкл повернулся и быстрым шагом двинулся в Полугород, к новому жилищу Элевт. Она чистила ковер — должно быть, готовилась к новым экспериментам. Майкл рассеянно выслушал рассказ о новых приемах сидхийской магии, которым она научилась.

— Теперь, если принесу жука, он останется жив, — с гордостью заверила она.

— Не стоит, — мрачно пробормотал он.

— У тебя плохое настроение?

Он осмотрел маленькую однокомнатную квартиру, одну из четырех в одноэтажном деревянном здании. Квадратная комната со стороной не более пятнадцати футов делилась на две половины занавесом. Чистая, аккуратная, она почему-то производила гнетущее впечатление. Элевт, похоже, так не думала.

— Что собираешься делать? — спросил он.

— Скоро мне поручат другую работу.

— Какую?

— Пока еще не решено.

У Майкла вертелись на языке слова, которые могли показаться ей неприятными. Спокойствие Элевт раздражало, но он вспомнил, что необходимо держать себя в руках.

— Сегодня Журавлихи ушли без меня, — сказал он. — На холме одному скучно. Не возражаешь, если я побуду здесь?

Элевт улыбнулась.

— Конечно, нет.

Она приготовила незатейливый обед. Вместо благодарности Майкл на некоторое время скрыл свою внутреннюю речь, и Элевт тщетно искала слова, не имея доступа к английскому языку в его памяти. Ей было не по себе, но внешне она осталась веселой.

После обеда Майкл спросил, может ли Элевт кого-нибудь перенести из Царства на Землю. Этот вопрос казался вполне невинным, Майкл всего лишь интересовался, каковы ее способности.

— Почему ты сердишься? — спросила она.

— Я не сержусь. — Он пожал плечами, но тут же мысленно признал, что все-таки сердится.

— Это не твоя вина.

— Я чувствую, что моя.

— Черт бы побрал эти женские фантазии!

Она отпрянула, и Майкл поднял руки.

— Прости.

— Хочешь вернуться на Землю?

— Конечно. Всегда хотел.

— Если я тебя верну на Землю, будешь это считать доказательством любви?

Майкл опешил.

— А ты можешь?

— Так да или нет?

— Что значит «доказательство любви»? Это будет просто здорово.

— Я не уверена. Мне бы не хотелось тебя разочаровывать.

Он принялся ходить по комнате, хмурясь и бормоча:

— Господи, Элевт, я запутался, совершенно запутался. И злюсь. Да, точно злюсь.

— На кого?

— Не на тебя. Ты мне сделала только добро.

Она просияла и взяла его за руку.

— Я для тебя все что угодно сделаю, лишь бы ты считал это любовью.

От таких слов Майклу стало еще горше. Что, если он так и не вернется домой? Сможет ли жить здесь, в Царстве, даже в Землях Пакта? Другие живут в худших условиях и счастливы, по крайней мере не считают себя несчастными. Наверное, Элевт разгадала его мысли. Она крепче сжала его руку.

— Здесь тоже можно хорошо жить.

Эти полные надежды слова заставили Майкла содрогнуться.

— Как? — Он высвободил руку. — Я же из совсем другого мира. Я человек, а ты…

Он ударил кулаком в стену.

— И она человек, в этом-то и проблема, понимаешь?

— Женщина из Эвтерпа? — поинтересовалась Элевт, глядя ему в затылок.

— Элина. — Казалось, он совершил подлость: назвал имя женщины, к которой чувствовал то, чего заслуживала Элевт. Чего она так страстно желала.

— Действительно, у людей гораздо больше проблем, чем у гибридов, — сказала Элевт.

Ни растерянности, ни ревности. Майкл повернулся к ней. На ее лице, озаренном солнечным светом из высокого окна, было прежнее выражение. Взор больших, глубоко посаженных глаз — спокоен.

— Пожалуйста, не надо, — взмолился Майкл.

— Можно любить ее и быть со мной, — предложила Элевт.

У Майкла по щекам покатились слезы. Мысли понеслись вскачь.

• Предыдущая
• 47/84
• Следующая