Эон - Бир Грег - Страница 15

• Предыдущая
• 15/117
• Следующая

– Я здесь уже больше трех лет, – заявил Беренсон, – а получил зеленый значок лишь три месяца назад. – Он бросил взгляд на значок Патриции и понимающе кивнул. – К счастью, я нашел лазейку: можно считать, сопровождаю сам себя.

Лэньер улыбнулся.

– Поблагодарим Бога за то, что все пока идет столь гладко.

– Аминь, – поддержал его полковник. – Не хотел бы я столкнуться с настоящими неприятностями.

– Для зеленых значков существует три уровня допуска. Первый – самый низкий – без права доступа в определенные закрытые зоны. Второй уровень дает право ограниченного доступа туда для выполнения служебных обязанностей – специальная служба охраны имеет зеленые значки второго уровня. Третий уровень – это тот, что у нас.

– У меня второй уровень, – сообщил Беренсон.

Когда они вернулись к поезду, Патриция спросила:

– Раз у него второй уровень, он не сможет в точности узнать, что из себя представляет Камень?

– Когда попадаешь в седьмую камеру, волей-неволей узнаешь многое.

– Но не то, что в библиотеках?

– Нет, – сказал Лэньер.

Это ее отрезвило. У Беренсона был угрюмый вид, и он даже не знал о библиотеках.

Четверо солдат в скафандрах бежали длинными грациозными прыжками по лунной поверхности; лишь звезды и серп Земли освещали их путь. Мирский наблюдал за ними с вершины валуна – виднелся был лишь его белый шлем. В правой руке он держал электрический фонарь, направленный назад, в сторону его товарищей по команде, ожидающих в лощине, проложенной упавшей скалой миллионы лет назад. Когда четверка оказалась в нужном месте, он три раза мигнул фонарем.

Цель – имитация лунного бункера – находилась в ста метрах от валуна. Четверо защитников теперь были у воздушного шлюза. Мирский поднял свой АКВ-297 – автомат Калашникова, приспособленный для стрельбы в вакууме – и направил его на люк шлюза.

Люк открылся, и Мирский слегка приподнял оружие, целясь в мишень возле сигнальных огней. Пальцем в перчатке он нажал на расположенный сбоку спусковой крючок и почувствовал, как оружие трижды дернулось. В темноте на короткое время вспыхнул тонкий след выстрела. Пластиковая мишень разлетелась на куски.

Мирский услышал, как руководитель учений называет номера четверых солдат в скафандрах и приказывает им лечь.

– Ваш шлюз выведен из строя, – лаконично добавил руководитель. – Отличная работа, подполковник… Можете продолжать.

Мирский и три его товарища направились к макету. Защитники лежали на лунном грунте возле открытого люка неподвижные, если не считать скачущих цифр на дисплеях систем жизнеобеспечения в их ранцах. Мирский наклонился и подмигнул одному из них через стекло шлема. Тот посмотрел на него без тени удивления.

– Посмотрите назад, товарищ подполковник, – сказал один из его людей. Мирский обернулся и посмотрел туда, куда указывал вытянутый палец ефрейтора.

Картошка – яркая светящаяся точка продолговатой формы – только что появилась над лунным горизонтом.

Казалось, всю его жизнь все только и делали, что показывали на нее – первой была Ефремова, три года назад.

– Да, вижу, – согласился Мирский.

– Вот для чего мы тренируемся, да, товарищ подполковник?

Мирский не ответил. Вмешался руководитель учений и потребовал прекратить бесполезную болтовню.

– У звезд есть уши, ефрейтор, – заметил Мирский. – Давайте выполним нашу задачу и постараемся вовремя попасть на политзанятия.

Ефрейтор встретился с Мирским взглядом и скривился, но ничего не сказал.

Четыре часа спустя в бункере руководитель учений прошел по проходу между койками команды победителей, пожимая всем руки, тепло их поздравляя, а затем протягивая письма из дома. Письма получили все, хотя бы от секретаря партийной ячейки из какой-нибудь далекой деревни. Наконец руководитель остановился возле койки Мирского.

– Вам только одно письмо, товарищ… полковник, – сказал он, протягивая Мирскому толстый тщательно запечатанный и заклеенный конверт. Мирский взял конверт и уставился на него, потом на командира.

– Откройте.

Он осторожно оторвал край конверта и вытащил пять сложенных листов бумаги.

– Повышение, – сообщил он, не желая демонстрировать эмоции.

– И ваше назначение, товарищ полковник, – добавил руководитель. – Друзья, хотите знать, куда отправляется наш новоиспеченный полковник Павел Мирский?

– Куда? – раздались голоса.

– Обратно на Землю, – сказал Мирский.

– Обратно на Землю! – повторил руководитель. – Это, кажется… ваши четвертые учения на Луне за два года? А теперь – обратно на Землю.

Все, улыбаясь, смотрели на полковника.

– На Индийский океан, – продолжал он. – На заключительные учения, в качестве командира батальона.

– На Индийский океан! – воскликнул руководитель, показывая пальцем на пол для символического обозначения пути на Землю, а потом, подняв обе руки, посмотрел вверх и кивнул в сторону потолка.

Раздались одобрительные аплодисменты.

– Теперь звезды, к которым вы всегда так стремились, полковник, станут вашими, – закончил командир, крепко пожимая ему руку.

За окнами поезда быстро проносилась четвертая камера – холмистая местность, маленькие озера и скалы, напоминающие гранитные.

– Путь заканчивается в шестой камере. Нас встретит Джозеф Римская и несколько человек из китайской группы.

– Римская? У нас в университете был преподаватель с такой фамилией.

– Вы оказались здесь именно благодаря Римская. Он вас рекомендовал.

– Но он ушел из университета в бюро математики и статистики.

– И там познакомился с Советником, когда работал в Вашингтоне, – добавил Лэньер.

Римская в свое время вел спецсеминар по математике. Он не очень нравился Патриции – высокий угловатый человек с жесткой рыжей бородой, шумный и напористый, профессор социологии и специалист по статистике и теории информации. Будучи строгим математиком, но не обладая, по ее мнению, необходимой интуицией для действительно ценных исследований, Римская всегда казался ей идеальным преподавателем: холодным, требовательным, лишенным воображения.

– Что он здесь делает?

– Советник считает, что он может быть полезен.

– Его специальность – статистическая теория поведения популяции. Он социолог.

– Правильно, – сказал Лэньер.

– Так что же…

В голосе Лэньера чувствовалось раздражение.

– Подумайте, Патриция, куда девались камнежители? Почему они ушли отсюда и откуда взялись здесь?

– Не знаю, – спокойно ответила она.

– И мы не знаем. Еще не знаем. Римская – руководитель группы социологов. Может быть, они смогут ответить на этот вопрос.

– Интересно, сколько же это займет у них времени?

– Я жду, подождите и вы.

Патриция помолчала.

– Мне бы очень хотелось, чтобы вас не слишком раздражали мои вопросы.

Лэньер поднял брови и кивнул.

– Пожалуйста, не принимайте это на свой счет.

«Он постоянно в напряжении, – подумала она. – Что ж, я тоже. Только у него было время, чтобы привыкнуть, если вообще можно привыкнуть к чему-либо вроде библиотеки… или самого Камня. Почти наверняка есть и многое другое…»

Она внезапно представила себе лабиринт из грифельных досок в седьмой камере, заполненный погруженными в свои мысли математиками, сообща работающими над какой-то большой проблемой. За ними с огромного видеоэкрана, словно Бог, терпеливо наблюдала Хоффман. Лэньер был ее наместником.

– Римская – наполовину русский, – продолжал Лэньер. – Его бабушка была вдовой-эмигранткой, и ее фамилия была указана в документах на въезд в США ее сына. Он говорит на русском, как на своем родном, и порой выступает переводчиком между русскими и нами.

Шум двигателей усилился, и они нырнули внутрь северной стены четвертой камеры.

В пятой камере было темнее, чем в предыдущих. В верхних слоях атмосферы висело покрывало серых облаков, поглощая половину света плазменной трубки. Под облаками раскинулся вагнеровский пейзаж из бесплодных гор, напоминающих иззубренные глыбы антрацита, смешанного с окрашенным в темные тона гематитом. Между горами простирались глубокие долины цвета ржавчины, изрезанные водопадами, вливающимися в серебристые реки. Ближе к середине камеры горы удивляли своей невероятной формой – арки, гигантские изрезанные кубы, пирамиды с отбитыми вершинами и ступени из неровно лежащих плит.

• Предыдущая
• 15/117
• Следующая